Филипп Робинсон - Маска свирепого мандарина
"Что почувствовал?" — вежливо осведомился Код.
"Как что! Колебания, дорогой мой, вибрацию! Время от времени все здание трясется как от лихорадки, особенно по ночам. Знаете что случилось прошлым вечером? Я накладывал себе косметическую маску, — надо заботиться о своем экстерьере, тем более что в следующем месяце мне предстоит сыграть Ромео, — уже заканчивал, и тут… Попробуйте угадать, что произошло? Зеркало вдруг треснуло пополам, а все мои бокалы из венецианского стекла разлетелись буквально вдребезги! Такой грохот, дорогой мой — я едва не умер от страха! Что вы думаете? Наверняка тоже их ощутили?"
Прежде чем Код успел ответить, в разговор вмешался низенький нервный человечек с торчащими, как у кролика, передними зубами и кричаще-ярким крапчатым галстуком-бабочкой.
"Да что тут думать — все ясно! Снова летающие тарелки! Я сам видел. Как раз на прошлой неделе. Стал открывать перед сном окно — смотрю, а там она: всюду светящиеся иллюминаторы, а из них выглядывают пришельцы. Знаете бабенку из тридцать девятой? Она не раз с ними сталкивалась. Я, понятное дело, сначала ей не поверил, решил, что это обычные россказни, но после того, как увидел их своими глазами…"…
"Увидели их? Но кого?"
"Венерианцев, конечно! — отозвался коротышка, сверля Кода пронзительным взглядом. — Они, понимаете ли, прилетели с Венеры — ну, то есть с планеты Венера. Похожи на нас как две капли воды, говорит бабенка, только… гмм… совсем не носят одежду. Первой была девица, на вид азиатка, однажды поздним вечером соседка заметила, как та пронеслась по коридору в чем мать родила. Потом она видела много разных пришельцев, в основном черных вроде негров, и все совершенно голые".
"Без сомнения, дело в том, что климат там жаркий — Венера ближе к Солнцу, чем Земля", — дипломатично заметил Код.
Наш герой был немного знаком с обитательницей тридцать девятой квартиры. Однажды он зашел к ней на чашку чая. Она любила кактусы, и демонстрируя свою коллекцию, обратила внимание гостя на маленькое, похожее на луковицу растение, увенчанное короной из крохотных розовых цветочков. "Его называют "Mammillaria". Это значит "маленькие груди", вы понимаете?" После такого ненужного объяснения она смущенно хихикнула и игриво повела плечами. Код понял, что от него требуется как-то проявить себя. Он предложил вниманию дамы свой стихотворный экспромт, который продекламировал положа руку на сердце и пристально глядя ей прямо в глаза:
"Мой несгибаемый инструмент
Раздвинет губы твоего одиночества,
Мой член проникает
В святая святых твоей влажной грусти,
Мое семя впрыснет жизнь
В яйца твоей безнадежности,
Моя любовь согреет
Часовню твоей утробы,
Мой шест подарит трепет
Пустоте твоего гроба".
Выслушав, она незамедлительно упала в обморок, а Код, как только привел ее в чувство, счел за благо побыстрее уйти. Впоследствии он вежливо отклонял многократные приглашения заглянуть на чашку чая и почитать еще немного своей "очень смелой поэзии". Даже его готовность к самопожертвованию во имя науки имеет свои пределы.
Третий участник беседы кажется, разделял мнение Кода о даме из тридцать девятой квартиры (имеется в виду ее беспристрастность как свидетеля, конечно). Прежде чем уйти на покой, он управлял чайными плантациями, и поднаторел в умении вершить скорый суд и приводить к повиновению низшие расы и всяческих неженок. После многих лет, проведенных в заморских колониях, он стал говорить в характерной отрывистой манере строителя Империи, "проглатывая" буквы; нетрудно представить себе, как перед атакой он бросает сквозь сжатые зубы аборигенам, младшим офицерам или трясущимся от страха новичкам что-нибудь вроде "вперед, черт побери!", или "задайте им жару!". Но как ни странно, лишь мужественность суждений и свирепый тон, которым они высказывались, подсказали бы впервые увидевшему его чужаку, что перед ним представитель сильной половины человечества. Хотя ему было не больше шестидесяти, лишенное растительности розовое лицо казалось бесполым, как у младенца или древнего старца.
