Гейвин Лайелл - Темная сторона неба
Я ускорил прохождение дела, возмутившись тем, что, мол, дают тут всяким Юсуфам свободно разгуливать по аэродрому. Аэродромная власть нехорошо посмотрела на меня, но потом присоединилась к попытке спустить дело на тормозах.
В конце концов полицейский с кем-то долго говорил по телефону, и из разговора было видно, что тот человек не расположен долго разговаривать в пять часов утра. Потом полицейский забрал наши письменные показания и улыбнулся нам.
- Синьоры, вы можете лететь. Конечно, вы вернетесь, если того потребует расследование?
Я быстро сказал "да", пока Кен не начал возражать. На меня работало то обстоятельство, что когда мы очутимся за пределами страны, а разыскать нас будет трудно, то для них это будет удобным предлогом не проводить слишком дотошного расследования. В настоящий момент они были бы очень рады моему отбытию: если бы они начали расследование сейчас, то единственно, что им удалось бы установить, это тот факт, что им следовало бы провести расследование в отношении меня ещё раньше.
Но формально я был свободен приезжать сюда и уезжать, а в моей работе это было большим делом.
Полицейский подошел к двери и пожал нам обоим руку. А потом сказал:
- Это тот парень, которого вы привезли с собой из Афин, командир?
Я кивнул. А он вздохнул и посмотрел на бумажки, которые держал в руке - наши показания.
- Это как я вам и сказал тогда: молодежь - это такой своенравный народ, никого не слушают.
И это было близко к правде.
Больше у нас дел не оставалось, за исключением того, что "Пьяджо" стоял носом к ангарам, а на бетонном покрытии в свете звезд были видны пятна, похожие на масляные, и некоторые из них были действительно масляными. Мы оттолкнули самолет назад, залезли в него, и Кен повел меня по цепочке приготовлений к полету.
Я одел пару легких пластиковых наушников, похожих на обтекаемой формы стетоскоп, включил радиотелефон, снял машину с тормоза, и она двинулась с места.
Имея управляемое носовое шасси, "Пьяджо" катился легко и быстро, но о самолете много не скажешь по тому, как он катится по земле. Кен тихо и спокойно сидел в правом кресле, положив левую руку на колени. В тусклом синеватом свете кабины лицо его выглядело напряженным, он неторопливо перекатывал из угла в угол рта незажженную сигарету.
Я довел самолет до начала взлетно-посадочной полосы и остановился.
- Прошу - контрольную карту.
Кен стал излагать мне карту пункт за пунктом, а я бегал руками по переключателям и ручкам, там проверяя, там устанавливая. Вибрация от двигателей передавалась на все эти ручки, но самолет ещё не ожил, живым он будет в полете. А пока что это было нечто вроде домашнего животного, которое я, как я надеялся, знал, но особого доверия к нему не питал. А пока я четко выполнял набор предполетных правил хорошего тона.
Смесь - богатая... Двигатели - максимум оборотов... Рычаг управления двигателем - законтрен... Топливные баки - подключены концевые... Топливные бустерные насосы - включены... Закрылки - 20 градусов... Люки - закрыты... Груз - закреплен...
Кен осторожно пристегнулся к креслу, затем убавил свет до минимального - чтобы видны были стрелки приборов и цифры. Отражение в стекле стало не так заметно. Ночь оставалась по-прежнему темной и полупрозрачной. В некоторых фонарях вдоль полосы топливо выгорело, и вереница огней напоминала поэтому рот с отсутствующими зубами.
Кен взглянул на меня:
- Как, о'кей?
Я кивнул. Он нажал кнопку радиопередатчика на штурвале и сказал:
- "Пьяджо" просит разрешения на взлет.
Вышка прокашлялась и ответила:
- "Пьяджо" взлет разрешаю.
Я обвел взглядом кабину и успокоил дыхание. Я долго был пилотом на "Дакоте", слишком долго. Теперь мне предстояло выяснить, что я представляю собой как пилот без "Дака". А приходилось начинать с ночного взлета и без подходящего инструктажа.
"Отличный небольшой самолет без изъянов, - мелькало у меня в голове. Поставить закрылки на 20 градусов, поставить рычаг управления двигателем на 48 дюймов, и он взлетит на скорости 60 узлов. Индикатор воздушной скорости дает отставание, так что можно отрываться при 55..."
Кен снова спросил:
- О'кей?
- Да.
Я отпустил тормоза и медленно поставил рычаг управления двигателями на максимум.
Машина дернулась вперед, кабина наполнилась шумом двигателей, более трескучим и пронзительным, чем у "Пратта и Уитни" "Дакоты". Я мягко переложил руль, ожидая, когда он начнет реагировать на увеличение скорости.
