Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Читайте далее. Почему вы остановились? Там ведь нет никаких дурных вестей об Агнессе? Дайте мне письмо.
И леди Камнор стала негромко читать вслух:
– «Как идут дела у Клэр и Гибсона? Вы с презрением отнеслись к моему предложению помочь им соединиться, но я действительно полагаю, что толика сводничества развлечет вас теперь, когда вы оказались заперты в доме. И я по-прежнему уверен, что оба будут счастливы в браке».
– Вот оно что! – воскликнула, смеясь, леди Камнор. – Тебе действительно было неудобно читать эти строки, Клэр. И я не удивляюсь тому, что ты остановилась. Но все-таки ты меня ужасно напугала.
– Лорд Камнор любит шутить, – отозвалась миссис Киркпатрик, придя в некоторое смятение, потому что распознала правду в его последних словах о том, «что оба будут счастливы в браке». Ей вдруг стало интересно, что думает об этом леди Камнор. Лорд Камнор же писал так, словно у нее и впрямь был такой шанс. Мысль эта не была ей неприятна; на губах женщины заиграла слабая улыбка, пока она сидела подле леди Камнор, которая забылась легким сном.
Глава 10. Кризис
Миссис Киркпатрик читала вслух до тех пор, пока леди Камнор не уснула, а потом просто положила книгу на колени, придерживая ее одной рукой, чтобы та не упала на пол. Она смотрела в окно, не видя ни деревьев в парке, ни смутных очертаний гор вдали, и думала лишь о том, как славно было бы вновь обзавестись мужем, кем-нибудь, кто работал бы, пока она будет сидеть в красиво обставленной гостиной. А еще она быстро рисовала себе этого воображаемого поильца и кормильца, придавая ему черты деревенского врача, как вдруг раздался стук в дверь и, прежде чем она успела встать, в комнату вошел объект ее вожделения. Она почувствовала, что краснеет, и подобная реакция отнюдь не показалась ей неприятной. Миссис Киркпатрик шагнула ему навстречу и одновременно повела рукой в сторону спящей ее милости.
– Очень хорошо, – сказал он, окидывая фигуру леди Камнор профессиональным взглядом. – Я могу поговорить с вами минуту или две в библиотеке?
«Неужели он готов сделать мне предложение?» – подумала Клэр, вдруг ощутив, как учащенно забилось у нее в груди сердце, и почувствовав уверенность в том, что хочет выйти замуж за человека, которого всего лишь час тому рассматривала как одного из целой когорты неженатых мужчин и насчет которого можно было строить матримониальные планы.
Но он собирался задать всего лишь один или два медицинских вопроса; она убедилась в этом очень быстро, сочтя разговор скучным и неинтересным, хотя для него он был полезным и наглядным. Клэр не знала, что он окончательно решился сделать предложение за то время, пока она отвечала на вопросы, возможно, с излишними подробностями, но он привык отделять зерна от плевел. Голос ее был настолько мягок, а акцент настолько приятен, что поразил его как исключительно красивый после грубого деревенского говора, который он слышал постоянно. А потом и гармоничные цвета ее платья, и медленные, грациозные движения произвели такой же успокаивающий эффект, какое кошачье мурлыканье производит на некоторых людей. Он начал думать, что ему повезет, если он сумеет завоевать ее уже и ради себя. Еще вчера он смотрел на нее скорее как на приемную мать для Молли; сегодня же он думал о ней как о жене для себя.
Воспоминание о письме лорда Камнора придавало ей прелестную застенчивость; она хотела увлечь его и надеялась, что у нее это получается. Тем не менее некоторое время они говорили исключительно о здоровье графини, а потом вдруг хлынул летний дождь. Мистеру Гибсону не было до него никакого дела, но это был удачный предлог задержаться еще немного.
– Какая ненастная погода, – сказал он.
– Да, очень. Моя дочь написала мне, что на протяжении двух последних дней минувшей недели пакетбот так и не смог выйти в море из Булони.
– Мисс Киркпатрик сейчас находится в Булони, не правда ли?
– Да, бедная девочка… Она учится там в школе, стараясь довести до совершенства свой французский. Но, мистер Гибсон, вы не должны называть ее «мисс Киркпатрик». Синтия вспоминает вас с большой… теплотой, да, так будет правильно. Она была вашей маленькой пациенткой, когда четыре года тому заболела здесь краснухой, если помните. Прошу вас, называйте ее Синтией. Она обидится до глубины души, если вы станете называть ее мисс Киркпатрик.
– Мне кажется, Синтия – настолько необычное имя, что годится только для поэзии, а не для ежедневного пользования.
– Это моя вина, – с грустным упреком произнесла миссис Киркпатрик. – При крещении меня нарекли Гиацинтой, а ее бедный отец очень хотел назвать девочку в мою честь. Мне очень жаль, что оно вам не нравится.
