Нил Гейман - Сошедшие с небес
За первой повестью последовало более ста романов и рассказов, многие из которых были адаптированы для телевидения и графических новелл. Среди его последних книг «Слепой ужас» (пятый, завершающий роман из серии о Маниту), «Дух огня», «Призрачная музыка», «Потомки» и «Дверь демона», новейшее из серии про Джима Рука.
Мастертон был первым западным автором страшных романов, которого напечатали в Польше, куда он сам и его жена, Виешка, часто ездят — в Варшаву, Познань и Вроцлав.
«Идею рассказа „Доказательство существования ангелов“ подбросил мне приятель, который работает на кафедре развития человека в Висконсинском университете в Мэдисоне, — вспоминает автор. — Его друг снимал на видео первые самостоятельные шаги маленьких детей и пришел к выводу, что они не могут делать это иначе, как при чьей-то невидимой поддержке. И этой поддержкой, этими невидимыми руками могли быть лишь руки неких незримых покровителей. Иначе говоря, ангелов».
Она полюбила ребенка страстной сестринской любовью еще до рождения и назвала Алисой. Мать разрешала ей прикладывать ухо к животу и слушать, как бьется внутри его сердечко, а иногда она даже чувствовала, как волновался живот, когда он ворочался внутри. На деньги, которые подарили ей родители к тринадцатому дню рождения, она купила малышу у Дженнера маленькое клетчатое платьице с кружевным воротничком, которое спрятала, чтобы подарить ему в тот день, когда он появится на свет.
Она была уверена в том, что он будет девочкой, и уже представляла, как станет учить Алису ее первым балетным па; и как они вместе будут танцевать начальные сцены из La Fille Mai Gardee, на радость маме и папе. А еще она мечтала, как зимними утрами будет водить Алису на прогулки на Замковый Холм, где незнакомые прохожие будут останавливаться и ворковать с ней, принимая Джилли за мать Алисы, а не за старшую сестру.
Но вот однажды январским утром она услышала, как вскрикнула мать; и сразу же началась беготня вверх и вниз по лестнице. А потом папа повез ее в клинику на Морнингсайд, и хлопья снега облепили их, как рой белых пчел, постепенно скрыв из вида.
День она провела у миссис Макфейл, которая приходила к ним убираться, в ее чистом холодном домике на Ранкиллор-стрит, где громко тикали часы и сильно пахло лавандовой полиролью. Миссис Макфейл была крохотной и неприятной и все время по-цыплячьи дергала головой. В обед она поставила перед Джилли порцию какой-то серой еды, с луком, и, дергаясь, смотрела, как девочка с несчастным видом ковырялась в тарелке, а на подоконнике в это время рос сугроб.
На заднем дворе миссис Макфейл стояла, чуть накренившись, вращающаяся сушилка для белья, теперь тоже нагруженная снегом. Она напомнила Джилли серафима с простертыми крылами; пока она смотрела, солнце вдруг выглянуло из-за туч, и серафим засиял, ослепительный и величавый, и в то же время скорбный, ведь он был привязан к земле, а значит, не мог надеяться подняться на Небо.
— Есть-то будешь, или как? — спросила миссис Макфейл. На ней был бежевый свитер, весь в катышках шерсти, и коричневый берет, хотя она никуда не собиралась. Ее лицо напомнило Джилли тарелку холодной овсянки, с пенками, в которую кто-то воткнул две изюмины вместо глаз и ложкой нарисовал рот уголками вниз.
— Простите, миссис Макфейл. Наверное, я еще не проголодалась.
— Хорошая еда пропадает. Это же лучшая баранина, с ячменем.
— Простите, — повторила она.
Но вдруг, неожиданно, неприятная миссис Макфейл улыбнулась ей и сказала:
— Ничего, не страшно, дорогая. Младенцы-то ведь не каждый день рождаются, правда? Кто это, по-твоему, будет? Мальчик или девочка?
Мысль о том, что это может оказаться мальчик, никогда не приходила Джилли в голову.
— Мы назовем ее Алисой, — сказала она.
— А если это он?
Джилли положила вилку. Поверхность ее рагу покрывалась маленькими шариками жира. Но затошнило ее совсем не от этого. А от внезапной мысли о том, что ее мать, возможно, прячет в своем животе брата вместо сестры. Брата! Сына и наследника! Разве не о нем вечно твердила бабушка, когда они приезжали к ней в гости? «Какая жалость, что у тебя нет сына и наследника, Дональд, который носил бы имя твоего отца».
Сын и наследник не захочет учить балетные па. Он не захочет играть с ее кукольным домом, который она заботливо принесла с чердака, перестелила в нем коврики, поставила обеденный стол и три тарелочки с пластмассовой яичницей и сосисками.
Она так долго копила на то клетчатое платьице. А что, если и в самом деле родится мальчик? Она даже раскраснелась от досады на собственную глупость.
