Роберт Джоунз - Сила притяжения
Рассеянно поглаживая грудь, она осмотрела комнату и остановила взгляд на Эммете.
— Привет, — одними губами сказала она.
Эммет оглянулся на Брюса и Эмили — может, приветствие адресовано им. Откуда эта женщина его знала? Он ведь провел в палате всего одну ночь. Луиза увидела его замешательство и покачала головой.
— Ты, тебе привет, — снова промурлыкала она, качнув пальцем в его направлении.
— Кажется, кое-кто успел положить на тебя глаз, — сказала Эмили. — Только не приводи ее ночью ко мне в комнату. Я до сих пор не пойму, что это за дамочка такая, и она меня очень нервирует.
Эммет внезапно ослабел:
— Может, она просто вежливая.
— А может, она тоже кое-что о тебе знает. И хочет автограф, — шепнул Брюс. — Только запомни: я первый. Все, что хочешь сказать, скажи мне. Никакой работы на два фронта, comprenez?
— Прекрати, Брюс, — попросил Эммет.
— Нет. Это ты прекрати. Хватит увиливать. Помнишь, что я тебе говорил? Или мы будем друзьями, или я о тебе по-своему позабочусь. Выбирай сам. — Брюс умудрялся говорить грозно, однако тихо, словно похитители в кино.
Если кто-то узнает о безумной идее Брюса, это может обернуться против Эммета. Он понятия не имел, как будет объяснять Брюсову манию докторам. Они наверняка обвинят Эммета в сообщничестве. Работники больницы во всем видят тайный смысл — особенно в случайностях. Нет, даже Эмили и Дафна не должны знать.
Луиза поднялась со стула поправить шорты. Ее круглые толстые бедра походили на сморщенные дыни. Соски выглядывали из-под короткого топа, толстые и фиолетовые, как две губы. Луиза снова широко улыбнулась Эммету, и ему показалось, что у нее целых три рта.
Остальные пациенты ждали начала собрания. Оглушающая болтовня превратилась в мягкий гул, пульсацию лишней энергии, гуляющей по комнате. Даже Маргарет притихла, сидя на коленях и подняв руки к потолку.
— Может, запустим наконец эту шарашку, а? — рявкнула Луиза.
Доктор Франклин посмотрел на нее поверх очков.
— Ты куда-то спешишь, Луиза?
— Подальше от вас, док. Только разрешите.
— Мы можем тут делать что угодно, если не забываем придерживаться определенных правил, — напомнил доктор.
— Вы эти правила придумали, вы их и придерживайтесь. Что бы вы ни говорили, но тут ваши заключенные. Что, если я попрошу всех встать и пойти за мной? Что, сами для себя собрание проведете? Хотите попробовать?
Доктор нервно вглядывался в лица пациентов. Кое-кто внимательно слушал, остальные сидели с отсутствующим видом.
— Сядь, Луиза, — сказал он.
— Ладно. Я просто хотела убедиться, что в вас столько дерьма, сколько я и предполагала. — Треугольники в глазах Луизы исчезли, и темно-синий взгляд застыл.
Эммет и не думал, что человека могут держать в больнице против его воли. Ему пообещали, что он сможет выписаться в любое время, когда пожелает, даже если врач не согласится. А вдруг доктор солгал и не отпустит его?
Окно напротив на замках. За проволокой в армированном стекле ничего не разглядишь, кроме второй больничной башни. Он повернулся к Эмили: пусть хоть намекнет ему, что знает людей, которые выписались по собственному желанию. Та не дала Эммету говорить, лишь подмигнула. Происходящее явно ее развлекало.
— Ты очень уверена в себе, Луиза, раз считаешь, что сможешь заставить всех подчиниться твоему приказу. Почему ты думаешь, что другим пациентам здесь не нравится?
— Хотите проверить? — насмешливо фыркнула Луиза.
— Можешь идти, Луиза, — сказал доктор и принялся копаться в бумагах, словно и думать о ней забыл.
— Отлично. Желаю продуктивно пообщаться. — Луиза промаршировала через всю комнату и остановилась перед Эмметом. Протянула руку: — Эммет, ты идешь?
Эммет побледнел. Он не мог сообразить, откуда эта женщина узнала его имя. Он поднял голову и увидел ее странные глаза. Они пронзали насквозь и умоляли не унижать ее перед всеми. Эммет знал, что доктор сейчас его изучает, навсегда запоминает его лицо и отныне будет помнить все, что Эммет делает и говорит.
Эммет встал. Он медлил. Ему казалось, своим уходом он себя уничтожит. Луиза умоляюще потянула его за руку и бросила презрительный взгляд на доктора. Эммет опустил голову, чтобы казаться менее заметным, и прижал руки к груди.
— Молодчина, — выдохнула Луиза ему в ухо. Он молча позволил ей тащить себя из комнаты в комнату.
