Роберт Джоунз - Сила притяжения
Эммет тупо вперил в него взгляд. Он обдумывал, как будет оправдываться — он ведь поддержал Луизу на собрании. Но сейчас он не смог бы объяснить, каким образом он связан с остальными пациентами. Он сам не мог понять, отчего пошел за совершенно незнакомым человеком.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — сказал доктор Франклин, указывая на блестящее кресло красного дерева. — Ну как, привыкаете понемногу?
«Что я ему скажу?» — суматошно подумал Эммет. Он не представлял себе, как объяснить невероятное смятение последних месяцев — да хотя бы последнего часа — человеку, который сам такого не испытывал. Он мысленно увидел себя среди пациентов в коридоре. Изабель бьет его сумкой. Хуанита воет, прижимая к груди свой надувной мяч. Луиза на кровати какого-то общежития грызет разбитую лампочку, будто крендель. Явственно послышался голос Брюса, называющего его чужим именем.
Перед ним за столом сидел врач. «Как я смогу рассказать ему всю мою жизнь?» — думал Эммет, изучая широкий красно-коричневый галстук доктора с прилипшей каплей сырого яйца посередине. Эммету в сто раз легче было с пациентами, чем с врачами. Эмили, Дафне и Луизе, даже Брюсу и Уинстону не нужно объяснять свое прошлое. Они считали его своим. Эммет не понимал, откуда между людьми появляется дистанция, независимо от их желания и намерений, и что за доверие притягивает его к тем, а не иным людям, встраивает их в его жизнь. Он знал одно: доктор Франклин никогда не был там, где был он сам, и вряд ли возможно хотя бы описать доктору все, что Эммет видел.
Доктор терпеливо улыбнулся ему, ожидая ответа.
— Хорошо, — вяло пробормотал Эммет, будто они сидели где-нибудь в клубе. — Все хорошо.
— Я рад. А как только мы назначим вам новое лечение, все пойдет еще лучше. Мы будем стараться, чтобы ваша жизнь постепенно входила в нормальное русло.
— В глазах… иногда у меня перед глазами двигаются предметы, которые не должны двигаться.
— Но, кроме этих предметов, ничего лишнего не появляется?
— Вроде бы нет, но откуда мне точно знать? Я хочу сказать, когда я их вижу, они там и есть. Для меня, по крайней мере.
— Но вам надо учиться различать, согласны? Мне хотелось бы провести несколько тестов. Понять, как вы себя чувствуете в этом мире. Ничего сложного, все легко и просто, обычный разговор за жизнь, идет?
Эммет согласно кивнул. Он очень устал и надеялся, что угадает правильные ответы и его отпустят обратно в комнату.
— Назовите три штата на букву А.
Эммет представил себе карту, разложенную на столе, береговые линии и полуострова, раскрашенные желтым на фоне голубого бумажного моря. Он представил, как едет с Джонатаном и матерью в машине. У них была цель: путешествуя летом, касаться рукой границ каждого штата, словно это придавало смысл материным скитаниям. Они были везде, кроме двух штатов.
— Аляска, Алабама и Арканзас, — сказал Эммет, вспоминая, как мечтал когда-то совершить путешествие через ледники, к самому сердцу дикой Аляски.
— Отлично, — просиял доктор, будто Эммет сказал что-то гениальное. — А можете назвать имя нашего президента?
— Это каждый ребенок знает, — уклонился Эммет. — Я з-з-знаю, где я живу. Моя проблема не в этом.
— Но мы должны быть уверены. Порой даже самые тяжелые пациенты умело маскируют свои расстройства обаянием.
Эммет представил себе Уинстона. Как он сегодня вечером выбирается из реабилитационного центра, жадно льет керосин из стеклянной бутылки и поджигает кончик длинной деревянной спички.
— Я знаю, — коротко ответил Эммет.
— Тогда двигаемся дальше? Сколько будет девять умножить на двадцать семь? Отвечайте побыстрей, не задумываясь.
Эммет в уме нарисовал цифры на доске столбиком: двадцать семь на девять. Получается три внизу, а шесть в уме, а дважды девять — восемнадцать и потом прибавляем шесть, то есть восемнадцать плюс шесть и три в конце.
Он не мог вывести окончательную цифру. Ему никогда не давалась математика, даже в самом здравом уме и трезвой памяти. Это семейное. А теперь вот его молчание используют, чтобы доказать его невменяемость.
— Число заканчивается тройкой.
— Хорошо. А начинается?
— Восемнадцать плюс шесть? — Эммет уже сомневался, что справится с простым сложением. — С-с-слушайте, я никогда не умел решать примеры. Думаю, это у нас генетическое. У меня плохо с п-п-пространственным мышлением. Нам в школе однажды дали тест с нарисованными квадратиками. Смотришь на них, и надо представить, как они будут выглядеть в собранном виде. У меня оказался самый низкий балл за всю историю штата. Учитель позвонил моей бабушке и сообщил ей, что я умственно о-о-отсталый.