— Уж не температура ли у тебя, детонька? — забеспокоилась миссис Макфейл. — Не хочешь есть, и не надо. Я потом твою порцию подогрею. Яблочного пудинга хочешь?
Джилли мотнула головой.
— Нет, спасибо, — прошептала она и попыталась улыбнуться. За окном солнце опять скрылось, небо помрачнело; но сушка для белья стала еще больше похожа на потерпевшего крушение ангела. Мысль о том, что он простоит там всю ночь, никому не нужный, никем не любимый, не в силах взлететь, показалась ей непереносимой.
— Давай-ка телевизор включим, — сказала миссис Макфейл. — А то, чего доброго, «Главную дорогу» пропустим. Не о чем и с соседками поболтать завтра будет.
Они сели на неуклюжий коричневый диван и стали смотреть шоу по расплывчатому, взятому напрокат телевизору. Но Джилли то и дело оглядывалась через плечо на серафима во дворе, наблюдая, как его крылья становятся тем больше и мощнее, чем быстрее падает снег. Может быть, он и взлетит, в конце концов.
Миссис Макфейл шумно сосала мятный леденец.
— Чего ты все вертишься, а, детка?
Сначала Джилли смутилась. Но почему-то поняла, что миссис Макфейл можно рассказать все, и ничего не случится. В смысле, она никому не скажет, не то что бабушка, которая раз взяла и доложила папе с мамой все, что она говорила о школе.
— Ваша сушилка. Она как ангел.
Миссис Макфейл тоже обернулась и посмотрела во двор.
— Ты про крылья?
— Это всего лишь снег.
— А ведь ты права, детка. Так оно и есть. Чистый ангел. Серафим и херувим. Ты же знаешь, они всегда прилетают, когда рождаются младенцы. Это их долг хорошенько приглядывать за ними, за малышами-то, пока те не встанут на ножки как следует.
Джилли улыбнулась и покачала головой. Она не поняла, что имела в виду миссис Макфейл, но не хотела в этом признаться.
— У каждого ребенка есть ангел-хранитель. У тебя твой; у твоего братика или сестрички будет свой.
«Это должна быть Алиса, — мелькнула у Джилли отчаянная мысль. — Не может быть, чтобы это оказался сын и наследник».
— Конфетку хочешь? — спросила миссис Макфейл и протянула ей мятый, липкий кулек.
Джилли снова покачала головой. Она как раз отвыкала от сладкого. Если уж балериной стать не получится, так хотя бы супермоделью.
К четырем часам стемнело. Папа пришел за ней в пять и стоял на крылечке дома миссис Макфейл, на его плечах лежал снег, а изо рта пахло виски. Он был худой и очень высокий, с крохотными усиками песочного цвета и яркими серыми глазами, похожими на раковины с Портобелло бич, какими те бывают, пока не высохнут. Волосы на его макушке уже редели и теперь торчали дыбом.
— Я пришел за тобой, — сказал он. — Твоя мама в порядке, малыш тоже, и вообще все хорошо.
— А вы, видать, уже это дело отметили, мистер Драммонд, — сказала миссис Макфейл с притворным осуждением. — Ну, и правильно. А теперь расскажите нам, кто родился, и сколько весит, и все-все.
Папа положил ладони Джилли на плечи и посмотрел ей прямо в глаза.
— У тебя родился брат, Джилли. Он весит семь фунтов и шесть унций, и мы назовем его Тоби.
Джилли открыла было рот, но не смогла сказать ни слова. Тоби? Кто такой Тоби? И что случилось с Алисой? У нее было такое чувство, словно Алису тайно похитили, а нагретое ею местечко в материнской утробе занял неизвестный гадкий мальчишка, о котором она знала лишь одно: он подменыш, кукушонок.
— Шикарно! — сказала миссис Макфейл. — Неудивительно, что вы уже опрокинули стаканчик, мистер Драммонд! Да если бы и сигару выкурили, я бы не удивилась!
— Ну, Джилли? — спросил ее отец. — Разве не здорово? Подумай только, как тебе весело будет с ним, с братишкой!
Джилли трясло от неподдельного горя. Ее глаза налились слезами, и они текли по ее щекам прямо на клетчатый шарф. «Алиса! Они забрали тебя! Они не разрешили тебе жить!» Она так часто думала о сестренке, что даже знала, как она будет выглядеть и о чем они будут с ней говорить. И вот Алисы не стало и не будет уже никогда.
— Джилли, в чем дело? — спрашивал отец. — С тобой все в порядке?
В горле у Джилли стоял твердый комок, как будто она проглотила, не рассосав, один из леденцов миссис Макфейл.
— Я купила… — начала она, и тут же остановилась, потому что легкие у нее болели, и каждый вдох давался с большим трудом. — Я купила… я ей купила платье! Потратила на него все свои деньрожденные деньги!
