Джон Апдайк - Переворот
У будущего Эллелу порой появлялось странное чувство, когда он разговаривал с американцами, черными или белыми: их лица представлялись ему блоками чужого языка, они жили в реальности, в скосе мышления, столь далеких от тех, в которых существовал он, что от усилий, каких ему стоило быть понятым, у него кружилась голова. Серьезное серое лицо Эсмеральды с томной сексуальностью двигающихся закругленных челюстей казалось ему через стол бездной или колодцем, в который он глядел и в глубине которого отражалась, колеблясь, его голова.
Эсмеральда сказала:
— Тебе надо это написать и послать в «Журнал неразвитой политической мысли».
Журнал этот по-настоящему назывался «Политическая мысль в слаборазвитых странах», и его выпускала группа предполагаемых либералов и недовольных экспатриантов в соседнем среднезападном штате, который тоже похож на рукавицу. Хаким последовал ее совету и в период между семестрами написал за несколько долгих, подкрепленных кофеином ночей небольшую серию статеек, которые — не подозревая о том, что это спровоцирует, — упомянул шестнадцать лет спустя незадачливый Гиббс. Хаким считал их третьим достижением в своей студенческой карьере. Вторым достижением было его почти избрание (не хватило четырех голосов, и он подозревал, что это были четыре его черных друга) организатором здорового досуга в кампусе. Первым его достижением было то, что он соблазнил Кэнди.
— Ты в самом деле хочешь взять эту сучку с собой? — спросила Эсмеральда.
Он покрутил пустой стакан из-под пива, размышляя, не выпить ли еще.
— Я об этом не думал.
— Желаю тебе, черный мальчик, потерять ее. Эти белые курочки любят задавать тон. Брось их любить, и они тут же закричат «насильник».
— Моя родина покажется Кэндейс нищей страной.
Балюстрада лестницы в ее доме, удушающий комфорт гостиной ее отца пронеслись в его мозгу, пока он раздумывал, обнажив нижние зубы и чувствуя на своих губах ненормально пристальный взгляд Эсмеральды. Под ее взглядом у него немел рот.
— Такая, как она, упрямая, избалованная женщина считает, что может растопить Северный полюс, если туда попадет. В этом слабость правящего класса: они не способны воспринимать неблагоприятную информацию. А как ты относишься к Крейвену?
Он перевернул маленькую картонную подставку на ту сторону, где не было рекламы.
— Не наилучшим образом. По-моему, между ними были нежные отношения.
— Можешь смело на это ставить. Она готова лечь под кого угодно, если это не парень ее возраста и ее имущественного положения. Такова ее революция. Скверная она баба, Счастливчик. Жесткая и холодная. В чем ее магия? Ты всюду с этой девчонкой с тех пор, как ступил на свободную землю.
Он вспомнил Кэнди, ее румяные щеки, красный вязаный шарф на голове, нервную, быстро мелькающую улыбку и то, как, направляясь к ней по диагонально проложенной дорожке или стоя на холоде рядом с ней, он обретал невесомость и словно вырастал. Он сказал Эсмеральде:
— Это все равно как есть снег. — Но даже и это показалось ему излишним признанием, предательством. И он рассердился на свою собеседницу за допрос. — С какой стати, приехав в эту страну, я должен спать с черной женщиной? — взорвался он. — В моей стране других женщин, кроме черных, нет. — И все тем же глухим от гнева голосом спросил: — Выпьем еще по пиву?
— Пиво будем пить в КМК, — покорно пробормотала Эсмеральда.
