Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)
- Если вы оба говорите правду, то ответчица, прошу прощения, милорд, подвергла вас в автомобиле всем мукам ада, - не так ли? Какая же это жалость?
- Тому, кто не любит, едва ли понятны переживания того, кто любит.
- Вы человек холодный?
- Нет.
- А она да?
- Как может соответчик это знать, мистер Броу?
- Милорд, я уточняю: как вам кажется?
- Не думаю.
- И все-таки вы хотите, чтобы мы поверили, будто она от доброты сердечной положила голову вам на плечо и так провела с вами ночь? Ну и ну! Вы говорите, что, будь ваши чувства одинаковы, вы сейчас же уехали бы вместе? А на что бы вы уехали? У вас были деньги?
- Двести фунтов.
- А у нее?
- Двести фунтов в год, помимо ее жалованья,
- Бежали бы и питались бы воздухом? Да?
- Я нашел бы себе место.
- Но ведь у вас есть место?
- Возможно, поискал бы другое.
- Вероятно, вы оба почувствовали, что бежать вместе при таких условиях - безумие?
- Я этого никогда не чувствовал.
- Почему вы решили опротестовать иск? - Я очень жалею об этом.
- Тогда зачем же вы это сделали?
- Она и ее родные считали, что, раз мы ни в чем не виноваты, мы должны защищаться.
- Но вы относились к этому иначе?
- Я не надеялся на то, что нам поверят, и потом мне хотелось, чтобы она получила свободу.
- О ее чести вы не подумали?
- Конечно, подумал. Но мне казалось, что оставаться связанной - слишком дорогая цена.
- По вашим словам, вы сомневались в том, что вам поверят? Слишком неправдоподобная история, да?
- Нет. Но чем больше правды говорит человек, тем меньше надежды, что ему поверят.
Динни увидела, что судья повернулся к Круму и посмотрел на него.
- Вы говорите вообще?
- Нет, милорд, я имею в виду суд.
Судья опять отвернулся и принялся рассматривать невидимое над головой Динни.
- Я спрашиваю себя, не должен ли я привлечь вас к ответственности за оскорбление суда?
- Простите, милорд. Я имею в виду только одно: что бы человек ни говорил, его слова всегда обратятся против него.
- Вы говорите так по неопытности. На сей раз я вас прощаю, но больше не позволяйте себе таких заявлений. Можете продолжать, мистер Броу.
- Вас побудил к защите, конечно, не вопрос о возмещении убытков?
- Нет.
- Вы сказали, что не имеете никаких личных средств. Это правда?
- Разумеется.
- Тогда как же вы говорите, что деньги тут ни при чем?
- Я был настолько озабочен другими обстоятельствами, что разорение казалось мне несущественным.
- Вы сказали при допросе, что не знали о существовании леди Корвен до знакомства с ней на пароходе. Известно вам такое место на Цейлоне, которое называется Нуваралия?
- Нет.
- Что?
Динни увидела, как из складок и морщин на лице судьи выползла слабая улыбка.
- Поставьте вопрос иначе, мистер Броу. Мы обычно произносим Нувара-Элия.
- Нувара-Элию я знаю, милорд.
- Вы были там в июне истекшего года?
- Да.
- А леди Корвен была там?
- Может быть.
- Разве она остановилась не в той же гостинице, что и вы?
- Нет. Я жил не в гостинице, а у приятеля.
- И вы не встречали ее ни во время игры в гольф или теннис, ни на прогулках верхом?
- Нет, не встречал.
- А еще где-нибудь?
- Нет.
- Город ведь не очень велик?
- Не очень.
- А она, по-видимому, особа заметная?
- Я лично в этом уверен.
- Итак, до парохода вы с ней не встречались?
- Нет.
- Когда вы в первый раз поняли, что любите ее?
- На второй или третий день.
- Так сказать, любовь почти с первого взгляда? - Да.
- А вам не пришло в голову, что, раз она замужем, вам следует ее избегать?
- Пришло, но я был не в силах.
- А если бы она вас оттолкнула, то смогли бы?
- Не знаю.
- А она вас действительно оттолкнула?
- Н...нет. Я думаю, что она в течение некоторого времени не замечала моего чувства.
- Женщины на этот счет чрезвычайно догадливы, мистер Крум. Вы серьезно утверждаете, что она не замечала?
- Не знаю.
- Вы пытались скрыть ваши чувства?
- Если вы спрашиваете меня о том, добивался ли я ее любви на пароходе, я отвечу - нет.
- Когда же вы ей открылись?
- Я сказал ей о своем чувстве, когда мы уже приехали, перед тем как сойти на берег.
- Существовали ли какие-либо веские причины для того, чтобы смотреть фотографии именно у нее в каюте?
- Думаю, что никаких.
- Вы вообще-то смотрели эти фотографии?
- Разумеется.
- А что вы делали еще?
- Вероятно, разговаривали.