Мистер Гибсон не знал, что и сказать. Он оказался не готов с головой окунуться в разговор, переходящий на личности. А пока он колебался, она продолжала:
– Гиацинта Клэр! Одно время я гордилась своим красивым именем, да и другие тоже полагали его весьма благозвучным.
– Я нисколько не сомневаюсь… – начал мистер Гибсон и умолк.
– Быть может, я поступила дурно, пойдя навстречу его желанию и согласившись назвать девочку столь красивым именем. Но в некоторых людях оно способно пробудить предрассудки, направленные, увы, против нее. Бедное дитя! Ей и так предстоит достаточно борьбы. Молодая дочь – большая обуза, мистер Гибсон, особенно когда ее воспитывает только один родитель.
– Вы совершенно правы, – сказал он, вспоминая, в свою очередь, о Молли. – Хотя я бы сказал, что девочка, которой посчастливилось иметь мать, не так остро ощущает потерю отца, как та, у которой матери нет и которая страдает от этой утраты.
– Вы думаете о своей собственной дочери. С моей стороны было дурно так говорить. Дорогое дитя! Я хорошо помню ее прелестное личико, когда она заснула на моей кровати. Пожалуй, она уже совсем взрослая сейчас. И почти ровесница Синтии. Как бы мне хотелось увидеться с нею!
– Надеюсь, это ваше желание исполнится. Я бы хотел, чтобы вы увиделись с нею. Я бы хотел, чтобы вы полюбили мою бедную маленькую Молли… полюбили как собственную… – Он проглотил комок в горле, от которого у него перехватило дыхание.
«Он что же, делает мне предложение? Нет, правда?» – спросила она себя и задрожала в тайном предвкушении того, что должно было сейчас последовать.
– Вы сможете полюбить ее как собственную дочь? Вы постараетесь? Вы дадите мне право представить вас ей как будущую мать, как мою жену?
Ну вот, он сделал это! Умный это был поступок или глупый, но он сделал этот шаг. Мистер Гибсон помнил, что вопрос о мудрости этого поступка возник в тот самый миг, когда слова уже слетели с его губ, так что вернуть их назад было уже невозможно.
Клэр закрыла лицо ладонями.
– Ох, мистер Гибсон, – пролепетала она, после чего, к некоторому его удивлению – и в куда большей степени к своему собственному, – разрыдалась. Какое невероятное облегчение – осознавать, что отныне ей уже не нужно зарабатывать себе на жизнь.
– Моя дорогая… моя милая, – пробормотал мистер Гибсон, пытаясь успокоить ее словами и лаской, но не зная в эту минуту, каким именем ее назвать. После того как рыдания ее немного поутихли, она пришла ему на помощь сама, словно понимая, в каком затруднительном положении он оказался:
– Зовите меня Гиацинтой – вашей собственной Гиацинтой. Мне невыносимо имя «Клэр», оно напоминает мне о том времени, когда я была гувернанткой, но теперь эти дни остались в прошлом.
– Да… но, по крайней мере, никто сильнее этой семьи не мог ценить вас и любить.
– О да! Они были очень добры. Но ведь кое-кому приходится неизменно помнить об этом и знать свое место.
– Мы должны рассказать обо всем леди Камнор, – сказал он, думая, пожалуй, в первую очередь о тех обязанностях, которые взвалил на себя в качестве последствий этого шага, чем о том, что говорит его невеста.
– Вы сами скажете ей об этом, хорошо? – взмолилась она, глядя на него жалобным взором. – Я предпочитаю, чтобы другие сообщали ей новости, тогда я могу видеть, как она их воспринимает.
– Разумеется! Я сделаю все, что вы хотите. Быть может, нам стоит пройти к ней и посмотреть, не проснулась ли она уже.
– Нет! Думаю, не стоит спешить. Будет лучше, если я подготовлю ее. Вы ведь приедете завтра, правда? Тогда и скажете ей.
– Да, пожалуй, так будет лучше. Сначала я должен обо всем рассказать Молли. Она имеет право знать. И я очень надеюсь, что вы полюбите друг друга.
– О да! Я в этом не сомневаюсь. Значит, вы приедете завтра и расскажете о нас леди Камнор? А я подготовлю ее.
– Я, собственно, не совсем понимаю, какая подготовка здесь требуется. Но вам виднее, дорогая. Когда мы сможем устроить вашу встречу с Молли?
В эту самую минуту в комнату вошел слуга, и они отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох.
– Ее милость уже проснулась и желает видеть мистера Гибсона.
Они вдвоем двинулись за слугой наверх. Миссис Киркпатрик изо всех сил старалась сделать вид, будто ничего не случилось, потому что по-прежнему рассчитывала «подготовить» леди Камнор, то есть, проще говоря, изложить ей версию ужасного нетерпения мистера Гибсона и своего собственного застенчивого нежелания спешить.
