Майкл Мартоун - Папа сожрал меня, мать извела меня
Белая кошка, мне открылось, кто я: его человеческая жена. Будь терпелива. Оставайся у врат, если так велит долг. Безмолвная страдалица, связанная жестоким заклятьем, жди, как ждем и мы, — но по другую сторону рубежа.
* * *Вспоминая, как был написан этот маленький рассказ, я попыталась найти нашу книжку с картинками — изящную французскую сказку «Белая кошка», которая вдохновила меня на его сочинение. Долгое время она была самой любимой сказкой дочери из тех, что я читала ей на ночь, однако в ту неделю дочь уехала в колледж, и комната ее чудесным образом опустела впервые за восемнадцать лет. За несколько дней до отъезда она отнесла стопку своих детских книг в букинистический магазин неподалеку, — возможно, при всей любви дочери к «Белой кошке» в их число попала и она, хотя исчезновение книжки озадачило дочь не меньше, чем меня. Если книжке повезло хоть немного, она, наверное, уже нашла, пока я пишу это, дорогу, что приведет ее на колени кого-то из детей нашего города.
По-моему, правильно, что я не смогла ее отыскать. И сама эта детская книжка и мой рассказ о ней принадлежат к поре десятилетней давности — и далекой, и всегда близкой, и так же похожей на сказку.
В то время дочери было восемь лет, и мы только-только съехались с мужчиной, за которого мне предстояло выйти замуж полгода спустя. Через несколько дней после нашего соединения ему стало плохо — последовала операция: коронарное шунтирование двух артерий. Подобно герою «Белой кошки», он совершал — с отвагой и спокойным терпением — путешествия в иной мир и обратно, а я, страшно боясь потерять его, цеплялась за мысль, что он отправился в одиночное странствие, но непременно вернется к нам. Мне оставалось только ждать, и я сделала то, что все мы делаем в такие мгновения: начала писать небольшой рассказ, обратившийся, в итоге, в любовное письмо, в молитву, в мольбу, в попытку отсрочить смерть.
— М. С.
Перевод с английского Сергея ИльинаДжойс Кэрол Оутс
СИНЕБРАДЫЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ
Франция. «Синяя борода» Шарля Перро
Когда мы гуляли вместе, он держал мою руку неестественно высоко, на уровне груди, как ни один мужчина прежде не делал. Так он заявлял свое право.
Когда мы стояли в ночи под огромным мигающим небом, он нежно наставлял меня в его обманчивости. Звезды, что ты видишь над собой, говорил он, исчезли тысячи миллионов лет назад; а существуют именно те звезды, которых не видишь, — они и воздействуют на твою судьбу.
Когда мы с ним лежали в высоких хладных травах, травы эти слегка смыкались над нами, словно стараясь нас укрыть.
IIСтрасть мужчины — его триумф, как я узнала. А принять страсть мужчины — триумф женщины.
IIIОн сделал меня своею невестой и привел меня в свой громадный дом, где пахло временем и смертью. Коридоры, двери, комнаты с огромными потолками, высокие окна вели в никуда. Ты когда-нибудь любила другого мужчину, как теперь любишь меня? — спросил мой синебрадый возлюбленный. Отдаешь ли ты мне свою жизнь?
Что есть женская жизнь, которую нельзя выбросить!
Он рассказал мне о дверях, что я могу отпирать, и комнатах, куда могу заходить свободно. Он поведал мне о седьмой двери, запретной, которую мне отпирать нельзя: за нею запретная комната, в которую я не могу войти. Почему не могу я в нее войти? — спросила я, ибо видела, что этого он от меня и ждет, и он ответил, целуя меня в лоб: Потому что я запретил.
И он вверил мне ключ от двери, поскольку отправлялся в дальнее странствие.
IVВот он: золотой ключик, весит не больше перышка у меня на ладони.
На нем слабо проступают пятна, словно бы крови. Он поблескивает, когда я подношу его к свету.
Не знала ль я, что прежних невест моего любимого приводили в этот дом умирать? — что все они подвели его, одна за другой, и заслужили свою судьбу?
Я сунула золотой ключик себе на грудь, носить у сердца как знак доверия любимого ко мне.
VВернувшись из своего долгого странствия, мой синебрадый возлюбленный убедился, что дверь в запретную комнату осталась заперта, и возрадовался; а когда осмотрел ключ, еще теплый от моей груди, увидел, что пятно на нем — старое, это старое пятно, и не я его посадила.
И с великой страстью объявил он, что теперь я поистине жена ему; и что он меня любит превыше всех прочих женщин.
VIСквозь открытые окна незримые звезды воздействуют своей силою.
Но если известна сила, незримы ли звезды?
