Онелио Кардосо - Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы
Чаще всего рассказ, начинающийся с авторского «я», мгновенно сменяется коллективным «мы», но сам писатель— один из тех, кто объединен словом «мы»: «Все мы знали, что стряслось…», «Иначе не назовешь то, что все мы пережили». Это «мы» призвано выразить общее, коллективное сознание, восприятие, а следовательно, определить позицию автора как позицию народную.
Читая рассказы Онелио, мы не можем оставаться сторонними наблюдателями. Подстегивая наше внимание, писатель то и дело обращается к нам: «…выслушайте меня — и вы все поймете», «Нет, вы только подумайте!», и чаще всего: «…хотите верьте, хотите — нет…» Онелио хочет, чтобы мы ему верили, чтобы его поняли, а главное, чтобы стали его собеседниками — активными, полемическими, но собеседниками.
Он никогда не писал длинных рассказов, начал однажды роман, закончил семь глав и уничтожил. Но и в его коротких рассказах нет полного ряда событий, нет потому, что Онелио доверяет нам активно восполнить, домыслить то, что намеренно опущено, недоговорено. Сергей Залыгин прекрасно сказал в своем эссе о А. П. Чехове: «Недосказанность уместна, когда многое сказано. Тогда-то она и придает выразительность этому многому, даже приобретает собственную форму, свое собственное содержание»[7]. И быть может, «в недосказанности, когда сказано много», в первую очередь увидишь влияние А. П. Чехова на творчество кубинского писателя, которое сегодня прослеживают литературоведы. При всей экономности языковых средств в рассказах Онелио, «сама правда становится для нас куда правдивее, чем та, которую мы можем видеть при беглом взгляде», — пишет в журнале «Боэмиа» известный кубинский писатель Мануэль Лопес Кофиньо. Ощущение обыденной реальности, достоверности возникает не только при чтении рассказов, в которых нет аллегорической нагрузки, но и там, где символика «на виду».
Круг литературных героев Онелио — простые труженики, люди земли, моря, рыбаки, углежоги, крестьяне, их многострадальные жены, дети. О двойной трагедии женщин, о судьбе Исабелиты, Леонелы, Эстелы написал прекрасную статью кубинский ученый Сальвадор Буэно. Онелио Хорхе Кардосо и после победы Революции 1959 года остался верен своим героям, потому что он знал их изнутри, знал, как они, вопреки самой трудной судьбе, умеют сохранить «живую душу». Онелио знал это, потому что родился и рос в маленьком местечке Калабасар-де-Сагуа в провинции Лас-Вильяс. Пусть в детстве он не сталкивался с откровенной нуждой, с лишениями, но его чуткое сердце вбирало в себя людское горе. В тридцатые годы, в период диктатуры Херардо Мачадо, дела семьи совсем расстроились, и ему сразу после окончания школы пришлось зарабатывать на жизнь. Онелио из тех писателей, о которых говорят: «он испробовал множество профессий». Да, сельский учитель, коммивояжер по продаже аптекарских товаров, ученик в фотоателье, автор коротких текстов для радио, для хроник — все это до победы Кубинской революции. В литературу он вошел с богатыми жизненными впечатлениями. Но его рассказы лишь соприкасаются с миром медицины, литературы, журналистики… Им написано около десятка книг, и во всех этих книгах он творчески осмыслял тот мир, который был сообразен природе его таланта.
Один из первых наиболее значительных рассказов Хорхе Кардосо «Угольщики», получивший литературную премию «Эрнандес Ката», посвящен людям, измученным адским трудом, москитами, лихорадкой, но не потерявшим способности к состраданию, к солидарности. «Я верю в положительное, доброе начало в человеке, верю естественно и просто, не принуждая себя и не рассуждая», — говорит автор в одном из обращений к советскому читателю. В хрестоматийном рассказе «Сердце кубинца», включенном во многие антологии и кубинские учебники по литературе, мы встречаемся со старым крестьянином, который ценой огромного риска спасает жизнь мальчика. В рассказе «В болотах Сьенаги» на нескольких страницах мастерски показано, как мучительно приходит решение к старому кубинцу бросить сложенный для выжига угля костер и повезти на лодке в непогоду незнакомую женщину с больным ребенком. Думается, писатель, который на протяжении всей своей жизни отстаивал мысль о добром начале в человеке, намеренно не отступал от тех литературных героев, чьи добрые благородные поступки требуют особой самоотверженности и самоотреченности.
В рассказах Онелио Хорхе Кардосо нет открытой назидательности, нет готовых сентенций — разве что в притчах или сказках. Исход рассказа не задан, он вызревает в «зоне риска», и мы становимся свидетелями сложной душевной борьбы его героев. Взять, к примеру, рассказ «Вторая смерть Кота». В этом рассказе рыбак Роблес не вдруг одолевает себя, и его нравственный выбор определяется не только велением совести, но и теми значительными, реальными переменами к лучшему в жизни рыбаков после победы Революции 1959 года. Рассказ «Вторая смерть Кота» сюжетно перекликается с рассказом Эрнеста Хемингуэя «Старик и море». Но у Онелио, который в большинстве рассказов очень поэтичен, именно здесь нет никакого пафоса романтики. Нет трогательной дружбы старика с мальчиком, а есть голодный мальчик, который ради куска рыбы крадет чужую наживу для старика — жестокого, верящего только самому себе. Словом, это как бы намеренно заземленная версия прославленного рассказа Хемингуэя.
Об Онелио Хорхе Кардосо нельзя сказать, что в его творчестве были какие-то четкие переломные моменты, касающиеся проблематики, стиля, метода. Но, думается, не следует считать его лишь писателем земли, моря. У Онелио есть великолепные психологические рассказы, и герои этих рассказов — горожане, их дети, жены… Какое богатство оттенков находим мы в рассказе «Ролики», где человек, ставший признанным писателем, встречается со своим бывшим соучеником и чувствует, что тот через десятилетия пронес детскую обиду и не может простить ему славы, не так из зависти, как потому, что в детстве у писателя были и ролики, и шарф, и те блага, о которых он не смел и мечтать. Этот рассказ становится понятнее, когда узнаешь, что в основе его — воспоминания автора о родительском доме с яркими витражами, о властном деде, богаче, который разорился, когда Онелио кончал школу.
Дети, детская душа, детское воображение — одна из ведущих тем Онелио Хорхе Кардосо, которая соприкасается, вернее, вплетается в другую магистральную тему творчества писателя — реальность и художественный вымысел. Онелио воистину страдал, видя, как неумело обращаются взрослые с детьми, как не хотят они понять мир ребенка. «Меня всегда до боли потрясало отношение взрослых к детям. Дело дошло до того, что я написал об этом брошюру и отнес ее в министерство образования», — говорит он в интервью кубинскому журналу «Сантьяго». Образы маленьких непонятых мечтателей, столкнувшихся с суровой правдой жизни, с грубой властью сильных, мастерски выписаны в рассказах «Павлин», «Имена», «Угли», «Чтобы вырасти…», «Нитка и канат», «Змея и ее хвост». Это воистину поэтические рассказы, окрашенные грустным юмором.
Удивительно — всю жизнь Онелио не отступал от проблемы взаимосвязи, противостояния, даже противоборства жизненной правды и искусства. К этой проблеме, с ее самыми неожиданными поворотами и вариациями, писатель дерзко, с каким-то небывалым упорством обращается во всех книгах, написанных более чем за тридцать лет. Он, по сути, одержим желанием понять умом и сердцем, что есть художественный вымысел, фантазия в человеческой жизни, зачем она нужна человеку и какова общественная роль писателя. Зачем нужен людям писатель? Вопрос вечный, ответов человечество накопило предостаточно, но тем не менее великие писатели не раз задавали его самим себе.
Ставя эту проблему, Онелио поднимает до уровня аллегории, символа самые реальные жизненные ситуации и в то же время преднамеренно наделяет свои сказки, притчи бытовыми, конкретными чертами, чтобы несколько снизить пафос назидательности.
По словам Онелио, он написал «Рассказчика» — это один из самых популярных его рассказов — не только чтобы отстоять социальную правомерность художественного вымысла, но и чтобы оправдать профессию писателя, к которой «избранное общество» в те времена на Кубе относилось с высокомерной снисходительностью, а то и просто с презрением.
Герой рассказа, талантливый рассказчик Хуан Кандела, в противовес тусклой и тяжкой жизни рубщиков сахарного тростника, создает вымышленный мир, полный ярких и невероятных событий. Сюжет как сюжет, а между тем это глубокая развернутая метафора, охватывающая проблему художественного мышления в разных аспектах. Невероятные истории, которые сочиняет Хуан Кандела — на Кубе этот герой уже давно сошел со страниц книги и стал живым персонажем, — в конце концов возмущают его товарищей. Но их существование без Хуана Канделы — еще более унылое и тягостное. Постепенно они понимают, что им нельзя без Хуана Канделы, чья «голова битком набита былями и небылицами про реки, горы и разных людей», и просят его забыть обиду, рассказывать снова все, что пожелает. Формула рассказа ясна: столкновение творца с непонимающей его толпой, которая в конечном счете осознает, что жизнь без фантазии, без вымысла невозможна. Этот емкий рассказ можно анализировать с разных сторон, но думается, здесь есть особый акцент на нравственной позиции творца, на его понимании «свободного творчества».