Клуб молодых коммунистов снимал две комнаты в асбестовом многоквартирном доме в закоулках Фрэнчайза за плату, которую как-то наскребали, несмотря на то что членов было мало. Эсмеральда в этот вечер — как и в большинство вечеров — могла рассчитывать на то, что там никого, кроме нее, не будет. Они шагали по заснеженным тротуарам — из сугробов торчали лишь верхушки счетчиков парковок, белые покровы заледенели, подцвеченные неоновыми вывесками и приглушенно освещенными витринами закрытых магазинов, на которых — даже на витринах ювелирных магазинов — в те безопасные дни не было решеток. В стороне от Торговой улицы тротуары были не везде расчищены, так что в некоторых местах, возле дома, где живет вдова или семья, опустившаяся ниже социальных норм, приходилось идти по блестящим сугробам узенькими тропинками, проложенными сапогами школьников. Кэнди на этот уик-энд уехала с родными кататься на лыжах в Лорентийские горы. Местонахождение КМК можно было установить только по инициалам. Никакого серпа и молота, никакой красной звезды. Пришлось застеклить разбитые окна. Эсмеральда включила отопление. Матрас на полу заменял кровать. Термин «ночлег на одну ночь» еще не вошел в обиход. Тело Эсмеральды, когда она легла голая на лишенный простыни матрас, было того же аспидно-черного цвета, что и ее лицо, ровного, мягкого, сероватого оттенка, растрогавшего его, как и ее узкие бедра и неразвитые груди, — казалось, сперма работорговца, попав в ее кровь, лишила блеска ее кожу и африканской веселой пышности тело. Поднявшись с постели, она словно растворилась, а не засветилась как свеча в темной комнате. Больше всего в этих американских играх Феликсу нравился не обмен слюной и жизненными соками, а то, что происходило после: ритуальная сигарета и посещение кухни, где стоя ищешь, что бы поесть, и видишь свой отыгравший орган, освещенный внезапным светом из холодильника с его полухромовым богатством в виде пивных банок, стаканчиков с йогуртом, мороженых овощей, пакетов с сыром и мясными нарезками и прочей упакованной в бутылки, обертки и капсулы еды. У молодых коммунистов, как в любом студенческом землячестве, имелся запас сладостей, крахмалов и всякой всячины. Хакиму, выросшему на орехах и кашах, эти поиски еды голышом — Эсмеральда приготовила себе сандвич с ореховым маслом и зефиром — напоминали родной дом, скрашивая неприятное воспоминание о трагическом совокуплении. Эсмеральда не дошла до оргазма, а ему мешал насладиться огромный красный плакат с изображением Ленина, с бородкой и в пенсне, глядевшего вверх с яростью ученого, который только что обнаружил свое имя перевранным в сноске. «Она даже не научила тебя трахаться», — сказала Эсмеральда, радуясь, что у нее появилась еще одна претензия к Кэнди, и огорчая любовника намеком на то, что их соитие в столь романтических условиях — всего лишь расширение пропагандистской кампании. И в какой-то мере это сработало: с тех пор он стал благосклоннее относиться к Марксу, поскольку Маркс, словно дедушка, которого не одурачить, по-доброму глядел сверху на ритмично вздымавшиеся ягодицы будущего Эллелу.
Настало время покинуть караван. Кремнистые проходы расширились, и массив стал спускаться к предгорьям Занджа, а еще через недели пути на северо-восток — к юго-западному углу Египта. Мы поблагодарили Сиди Мухтара, дав ему кошель с сотней лю в звонкой монете. Считая, что наши отношения хоть и долгие по времени, но эмоционально не такие близкие, как могли бы быть, я признался, что мы с моей красавицей невестой (столь же любящей, добавил я на плохом берберском, сколь и красивой) заглянули в один из ящиков, которые везет караван, и обнаружили в нем нечто неожиданное. Улыбнувшись так, что стала видна расщелина между его передними зубами и приподнялась бородавка величиной с жемчужину на его ноздре, наш водитель каравана пояснил, кому предназначаются конторские поставки: Ирану.
— Шахиншах, — сказал он, — желает провести модернизацию. Спеша это сделать, он покупает пишущие машинки в Западной Германии и бумагу у шведов, а потом обнаруживает, что только одна определенная катушка подходит для машинок, только один вид зачистки не пачкает бумагу. Тем временем американская техника настолько устаревает, что в Аккре в качестве гуманитарной помощи, когда рушится рынок какао, скапливаются катушки для машинок. Формулу зачистки машинописного текста держат в секрете, и хитрые капиталисты удваивают, утраивают цену, когда шах повышает цену на нефть, чтобы иметь деньги для закупки реактивных истребителей, начинки для компьютеров и камней с Луны. А вот французы, действуя через марионеточные корпорации в Дагомее, добыли эту формулу как часть мультимиллиардного франкового пакета, дивиденды по которому будут выплачены в будущем, и построили фабрику по производству зачисток недалеко от арабских плантаций каучука. В деле также большое количество буры, которую контрабандным образом вывозят через Уагадугу. Теперь Садат согласился дать разрешение перевозить товары через Нил, если шахиншах согласится сделать антиизраильское заявление и купить десять тысяч билетов на шоу «Son-et-lumiére»[42] у сфинкса.
Я не поверил этим путаным россказням жулика, но решил не выказывать моих сомнений. Я повторил, как высоко мы ставим его реджела (доблесть) и дыяфа (гостеприимство), сказал, что его умение прокладывать путь, преодолевая опасности Балака, указывает на близкое знакомство с целями Аллаха, и на прощанье в порядке одолжения поведал:
