Джон Квирк - Победители без лавров
— Значит, вы нас не одобряете? Отныне на «Ранчо Голубой реки» налагается запрет? Вы намерены стать большим кальвинистом, чем сам Кальвин.
— Когда я впервые пришел в команду «Львов», то долго не мог понять, осуждаю я Кугана и его товарищей или завидую им. В конце концов я пришел к выводу, что у меня нет выбора: надо жить и давать жить другим. Так же и с вашим «Ранчо».
У меня накопилось много соображений, и надо бы поговорить с вами, Бэд. Как, по-вашему, мы могли бы завтра уединиться на пару часов?
— Конечно. Лучшего места не найти. Ни секретарей, ни телефонов.
— А женщины? Должен ли я принимать слова Фанмейкера всерьез?
— В охотничий домик женщины не допускаются. Такой ответ может показаться вам уклончивым, но ничего более ясного вы не услышите. Завтра перед ужином поедем прокатиться и поговорим. Это лучшее время.
— Прекрасно. Я позову еще Тони. Дело касается нас троих. — Дэвид отошел и снова оказался возле Кугана и Кинга. Они смерили его холодным взглядом. Не сказав ни слова, он пошел дальше и, остановившись перед Кэмпбеллом, спросил с вежливой требовательностью — Можно вас на минутку, Тони?
— Конечно, Дэвид. — Кэмпбелл слегка улыбнулся. — Знаете, каким голосом вы теперь говорите?
— Каким?
— Карла Пирсона, Уоррена Корта, Барретта, моего отца и Эйвери Уинстона — всех вместе.
— Это хорошо, — серьезно ответил Дэвид.
Пробравшись через толпу, они вошли в библиотеку. Дэвид закрыл дверь, и они сели.
— Ну, чего вы хотите? Чтобы я ушел в отставку? — спросил Тони.
— Не теперь.
— Следовательно, позже?
— Нет, я не это имею в виду. Раньше я думал об этом, но теперь не думаю. Если бы я уволил вас, профсоюз вице-президентов объявил бы забастовку. Нет, я хочу, чтобы вы заняли более ответственный пост, Тони. Я решил полностью реорганизовать управление. Поскольку важная роль в этой реорганизации отводится вам, я хотел бы знать ваше мнение.
— У меня почему-то такое ощущение, что вы намерены продать мне Бруклинский мост.
— У меня нет ни желания, ни времени втирать вам очки, Тони. Вам пора бы уже знать, что для этого я слишком серьезен. — Дэвид все-таки улыбнулся. — Я не удивляюсь, что Сайдел и Фанмейкер прежде не приглашали меня. — Улыбка погасла так же быстро, как вспыхнула. — Я намерен просить согласия совета на учреждение еще одной вице-президентской должности административного порядка. Я хочу, чтобы это предложение было отклонено; тогда у меня будет предлог выдвинуть Мэриона Уильямса в первые вице-президенты или в заместители председателя совета директоров. Думаю, он согласится.
— О да! После соответствующего нажима.
— Если потребуется, я пущу в ход и нажим. Я должен настоять на своем. Одним из новых двух вице-президентов-администраторов будет Бэд Фолк, который возглавит все производство. Должность руководителя службы производства будет упразднена. Его обязанности будет выполнять Бэд Фолк, что соответствует его квалификации. Ему будут подчинены все вице-президенты, связанные с производством, включая Клири, Фогеля и управляющих отделениями.
— Таким образом, на долю другого вице-президента-администратора останется всякая дребедень.
— После реорганизации этот вице-президент будет обладать не только не меньшими, а может быть, даже большими правами. Вы получите все вспомогательные службы, весь рабочий аппарат и прочую дребедень, а кроме того, сбыт, финансы и, что самое важное, разработку политики. У вас будут собственные заместители по всем этим отделам. Мэрион Уильямс до ухода в отставку будет вашим советником. Вот как все это будет выглядеть. Бэд будет действовать, а вы будете указывать ему, как действовать. Я предлагаю вам этот пост. Согласны?
— А что об этом думает Дана?
— Я с ним не советовался. Но он знает свое место. Корпорацией управляю я. Тони, я очень хочу, чтобы вы заняли этот пост. Ну, как?
— Не знаю.
— Еще не простили?
— Только вы способны задать такой откровенный вопрос. Нет, это не то, Дэвид. Я перенес разочарование легче, чем ожидал. Когда Карл объявил нам о решении, мне казалось, что наступил конец света, но десять секунд спустя я уже почувствовал облегчение. Идея реорганизации мне нравится, Дэвид. Согласен, вы предлагаете мне великолепный пост. Мне это приятно. Но я еще не уверен, нужен ли он мне. Скажу вам прямо: я, видимо, подам в отставку. Я уже много об этом думал. Все эти дни я проверял себя.
— И я тоже. И что вы поняли?