"Чушь! — прорычал он. — Это дер-р-рьмо насчет венерианцев — чушь собачья! На самом деле, тут замешаны русские. Один знакомый из Министерства Обороны мне все рассказал. Красные придумали какие-то новые лучи, размягчающие мозги, и поливают нас вовсю с одного из своих чертовых спутников. Они подсчитали, что за десять лет мы превратимся в круглых идиотов, а им останется только высадиться и взять нас тепленькими, без всякого сопротивления. Хотя, по-моему, им и сейчас не пришлось бы особенно трудиться. Какое там сопротивление, когда вокруг одни гомики с перманентами и вопящие мальчишки в обнимку с гитарой, в узких штанах с волосами до пят! Не понимаю, куда катится бр-р-ританская нация!"
Актер с кокетливой укоризной покосился на него, а во взгляде Кода читалось даже некоторое уважение — версия бывшего плантатора оказалась на удивление близкой к правде.
"Вот что я вам всем скажу, — произнес он шутливо. — Хотите пройти Посвящение?"
"Посвящение? — с готовностью отозвался актер. — Посвящение в кого?"
Код лишь таинственно улыбнулся, покачал головой и отошел в сторону. Поднимаясь по лестнице, он отметил про себя, что это уже второй побочный эффект Эксперимента, который он не сумел предвидеть. Ясно, что он ошибался, и процесс облучения нельзя контролировать полностью. Очевидно, оно рассеивается по всему зданию. В памяти всплыло несколько странных происшествий, которым Код раньше не придал никакого значения. Пес, впавший в неистовство на улице под его окном в воскресенье, сразу после того (да, теперь он припоминает!) как он для проверки запустил Машину на полную мощность. Участившиеся за последнее время жалобы обитателей "Финландии" на то, что молоко, оставленное для них разносчиками, прокисло. И дикая выходка кота Нельсона, на которую пожаловалась ему соседка, без сомнения, вызванная той же причиной, что и внезапное бешенство собаки.
Невероятно, воскликнул про себя наш герой, пытаясь взглянуть на проблему шире. А если вспомнить недавние случаи "гибели от кошмара" на Филлипинах, о которых говорилось по радио? Местных жителей находили бездыханными, причем на их лицах застыло выражение ужаса, словно им привиделось нечто настолько чудовищное, что они умерли от страха. Но ведь лучи не могли достать так далеко! А если их отражает один из ионизированных слоев?…
Однако сейчас придется оставить отвлеченные рассуждения, какие бы заманчивые перспективы на будущее Эксперимента они ни открывали. Он должен сосредоточиться на решении неотложных проблем. Необходимо заставить ставшего совершенно неуправляемым лоботомированного Роджерса возобновить сеансы "терапии". Если же облучение действительно рассеивается, а последствия такого эффекта могут привлечь чрезвычайно нежелательное внимание к "Финландии" и самому Коду, придется срочно найти выход из этой ситуации.
Нужно что-то делать. Кажется, он уже знает, что именно.
Наладка метронома заняла час. Потом Код отправился к Роджерсу.
Его беззаботный как ребенок подопечный валялся поверх одеяла и метал катышки мокрого хлеба в мишень, которую начертил на потолке. Увидев приятеля, он соскочил с постели и приветствовал его, встав на колени и согнувшись в поклоне, очевидно желая продемонстрировать таким экстравагантным способом нарисованную на лысине физиономию.
"Вот я теперь какой — двуликий! — радостно сообщил он. — Так что не вздумай хитрить у меня за спиной, приятель!"
Код терпеливо вытерпел нескончаемую идиотскую болтовню, в которую трансформировался рассказ о сегодняшних подвигах Объекта. К счастью, он кажется еще не совершил ничего, за что можно угодить за решетку, по крайней мере, пока его чеки принимают к оплате. Коду с большим трудом удавалось изредка вставить слово, но даже тогда Роджерс уже через минуту напрочь забывал о своем собеседнике. Дело в том, что лоботомированный Объект, в отличие от прежнего, "нормального" Роджерса — любителя раздавать и выслушивать в свой адрес комплименты, — не нуждался в зрителях, точнее, воспринимал их как некое дополнение к собственным и без того уже беспредельным возможностям для нелепого веселья.
Код наконец дождался момента, чтобы обратить на себя внимание Роджерса. Тот как раз закончил очередную детскую шутку.
"Я знаю один фокус, — объявил наш герой. — Причем совершенно потрясающий — ничего забавнее не видел. Собственно говоря, я сам его придумал".
"Честно? Честно-честно-честно? — вскрикнул Роджерс. Он склонил голову набок и с наигранным любопытством взглянул на своего приятеля. — Тогда покажи мне его, друг! Покажи скорее!"
"К сожалению, здесь не могу, — ответил Код. — Все приспособления остались в моей квартире. А знаешь что — не хочешь меня навестить? Мы что-нибудь поедим, а потом я продемонстрирую свой фокус".
