Артур Дойл - Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник)
Итак, я спокойно читал свою газету, как вдруг почувствовал, что мой сосед напротив ударил меня ногой в голень. Я немного отодвинул ноги, подумав, что это произошло случайно, но в следующую секунду получил новый удар, еще сильнее предыдущего. Я недовольно опустил газету и в тот же миг понял, что происходит. Его нога конвульсивно дергалась, сжатыми кулаками он колотил себя в грудь, а глаза у него закатились так, что радужные оболочки почти скрылись. Я тут же вскочил, расстегнул молодому человеку воротник и жилет и уложил его на сиденье. Одним каблуком он бил в оконное стекло, но я ухитрился поймать его ноги и усесться на них сверху.
– Не бойтесь! – крикнул я. – Это эпилепсия. Скоро пройдет!
Подняв взгляд, я увидел, что девушка вся побледнела и замерла в углу. Но мать очень спокойно достала из сумочки бутылочку.
– С ним такое часто бывает, – сказала она. – Вот бромид{139}.
– Он уже приходит в себя. Займитесь лучше Винни, – торопливо выкрикнул я, потому что голова у нее затряслась, как будто девушка сама готова была лишиться чувств. Но в следующее мгновение все мы осознали нелепость ситуации, и мать, а за ней и мы с ее дочерью рассмеялись. Тут и молодой человек раскрыл глаза и перестал дергаться. – Прошу прощения, – уже спокойным голосом произнес я, помогая ему подняться, – я не имею чести знать вашу фамилию и так спешил, что говорил, не задумываясь.
Они снова весело засмеялись, и, когда юноша окончательно пришел в себя, мы разговорились. Просто поразительно, как вмешательство каких-либо неожиданных жизненных обстоятельств разрывает паутину принятых правил этикета. Уже через полчаса мы знали друг о друге решительно все, или, по крайней мере, я знал о них все. Мать звали миссис Ла Форс, она была вдова, а молодые люди – действительно ее дети. Они оставили свой дом и находили куда более приятным жить в съемных апартаментах, переезжая с одного водного курорта на другой. Единственным неудобством для них была нервная болезнь сына Фреда. Сейчас они направлялись в Берчспул в надежде, что тамошний бодрящий воздух пойдет ему на пользу. Я порекомендовал им попробовать вегетарианство, потому что знаю, в подобных случаях отказ от мяса иногда дает просто поразительные результаты. Разговор у нас завязался самый душевный, и я думаю, что нам всем было жаль расставаться, когда мы доехали до той станции, где им нужно было делать пересадку. Миссис Ла Форс вручила мне карточку, и я пообещал, что, если буду в Берчспуле, обязательно навещу их.
Впрочем, все это должно казаться тебе пустой болтовней. Но ты ведь наверняка уже привык к тому, как я пишу, и не удивляешься тому, что я постоянно отхожу от основной темы. Но все, теперь я возвращаюсь к главному и попытаюсь больше не отвлекаться.
Итак, время подошло почти к шести часам, и сумерки уже начали сгущаться, когда поезд подъехал к брадфилдскому вокзалу. Первым, что я увидел, выглянув в окно, был сам Каллингворт, точно такой же, каким я его помнил. В распахнутом пальто он шел по платформе своей непонятной подпрыгивающей походкой, выпятив подбородок (вообще, я еще ни разу не встречал человека, у которого нижняя челюсть выступала бы вперед сильнее, чем у него), и зубы у него поблескивали, как у чистокровного бладхаунда. Завидев меня, он радостно взревел, схватил за руку и хлопнул по плечу.
– Старина! – воскликнул он. – Мы с тобой приберем к рукам этот городишко. Можешь поверить, Манро, скоро кроме нас здесь врачей не останется. Им и сейчас-то заработков хватает только на хлеб с маслом, но, когда мы с тобой начнем работать вместе, им останется сушить сухари. Вот смотри, друг мой. В этом городе живет сто двадцать тысяч человек, и всем им позарез нужна консультация врача. Но из местных врачей никто даже не отличит ревенной пилюли{140} от камня из почки. Пациенты сами толпами валят. Я весь день принимаю деньги, пока у меня руки не начинают болеть.
– Но как же так? – поинтересовался я, когда мы стали пробираться через толпу. – Неужели здесь так мало врачей?
– Мало? – вскричал он. – Черт побери, да тут от них прохода нет. В этом городе из окна не выпадешь, чтобы не пришибить какого-нибудь докторишку. Да только среди них… Впрочем, ты сам все поймешь. В Эйвонмуте, Манро, ты ко мне пришел пешком, но в Брадфилде я такого не допущу! А, что скажешь?
Ко входу на станцию подъехал экипаж, запряженный парой прекрасных вороных лошадей. Одетый с иголочки кучер приветливо поклонился, когда Каллингворт открыл дверцу.