5
Кроме манеры одеваться, ничего вычурного в Луизе не было. Ее положили в больницу за несколько недель до Эммета. Как-то в четверг вечером она съела флуоресцентную лампочку, которую сняла с потолка в общежитии колледжа. Когда соседка по комнате подоспела с подмогой, Луизу нашли на кровати с обгрызенной лампой, зажатой в руке, словно корочка хлеба.
Луиза была твердо убеждена, что она умнее всех докторов и медсестер, какие ей годами встречались в больницах. Объясняя медикам причины своего отчаяния, она быстро теряла терпение. Когда охранники колледжа доставили Луизу в палату, она очень буднично рассказала доктору, что съела лампочку, потому что хотела почувствовать физическую боль, равнозначную ее душевному страданию. Больше ей нечего было сказать на эту тему. Когда Луизе сделали рентген, в желудке не нашли осколков, так старательно она их разжевала. На губах, деснах и между зубами торчала стеклянная крошка, словно мутные драгоценные камешки.
Луиза рассматривала свое пребывание в больнице как унижение. Как политическое заключение, организованное социальными работниками в сговоре с ее родственниками, которые только и мечтают промыть ей мозги, разубедить в истинном понимании реальности.
— Давай, упрячь меня, — дразнила она мать, когда та отправила ее в больницу. — Ты не сможешь держать меня здесь вечно. Когда-нибудь я выберусь и закончу начатое.
Как другие люди клянутся отомстить врагам, Луиза угрожала жестоко расправиться с собой. Она планировала самоубийство, точно идеальное преступление.
— Я прекрасно поняла, что жизнь может мне предложить, и это не то, что мне нужно, — говорила Луиза всем, кто соглашался слушать.
Ее ярость лишала сил докторов и медсестер. Луиза кого угодно могла переговорить. Она пересыпала речь цитатами, подтверждавшими ее правоту, — цитатами из книг, которых никто не читал. Ее непреклонный гнев делал любой ответ докторов вялым и неискренним. Медперсонал часто обсуждал на собраниях поведение Луизы, в особенности ее издевательства над врачами. Она заставляла их чувствовать себя идиотами. Некоторые делали попытки достучаться до ее сознания. Но чаще ее просто игнорировали и мечтали, чтобы она поскорее исчезла.
Заботливые доктора пытались воззвать к здравому смыслу Луизы, но как раз его у нее не было. Вместо логики ею руководили дикая паника, бесстрашный ум и вера в собственную непогрешимую проницательность.
— Спасибо, что не подставил меня, — сказала она Эммету, когда оба стояли в коридоре, покинув собрание.
Эммет жалел, что ушел. Теперь все сочтут его бунтарем. Ему хотелось вернуться, но страх поссориться с Луизой был сильнее страха перед любым наказанием. Эммет надеялся объяснить потом врачам, что не так категоричен, как Луиза, и все же надеется на их помощь. Но теперь, раз уж Эммет поставил на Луизу, он только и сказал:
— Н-н-не за что благодарить, — стараясь, чтобы звучало убедительно.
— Пошли ко мне в комнату, — сказала Луиза и провела Эммета в небольшой коридорчик, очень похожий на его собственный. Раньше он его не замечал. По пути они миновали еще две проходные комнаты. Отделение оказалось больше, чем думал Эммет. Может, в этих просторных коридорах жили те, кто вообще никогда не видит дневного света. Может, здесь проводят какой-то специальный отбор пациентов и самых непокорных отправляют жить с кошмарными пациентами, какие Эммету и не снились.
В комнате Луизы все вещи были огромной кучей свалены на кровати. На полу чемоданы, обвешанные чулками и нижним бельем. Будто Луиза только что примчалась домой из путешествия. Вторая кровать была без постельного белья.
— Они никого не хотят ко мне подселять. Я слишком трудная. Намотай на ус, если собираешься надолго здесь оставаться. Игра в простачка не очень-то помогает. Мой девиз: бери их за горло любым путем.
— Как ты узнала м-м-мое имя? — спросил Эммет.
— Угадала. Видел коробку с медицинскими картами у дежурного поста? Когда мне скучно, я пробираюсь туда по ночам и читаю. До прошлой ночи я твоего имени там не видела. А сегодня и ты первый раз появился. Я сопоставила два этих факта, и получился Эммет. Между прочим, увлекательное чтение, твоя карта.
Эммет ее ни разу не читал. На встречах с психиатром он видел, как тот что-то быстро записывает, почти синхронно с речью. Однажды Эммет попросил почитать свою карточку, но доктор ему отказал. «К вам это отношения не имеет, правда, — сказал он. — Это всего лишь мои заметки, мой взгляд на ситуацию. Имеет значение лишь то, как вы на нее смотрите, а не я».
