Бертрам Глас - История розги (Том 2-3)
Общество, подобно бостонскому, стремилось к удовлетворению страсти к флагелляции. Берлинское общество пошло намного дальше своего американского собрата. Так, оно устроило пикантное развлечение из самого приема каждой новой особы, пожелавшей вступить в члены общества. (Да, я забыл сказать, что это общество состояло из одних женщин). Невольный стыд кандидатки, ее смущение, оскорбленное целомудрие и т. д., - все это доставляло большое наслаждение членам. По уставу, кандидатка в члены общества не могла получить ни малейших разъяснений относительно рода и характера ожидающих ее испытаний в минуты посвящения в тайны общества.
Клуб носил название, - не позволявшее угадать о целях, которые он преследовал. Он назывался "Клуб независимых дам". Независимые дамы-члены этого клуба - в числе десяти душ учредительниц назывались каждая своими девичьими именами, хотя большая часть из них была замужем. На собрания общества, которые происходили только по случаю приема нового члена, все являлись в одинаковых костюмах: шелковый голубой корсет с красными шнурками, коротенькая шемизетка из белого тюля, доходящая едва до колен, чтобы можно было показать икры ножек, обутых в шелковые розового цвета чулки и белые атласные башмачки с высокими каблуками.
Шемизетка была с большим вырезом на шее, чтобы лучше можно было показать все сокровища этих молодых и по большей части красивых женщин.
Когда "новенькая" была представлена членам общества, то от нее прежде всего требовали торжественной клятвы, что она будет хранить в самой глубокой тайне все секреты общества и согласна подчиниться всем установленным правилам общества. После того, как она давала клятву и согласие, ее приглашали раздеться и надеть такой же костюм, как у других членов общества.
Обыкновенно кандидатка знала, что общество, в члены которого она добивалась принятия, не преследовало каких-нибудь высоких целей, но она не предполагала, что ей придется показаться совсем голой; против этого она протестовала, а это уж был отказ от данного ею обещания беспрекословно исполнять все требования устава; следовательно, ее за это нужно было наказать.
- Вы нарушили устав, не соглашаясь исполнить мое приказание, - строго говорила смущенной кандидатке президентша. - За это вас высекут розгами!..
Конечно, та еще сильнее протестовала, - начинала уверять, что она никогда не думала, что в их обществе такие порядки - сечь особ ее лет; полагала, что они развлекаются нака-зыванием розгами приютских детей, которые в чем-нибудь провинились.
Но тут уже не помогали никакие протесты, доводы и даже мольбы, к которым переходили некоторые из кандидаток. Все дамы окружали ее, и президентша приказывала привести приговор в исполнение.
Приносили крепкую дубовую лестницу, ставили ее с легким наклоном к стене. В это время другие дамы раздевали кандидатку, даже силой, если она сопротивлялась; затем ей связывали кисти рук и привязывали их к верхней ступеньке лестницы так, чтобы концы пяток едва касались пола.
Понятно, что жертва продолжала протестовать, вся в слезах от стыда и страха от предстоящих ей побоев, но все ее протесты были бесполезны.
Дамы бросали затем жребий которой из них сечь кандидатку. Та, которая вынула жребий, брала пучок розог и, слегка ударяя по ягодицам кандидатки, говорила:
- Извольте сейчас же извиниться и сами просить, чтобы вам серьезно высекли!
Очевидно, девушка отказывалась исполнить это. Тогда начинали пороть.
Первый удар розгами давался с особенной силой по крупу кандидатки, который, конечно, тотчас же розовел.
Жертва дико вскрикивала и бросалась, насколько позволяла привязь, в сторону, но следовал второй и следующие удары розгами, она начинала корчиться, вертеться, невольно стараться попасть ногами на первую ступеньку и в то же время молить пощадить ее и перестать бить...
- Как вы смеете сходить с места! - кричала на нее президентша. И приказывала пороть ее по ногам.
Часто бывало, что дамы старались вырвать у нее под розгами какую-нибудь тайну; под влиянием боли она сознавалась в какой-нибудь связи, в которой ее смутно подозревали. Когда жертва сознавалась в каких-нибудь интимностях, в сущности довольно пустяшных, удары начинали сыпаться чаще, розги хлестали с удвоенной силой, тогда она нередко каялась в таких проступках, которых никогда не совершала, или, думая избавиться от своих мучительниц, начинала признаваться в своих любовных увлечениях, выкрикивая между ударами розог самые интимные подробности.