Тони весело улыбнулся.
— Понял, что я пустое место.
Дэвид поднял черную бровь, его глаза вспыхнули.
— Зачем такая горечь, Тони?
— Я не нахожу в этом открытии ничего горького. Наоборот, оно очень интересно. Я — никто. У меня есть тридцать миллионов долларов, и они не помогли мне стать чем-то. Я получил прекрасное образование и, по-видимому, я умен, но я потратил жизнь на то, чтобы сознательно казаться дураком. Не верите? Это правда. Я приспосабливал свой язык к уровню дураков, которые нас окружают, чтобы не смущать их. Я был очень милым — милым дураком, который всем нравится. Вы когда-нибудь встречали более покладистого человека? «Старина Тони Кэмпбелл! Богатство не вскружило ему голову! Чудесный парень! Свой в доску!» О, это очень интересное открытие, Дэвид. Я сотворил себя по стандарту, по которому скроено столько наших знакомых! Я любимец Блумфилда. Ура! Ура! Я совершенство — богатое красивое ничтожество, которое может побывать на восьми тысячах званых обедов и произнести восемь тысяч речей и ни одного осмысленного слова. Дэвид, я восхищаюсь вами. У вас есть большая постоянная цель в жизни, которой нет у меня. Вы Галахад. Внешне вы становитесь с каждым днем холоднее, внутри же вас живет огонь, который пылает, как никогда. Ищите же ваш Грааль. Я буду восхищаться вами.
— А вы считаете, что я его не найду?
— По-моему, истинные Граали куда проще того, который вы ищете. Человек может найти только собственное спасение. Христос, Будда, Магомет нашли свою чашу, но не сумели убедить человечество пить из нее с тем усердием и той верой, на которые рассчитывали. Неужели вы надеетесь достичь того, что не удалось им? Когда вы выступали на заседании совета, я желал вам успеха и в то же время надеялся, что вы провалитесь. Я желал вам успеха потому, что вы были исполнены веры и преданности идее. Но я видел, что вы обречены. И как! Вы думаете, что стараетесь ради человечества? Но оно распнет вас. Неужели вы и вправду считаете, что сумеете сделать больше, чем сделали до вас автомобильные магнаты? Неужели вы и правда думаете, что сможете, глядя на мир глазами святого, повести людей на борьбу за свои идеалы? Профессионалы растерзают вас и бросят на съедение крысам. У вас нет ни малейшего шанса. История работает против вас. Неужели вы правда думаете, что вы один можете, подняв крест Золотой заповеди и морали, остановить прилив алчности и лени, пораженчества и ненависти, который захлестывает нас? Нет, Дэвид, нет! Потому что люди, подобные мне, не помогут вам. Ведь я искренне намерен разыграть свое будущее в орлянку. Так что подумайте еще раз, кому вы взялись помогать. Только если у меня выпадет орел и я уйду из корпорации, мне будет жаль, что я так и не узнал вас по-настоящему. Поздравляю вас, Дэвид. Вы настоящий человек. Люди, с которыми вы связаны, не понимают вас. Они даже не понимают меня, хотя я прозрачен, как их очки. По-моему, разница между нами состоит лишь в том, что ваша рассудочная неукротимая энергия направлена на созидание, а моя — ни на что не направлена. А вот это открытие не столь приятно, Дэвид. Я собирался утешиться мыслью, что я, по крайней мере, — поэтическая натура. Моя любовь к жизни поэтична. Но и моя поэтичность несравнима с вашей. Истинная поэзия — в полном самоотречении. Дэвид, я искренне надеюсь, что монета упадет верно и я уйду куда глаза глядят с моей юной красавицей и деньгами и не увижу, как вас раздирают на части. Я хочу взять эту девушку за руку и убежать куда-нибудь и постараться не вспоминать про вас. — Тони вынул из кармана монету в двадцать пять центов. — Если решка, я остаюсь с вами и с Уэнди.
— Вы и в самом деле хотите таким способом решить свою судьбу, Тони? — Дэвид улыбнулся широко и весело.
— Конечно. Я суеверен и считаю, что монета покажет только то, что суждено.
— Вы удивительны. Вы невероятны. Вы нелепы!
Тони подбросил монету, и она упала на оленью шкуру у их ног. Тони сказал:
— Орел. Джини Темплтон. Мне очень жаль, Дэвид. — И вышел из библиотеки.
Путь наверх-путь вниз
С. Вишневский
Это книга без божества, без вдохновения, без любви. Начал я ее читать, признаться, без воодушевления — серые лица, серый, скучный мир большого бизнеса.
И тем не менее книга притягивает к себе тем, что она приоткрывает дверь в те кабинеты и квартиры, которые обычно недоступны взору «непосвященных». Закулисная сторона жизни большого бизнеса тщательно охраняется от социологов, журналистов и литераторов.