Машина быстро наращивала скорость, может быть слишком скоро. Мне нужно было время привыкнуть к машине, научиться чувствовать её и предсказывать её действия. Вот она уже начала зарываться носом.
- О'кей, отрывайся, - сказал Кен.
Индикатор воздушной скорости перешел отметку 55 узлов. Я притронулся к штурвалу. Мы пока были ещё на земле.
"Когда двигатели работают на полную мощность, развивается сильная тяга и машину прижимает к земле. Надо отрываться..."
- Взлетай! - крикнул Кен и потянулся к штурвалу.
Стрелка индикатора показывала уже 60 узлов. Я крепко взял штурвал и потянул на себя. Машина оторвалась от земли, взмыла в воздух и ожила. Кен убрал руку и положил её на колени.
- Шасси, - напомнил Кен.
Я потянул рычаг и убрал шасси, потом несколько выровнял машину: надо подождать, пока не наберем безопасную скорость. Когда скорось выросла, я стал убирать закрылки, машина немного выждала и пошла потихоньку вверх. На 100 узлах я дал "Пьяджо" возможность взбираться вверх покруче и начал постепенно убирать газ.
Кен включил связь.
- "Пьяджо" взлет произвел, ложится на курс. Спасибо и доброй ночи.
- Вас понял: "Пьяджо" взлет произвел, ложится на курс. Спасибо и доброй ночи. Если необходимы радиопеленги, свяжитесь с базой Уилус. Доброй ночи, синьоры.
Мы на высоте в 1000 футов шли со скоростью 100 узлов в направлении примерно на восток.
- Какой курс держать? - спросил я.
Кен задвигал ногами, расстегнул ремни и зажег сигарету. Он затянулся, выпустил дым на лобовое стекло.
- Тебе надо держать семьдесят градусов по магнитному компасу. Через минуту дам более точные данные.
Я стал ложиться на курс 70 градусов. Кен подождал, пока я закончу вираж, затем осторожно встал с кресла. Он вернулся с кипой карт, линейкой, транспортиром и навигационным измерителем Дальтона. Он прибавил света, чтобы можно было читать карты, и начал работать с большой картой.
Я начал чувствовать машину по малейшей манипуляции штурвалом и колесом тримминга. Машина была легкой и послушной, при легчайшем прикосновении к приборам управления она напоминала мне, что у неё два двигателя, а построена она на шесть-восемь человек. После "Дакоты" управлять ею было, что истребителем.
Я слегка прибавил газу. После сброса газа "Пьяджо", вопреки моему ожиданию, не опускал тут же носа, а при прибавлении - не задирал его сразу. Будем знать впредь.
Кен поднял голову от карты.
- Что-то у тебя лодка немножко по волнам прыгает, а?
Я дал самолету ровно набирать высоту, и Кен снова вернулся к карте. Через минуту-другую он оторвал глаза от карты и сказал:
- Наш курс должен быть шестьдесят восемь градусов по магнитному компасу. Пока через несколько минут мы не пересечем береговую линию, мы будем под воздействием ветра с берега. Так что держи пока семьдесят один.
Я проворчал. Я ещё не умею держать курс на этой машине с точностью до градуса. Буду держать семьдесят.
- Если мы с тобой не получим какой-нибудь радиопеленг, - сказал я, то заблудимся.
Кен улыбнулся.
- Реалистично рассуждаешь.
Сейчас он, вроде бы, расслабился. Во время всего взлета он испытывал напряжение, волнуясь, как я с этим справлюсь. Я испытывал странное ощущение, исполняя обязанности первого пилота в самолете Кена, когда тот сидит рядом. Не сказал бы, что мне это нравилось.
- Ну и как она тебе? - спросил Кен.
- Отличная машина. Как только накоплю тридцать пять тысяч фунтов, куплю себе такую.
- Прежде чем начнешь копить деньги, выровняй курс. Следующие три с лишним часа держи шестьдесят восемь градусов. Сейчас ты отклоняешься градуса на четыре.
Да, действительно. Я вернул машину на правильный курс. Кен взял другую карту, крупномасштабную карту этого района, составленную для британских военных летчиков, прикрепил её к планшету для карт и стал переносить на карту наш курс с большой карты. Мы прошли отметку 10 тысяч футов в 5.37 и дальше пошли на быстрой крейсерской скорости - 180 узлов.
29
В отдаленной части черного неба появилась синяя полоска, звезды стали меркнуть. В кабине, тускло освещенной как бы отблеском тлеющих углей, было тепло, отчего клонило ко сну. "Пьяджо" шел идеально ровно. Мы сидели, влившись в большие кожаные кресла, маленькие вентиляторы над головой у каждого гнали на нас теплый воздух.
Через некоторое время Кен спросил:
- Кофе не хочешь?