В нашей роскошной постели сплю я глубоко, и снятся мне сны, которые потом я не могу вспомнить, — невероятной красоты, мне кажется, и волшебства, и полные чудес. Иногда по утрам супруг мой их мне припоминает, ибо дивность их такова, что они вторгаются в сны и к нему. Как такое возможно, что именно тебе, не кому-нибудь, снятся такие сны, говорит он, — такие причудливые произведения искусства!
И он меня целует, и, похоже, прощает меня.
А я вскоре принесу ему дитя. Первое из множества его чад.
* * *Легенда о Синей Бороде и его жутком замке — старейшая из всех предупреждающих сказок для женщин: вот титулованный господин, который женится на молоденьких красивых девушках, использует их и потом убивает, чтобы освободить место следующей молоденькой, красивой и наивной невесте. Каждую невесту он предупреждает: у него в замке есть одна комната, в которую ей нельзя входить. Но затем Синяя Борода уезжает в странствие, ключ доверяет ей, а чрезмерно любопытная девица неизменно отпирает дверь и обнаруживает трупы своих предшественниц.
Она ослушалась своего супруга и повелителя, и за это он ее убивает.
В моей версии этой сказки «молодая, красивая и наивная невеста» не так уж и наивна. Она расчетлива, хитра. Она перехитрит Синюю Бороду, выполнив его наставленье — ведь он не ожидает, что она это сделает, — так, словно доказывает несостоятельность библейской Евы, поддавшейся искушенью. Таким образом, целиком и полностью сдавшись на милость хищного самца, молодая женщина «завоевывает» его — она первой из его невест беременеет, и принесет его дитя, продолжив род, что есть компромисс с вековым хищничеством мужчины.
Здесь нет любви, нет романтики — лишь некая холодная, циничная сексуальная манипуляция.
Но из нее вырастает возможность выживания женщины — и рождения ребенка.
Я не стремилась выставить мою женскую фигуру образцом для подражания. Она не «сестра» своим предшественницам: ей известно, что если она встанет в один с ними ряд, Синяя Борода убьет и ее — так же, как их. «Синебрадый возлюбленный» — сама по себе сказка с предостережением, маленькая трагическая притча, от которой читателю надлежит отпрянуть, содрогнувшись: «Слава богу, что я не таков. Ни за что не пойду на компромисс со злом!»
— Дж. К. О.
Перевод с английского Максима НемцоваДжон Апдайк
СИНЯЯ БОРОДА В ИРЛАНДИИ
Франция. «Синяя борода» Шарля Перро
Да, местные чудесны, — вынужденно согласился Джордж Элленсон еще в Кенмэре. Его жена Вивиен была на двадцать лет его младше, но почти такая же высокая, волосы темные, а черты лица — решительные и заостренные; соглашаясь с ее утверждениями, ему удавалось не отягощать их супружества. И все же он таил внутри некоторое сомнение. Если ирландцы так чудесны, почему Ирландия — такой печальный и пустой край? Вивиен, удаленная от него на целое поколение, — инстинктивная феминистка, но ему любая история нескончаемых гонений казалась подозрительной. Конечно же, восьмидесятикомнатные дворцы, которые британская знать себе понастроила, впечатляли, и — каменные стены еще стоят, тростниковые крыши обрушились — трогал вид развалин лачуг, где ирландцы ели свою картошку, запивали виски и помирали. Вивиен необъяснимо обожала эти лачуги: снаружи они все смотрелись одинаково, а когда удавалось проникнуть внутрь через дверной проем без двери или заглянуть в оконце-дыру без створок, обнаруживался грязный земляной пол, свалка гниющих досок, что когда-то, наверное, были мебелью, и кое-какие пластмассовые или алюминиевые отбросы, оставленные незваными гостями вроде них с Вивиен.
Она примечала его неубежденность.
— А как они разговаривают на своем языке, — настаивала она, — и оставляют детей приглядывать за магазинами вместо себя.
— Чудесно, — соглашался он. Сидя со своей не слишком, как он надеялся, комически молодой женой в вестибюле гостиницы перед мерцающим синим огнем, что был то ли газовой имитацией торфяного пламени, то ли подлинно им, Элленсон сомневался. Стакан виски, в котором уже растаял одинокий кубик льда, лишь усилил его естественную сонливость. Они сегодня катались по полуострову Дингл в туманной мороси, а потом к югу от Кенмэра по узкому горному шоссе из Килларни, Вивиен всю дорогу вопила от страха, и он совершенно вымотался. После итальянского отпуска два года назад он поклялся никогда больше не арендовать с ней машину за рубежом, но вот поди ж ты — сдался, в стране с еще более узкими трассами и левосторонним движением. На самом сложном участке сегодняшнего пути — по легендарному ущелью Молл, с «мерседесом» на хвосте, набитым немцами, они оживленно размахивали руками, — Вивиен вместо того, чтобы смотреть по сторонам, скрутилась в жгут на пассажирском сиденье и уткнулась лицом в подголовник, рыдала и обзывала его садистом и извергом.