Доктор снял очки и серьезно посмотрел на Эммета.
— Как это переживание повлияло на вас?
— Никак. Мы просто п-п-посмеялись. Моя бабушка ответила учителю: «Не говорите ему, что он отсталый. Может, он не заметит». — Эммет хмыкнул.
Помрачнев, доктор Франклин пометил что-то в блокноте.
— Хм, давайте еще кое-что попробуем. Возьмите этот лист с пятью незаконченными предложениями. Я буду открывать их по одному. Не раздумывайте. Просто запишите первое, что придет в голову.
Первое предложение было таким: «Моя мать_____».
«Что написать?» — заволновался Эммет, вспоминая, как Луиза советовала изобретать детали, чтобы сбить их со следа. Может, стоит написать «убийца» или «наркоманка», но Эммет не хотел очернять память о матери на бумаге, пусть и в шутку.
— Поторопитесь, не раздумывайте, — торопил доктор Франклин.
«Умерла», — написал Эммет.
Доктор подсунул ему другую полоску бумаги. Второе предложение гласило: «Мой отец_____».
«Умер», — не думая написал Эммет.
— Ну вот, так лучше, — буркнул доктор Франклин. — Идем дальше. — Он открыл следующую запись: «Мой брат_____».
«Может, для полноты картины тоже написать «умер»?» — размышлял Эммет. Но тогда доктор подумает, что он желает брату смерти или еще хуже — замышляет убить Джонатана.
— Не думайте, не думайте, — говорил доктор Франклин.
Красивый? Нет, тогда они решат, что Эммет ему завидует, а он никогда не завидовал. Эммету нравилось, как он сам выглядит, ему казалось, что его тело идеально соответствует его душе.
«Любитель кошек», — написал он, наконец.
— Лучше отвечать одним словом, — попенял доктор. — Нам не нужен рассказ, достаточно короткой ассоциации.
— Но это воспринимается как о-о-одно слово, — сказал Эммет, — это же единое целое.
— Ладно, ладно, но в следующий раз постарайтесь. — Доктор открыл четвертую полоску: «Я не_____».
«Любитель кошек?» — подумал Эммет и усмехнулся.
Доктор Франклин уставился на него в упор.
— Что-то смешное? Поделитесь. Запишите.
— Нет, нет, это личная шутка, она ничего не значит. На самом деле.
— Может, я пойму?
— Нет. Просто подумал о смешном, вчера кто-то сказал.
— Может, поделитесь?
— Да ничего особенного. Так как звучит предложение? — Эммет прочел вслух: — «Я не_____». — «Француз? — думал он. — Старый? Сумасшедший? Гурман? Смутьян?» В мире так много всего, чем он не является.
— Скорее, поторопитесь, вы жульничаете, — сказал доктор.
«Медсестра», — наконец вписал Эммет.
— Ну вот, другое дело. — Доктор картинным жестом достал последнюю полоску бумаги. Там стояло: «Я хочу быть_____».
Каким, кем же на самом деле? Каким Эммет хотел бы стать, если бы это было возможно. «Спокойным», — написал он, потому что в глубине души только этого и желал.
— Замечательно, — сказал доктор, собирая бумажки. — Мы поговорим о них чуть позже, а сейчас я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на эти картинки и сказали мне, что вы видите.
Он вынул из портфеля сложенный вдвое лист картона и открыл его, как поздравительную открытку. Там оказалась лужица фиолетовых чернил.
— Я не в-в-вижу ничего, кроме кляксы.
— Вы не стараетесь. Напрягите воображение. Думайте образами. Вам разве никогда в детстве не казалось, что облака в небе похожи на разных зверюшек?
— Нет, никогда. Мне казалось, это просто облака.
— Так постарайтесь. Очистите ум от посторонних мыслей. Что вы видите?
— Простите, — сказал Эммет через минуту. — Но это похоже на чернила.
— Вы сопротивляетесь. — Доктор Франклин сверкнул глазами. — Нужно расслабиться. — Он открыл еще одну картинку. Там чернила растеклись округло и с одной стороны от центра отходили несколько тонких линий.
— Это может быть солнце, — сказал Эммет, — с лучами. Только фиолетовое.
— И с чем у вас это солнце ассоциируется?
— С жарой. С загаром. Я люблю загорать, но у меня сейчас эти, как их, ф-ф-фурункулы на плечах и еще морщины. Так что я стараюсь не загорать, но остановиться не могу. — Эммет откинулся в кресле в полном изнеможении.