– В какой из домов вас отвезти, сэр? – спросил он. Каллингворт покосился в мою сторону, чтобы увидеть, какое впечатление произвел на меня этот вопрос. Если честно, я про себя решил, что он заранее подговорил кучера спросить это. Он ведь всегда любил пускать пыль в глаза, да только никогда не задумывался над тем, что уловки его неглупый человек видит насквозь.
– М-м-м… – как будто задумавшись, он погладил подбородок. – Что ж, я думаю, обед уже почти готов. Едем в город.
– Боже мой, Каллингворт! – воскликнул я, когда экипаж тронулся. – Сколько у тебя домов? Ты что, весь город скупил?
– Как тебе сказать? – засмеялся он. – Сейчас мы едем в тот дом, в котором я живу. Он вполне подойдет нам, хотя я пока не успел обставить там все комнаты. За городом у меня еще есть небольшая ферма с участком в несколько сотен ярдов. Я люблю там отдыхать. И мы отправили туда няню с ребенком…
– О, дружище, а я и не знал, что ты обзавелся ребенком!
– Да, это было досадное недоразумение, но теперь уж никуда не деться. Ферма снабжает нас маслом и другими продуктами. Потом, в центре города у меня, конечно же, есть дом, в котором я работаю.
– Кабинет и приемная, надо полагать?
Во взгляде, которым он одарил меня, было столько же досады, сколько и удивления.
– Ты так до сих пор ничего и не понял, Манро, – констатировал он. – Никогда не встречал людей с таким куцым воображением. Но ничего, я подожду, пока ты сам все увидишь. Посмотрим, может, хоть тогда ты что-нибудь поймешь. Заранее не хочу тебе ничего говорить.
– Да что я такого сказал? – удивился я.
– Сначала я тебе описал свою практику в письме, потом в телеграмме, и после этого ты по-прежнему думаешь, что я работаю в каких-то жалких двух комнатах! Да мне скоро придется главную площадь города снимать, и то мне не будет хватать места! Ты можешь представить себе огромный дом, полностью забитый людьми, в котором даже в подвале в два слоя сидят пациенты, дожидающиеся приема? Вот так выглядит дом, в котором я работаю. Люди ко мне съезжаются из всего графства. За пятьдесят миль едут, берут с собой еду и жуют хлеб с патокой на пороге, чтобы быть первыми, когда приедет хозяин. Санитарный инспектор подал на меня официальную жалобу за то, что в моих приемных собирается слишком много народу. У меня даже конюшня забита людьми. Лошади пошевелиться не могут, потому что вокруг сидят пациенты. Часть их я отдам тебе, друг мой. Посмотрим, может, хоть тогда до тебя наконец дойдет, что здесь творится.
Можешь себе представить, Берти, как меня это озадачило. Даже если принять во внимание обычную для Каллингворта привычку не сдерживаться в оценке своих достижений, такие разговоры не могли появиться на ровном месте. Про себя я повторял, что нельзя терять бдительности и что для начала нужно все увидеть своими глазами. Через какое-то время экипаж въехал на красивую улицу с богатыми домами и остановился.
– Ну вот, это мое гнездышко, – сказал Каллингворт и показал на угловой дом. Это огромное здание больше походило на большую гостиницу, чем на частный жилой дом. К двери вела широкая лестница, и мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть пять или шесть этажей и флагшток на крыше. Я потом узнал, что до того, как этот дом занял Каллингворт, здесь располагался один из главных городских клубов, но его руководство решило отказаться от этого помещения из-за слишком большой арендной платы. Дверь открыла аккуратная горничная, и через секунду я уже пожимал руку миссис Каллингворт, которая вышла мне навстречу с радостным выражением лица. По-моему, она уже забыла тот незначительный эпизод в Эйвонмуте, когда мы слегка повздорили с ее мужем.
Внутри дом производил еще более внушительное впечатление, чем снаружи. Каллингворт, помогая мне нести чемодан наверх, сообщил, что в нем больше тридцати комнат. Холл и первая лестница были прекрасно меблированы, пол и ступени устилал роскошный ковер. Но на первой лестничной площадке это великолепие заканчивалось. В моей спальне была только небольшая железная кровать и маленький тазик для умывания, который стоял на упаковочной коробке. Каллингворт взял с каминной полки молоток и стал вбивать гвозди в стену рядом с дверью.
– Сюда будешь вешать одежду, – сказал он. – Поживешь немного в походных условиях, пока мы тут все не обустроим?
– Конечно!
– Понимаешь, – пояснил он, – я не хочу тратить на мебель для спальни сорок фунтов, чтобы потом, когда куплю комплект за сто, выбросить ее в окно. Это же бессмысленно, согласись, Манро. Да что там, я собираюсь обставить этот дом так, как не обставлялся еще ни один дом! Люди будут ехать сюда за сто миль, только чтобы взглянуть на него. Но я должен делать это постепенно, комната за комнатой. Пошли вниз, посмотрим на столовую. Ты, наверное, проголодался в дороге.
![Джек Вэнс - Глаза другого мира [Глаза верхнего мира, Глаза чужого мира]](/uploads/posts/books/66124/66124.jpg)