В это время все присутствующие обыкновенно уже не в силах сдерживать своего возбуждения, лихорадочно раздеваются, хватают розги и начинают хлестать друг друга, кружась в бешеном танце.
После этого кандидатку отвязывают, все к ней подходят и крепко целуют, говоря, что она принята в члены клуба "Независимых дам".
Общество это, пишет мне далее профессор Ролледер, было закрыто, благодаря довольно комичному случаю, рассказанному одной из берлинских газет. Одна из кандидаток, разозленная тем, что ее подвергли истязанию, в отместку не придумала ничего лучшего, как представить в кандидатки своего юного возлюбленного. Последний, переодетый девушкой, был принят обществом с обычным церемониалом, но так как его коварная подруга скрыла от него все, подробности приема, то он, конечно, стал энергично протестовать, когда ему велено было раздеться перед дамами, и просил позволить ему переодеться в новый костюм в соседней комнате. Понятно, что непослушание его требовало, по обычаю, примерного наказания. Потребовалось содействие чуть не всех членов, чтобы его раздеть, но этого им не удалось бы сделать, так он умело защищался, если бы не пришла на помощь сама президентша, которая, вооружившись пучком розог, стала ими хлестать его по чем попало. Благодаря этому дамы его раздели, и уже собирались снять с него рубашку, как он заорал во всю мочь:
- Бога ради, остановитесь! Приведя сюда, меня обманули, я не женщина!..
Это открытие, как гром, поразило всех присутствующих. Но президентша не потеряла головы. Возмущенная, она поворачивается к представившей его девушке и говорит:
- Вас первой нужно выпороть за то, что вы оскорбили наш клуб, приведя сюда лицо другого пола. Будьте спокойны, я велю вас жестоко высечь!
Как девушка ни сопротивлялась, она в мгновение была раздета обозленными членами общества и привязана к лестнице, но теперь, по требованию некоторых членов общества, ее привязали к лестнице за ноги.
Потребовалось опять все присутствие духа президентши, чтобы сдержать ярость членов, когда поднялся вопрос о том, сколько ей дать ударов розгами. Некоторые требовали дать ей тысячу розог в два приема... В конце концов, послушались президентши и назначили триста розог в два приема, причем через каждые пятьдесят ударов розги будут меняться, и наказывать должны по очереди две самые сильные и злые дамы.
Уже хотели начать экзекуцию, когда вице-президентша заявила, что она находит наказание совсем слабым и не соответствующим важности проступка девушки перед обществом, а потому предлагает, если уже не хотят дать ей больше ударов, то хотя бы наказывать одновременно с двух сторон, для чего выбрать еще двух сильных дам. Как ни протестовала президентша, предложение это при голосовании получило большинство голосов.
Выпороли ее очень жестоко, так что, когда ее отвязали от лестницы, она дошла до дивана с помощью двух дам.
Возлюбленный ее все время смотрел, как секли его подругу, и не заметил, как к нему тихонько подошли две дамы и, схватив за руки, связали их шнурком.
Как только его подруга была отвязана от лестницы, тотчас же на ее место привязали его.
После бесконечных споров о числе розог, которое ему следует дать, и нескольких голосований решено было большинством голосов дать ему тысячу пятьсот розог, менять розги, а также сменяться и наказывающим через каждые пятьдесят ударов, между каждыми пятьюстами ударов давать три минуты отдыха и наказывать, как и его подругу, с двух сторон одновременно, но ему, опять же по предложению вице-президентши, постановлено было считать удары только с одной стороны, а с другой стороны удар не считается. Как президентша ни доказывала, что раз постановили уже дать тысячу пятьсот ударов, то не следует подобным предложением удваивать назначенное число ударов, большинством голосов было принято предложение вице-президентши. Таким образом, ему предстояло получить три тысячи розог.
Потребовалось почти целый час ждать начала экзекуции, пока принесли прутья и вязали из них пучки розог. Этой работой занялись все дамы. Наконец все шестьдесят пучков были готовы. Президентша велела начать сечь его. Он так был утомлен долгим ожиданием, что был доволен, когда ему прикололи рубашку на шее и начали пороть.
Пять или шесть ударов он вынес, не произнеся ни звука... Но розги свистели и хлестали с силой, которой он не ожидал от женских ручек.