- Разве вы не помните? Это был исключительный случай, не так ли? Или один из целого ряда подобных же случаев, о которых вы умолчали?
- Это единственный раз, когда я был у нее в каюте.
- Тогда вы не можете не помнить!
- Мы сидели и разговаривали.
- Начинаете припоминать?.. Да? Где же вы сидели?
- В кресле!
- А она?
- На койке. Каюта была очень маленькая, второго кресла не было.
- Палубная каюта?
- Да.
- Увидеть вас там никак не могли?
- Нет, но нечего было и видеть.
- Так вы оба утверждаете. Вероятно, вы все-таки волновались, не правда ли?
Судья вытянул шею.
- Я не хотел бы прерывать вас, мистер Броу, но ведь соответчик не скрывает своих чувств.
- Очень хорошо, милорд. Выражусь яснее: я предполагаю, что именно тогда между вами и имело место прелюбодеяние.
- Его не было.
- Гм!.. Объясните суду, почему же вы, когда сэр Корвен вернулся в Лондон, не отправились тотчас к нему и не признались откровенно, в каких отношениях вы были с его женой?
- В каких отношениях?
- Полноте, сэр! Вы же сами подтвердили, что старались быть все время с нею, влюбились в нее и хотели, чтобы она с вами уехала.
- Но она не хотела уезжать со мной. Я охотно пошел бы к ее мужу, но я не имел на это права, не получив ее разрешения.
- А вы просили у нее разрешения?
- Нет.
- Почему же?
- Она сказала мне, что наши отношения могут быть только дружескими.
- А я думаю, она ничего подобного вам не говорила.
- Милорд, это равносильно утверждению, что я лгун.
- Отвечайте на вопрос.
- Я не лгун.
- По-моему, это ответ, мистер Броу.
- Скажите, сэр, вы слышали показания ответчицы; вы считаете их абсолютно правдивыми?
Динни заметила, как по лицу Крума пробежала судорога; но она надеялась, что больше никто этого не заметил.
- Да, насколько я могу судить.
- Может быть, это не совсем деликатный вопрос, я изменю его; если ответчица утверждает, что она то-то делала, а того-то не делала, считаете ли вы долгом чести всячески поддерживать все ее показания или хотя бы верить им, если не можете их поддержать?
- Мне кажется, и это вопрос не очень деликатный, мистер Броу.
- Я считаю, милорд, необходимым выяснить для присяжных душевное состояние соответчика во время разбирательства данного дела.
- Хорошо, я этого вопроса не сниму, но вы знаете, у такого рода обобщений есть границы.
Динни увидела, как впервые лицо Крума озарилось слабым отблеском улыбки.
- Я очень охотно отвечу на вопрос, милорд. В данном случае нельзя говорить о долге вообще.
- Что ж, поговорим о частностях. По словам леди Корвен, она вполне доверяла вам в том смысле, что вы не станете добиваться ее любви. Это, по-вашему, так?
Лицо Крума потемнело.
- Не совсем. Но она знала, что я стараюсь изо всех сил.
- И время от времени вы не могли с собой справиться?
- Мне не вполне ясно, что вы разумеете, спрашивая, "добивался ли я ее любви", но иногда я свои чувства обнаруживал.
- Иногда? А разве не постоянно, мистер Крум?
- То есть всегда ли было заметно, что я ее люблю? В таком смысле конечно. Этого ведь не скроешь.
- Вот честное признание, и я не хочу ловить вас на слове; но я имею в виду нечто большее, чем одно только внешнее выражение любви. Я разумею прямое физическое выражение этой любви.
- Тогда нет, кроме...
- Да?
- Кроме того, что я три раза поцеловал ее в щеку и иногда держал ее руку.
- В этом и она призналась. А вы готовы подтвердить под присягой, что больше ничего не было?
- Готов присягнуть, что не было больше ничего.
- Скажите, в ту ночь в автомобиле, когда ее голова лежала у вас на плече, вы действительно спали?
- Да.
- Приняв во внимание ваши чувства, это несколько странно, не правда ли?
- Да. Но я встал в тот день в пять часов утра и проехал сто пятьдесят миль.
- И вы хотите уверить нас, что после пяти месяцев тоски и желаний вы не воспользовались столь блестящей возможностью и просто заснули?
- Нет, не воспользовался. Но я уже сказал вам: я не надеюсь, что мне поверят.
- И не удивительно!
Долго-долго тягучий сочный голос задавал вопросы, и долго-долго Динни не могла отвести глаз от этого измученного лица, пока наконец не впала в какое-то оцепенение.
Она опомнилась от слов:
- Я считаю, сэр, что все ваши показания с начала и до конца вызваны желанием сделать все возможное, чтобы выгородить эту даму, совершенно независимо от того, какие из них вы сами считаете правдой. Ваше поведение на суде - это не что иное, как ложно понятое рыцарство.
