Глен Мид - Кровь фюрера
— Вы связывались с Францем по радио?
Крюгер кивнул.
— Волноваться не о чем.
— Ты уверен в этом, Ганс?
— Журналист работал один. Это не вызывает сомнений.
— А кассета?
Крюгер затянулся и выпустил клубы дыма.
— Кассета была чистой. Я попросил Франца тщательно проверить и ее, и оборудование. Микрофоны не работали. Очевидно, можно было фиксировать звук только с очень близкого расстояния, и то запись получилась бы некачественной. Но он ничего не записал.
— Точно?
— Совершенно точно. Технарь Франца — человек очень надежный. Он утверждает, что это оборудование — высокочувствительное. Если с ним не обращаться должным образом, то оно легко ломается. Франц от оборудования избавился.
Седовласый мужчина вздохнул с облегчением. Сжав чашку в тонких пальцах с маникюром, он стал пить чай с лимоном, глядя на джунгли сквозь густую пелену дождя.
— А что насчет нашего путешествия? Все в порядке?
— Вертолет ждем в девять. Когда прилетим в Мехико, Конрад отвезет нас к Гальдеру.
Немного подумав, седовласый сказал:
— Я все-таки хочу, чтобы вы еще раз проверили все, что хоть каким-то образом было связано с этим журналистом, Ганс. Но только аккуратно. Передай Францу. И чтобы проблем больше не было. Пилот и журналист — это были две наши последние проблемы. То, что случилось в гостинице, не должно повториться.
Хотя голос мужчины звучал мягко, это был приказ.
Крюгер молча кивнул. Он хотел сказать, что проблем больше не будет, что люди Франца об этом позаботились и все проверили. Но пожилой мужчина опять заговорил, и Крюгер стал с уважением его слушать.
— Прежде чем мы уедем, я хочу, чтобы все было уничтожено. Все в этом доме, что мы не берем с собой, нужно сжечь. Нужно, чтобы здесь ничего не осталось. Ничего. Словно нас здесь и не было. Словно мы вообще никогда не существовали. Я хочу, чтобы именно вы этим занялись, Ганс.
Крюгер почтительно склонил голову.
— Это все, Ганс. Спасибо.
Крюгер встал и молча ушел. Его шаги по деревянному полу отдавались эхом.
Седовласый мужчина остался сидеть в кресле, глядя, как Крюгер пересек веранду и вошел в дом.
Оставшись один, он снова посмотрел сквозь дождь на джунгли.
Помедлив, он вытащил из внутреннего кармана льняного пиджака бумажник и стал рассматривать копию фотографии. Сероватый оттиск фото молодой блондинки и брюнета.
Через минуту вошли слуги — Эмилио нес серебряный поднос, а за ним следовал Лопес. Подойдя, они стали рядом с ним, и седовласый мужчина приветливо им улыбнулся. На их лицах читалось обожание.
Мальчики увидели фотографию в его руках и оба улыбнулись. Мужчина по очереди потрепал их по головам и, указав на фотографию, спросил на испанском:
— Ну что, хотите еще раз услышать эту историю?
Мальчики радостно закивали головами, снизу вверх глядя в его нежные голубые глаза.
Седовласый мужчина осторожно положил фотографию в бумажник и начал рассказывать.
Глава 12
Детектив, встретивший Джозефа Фолькманна и Эрику Кранц, был одет в мятый белый пиджак — на размер больше, чем требовалось. Детектив был коренастым мужчиной и страдал от лишнего веса, его полное лицо было бледным и отекшим, взгляд темных глаз выражал усталость. Он хорошо говорил по-английски, и когда шевелил своими жирными губами, во рту поблескивали несколько золотых зубов. Он представился: капитан Велларес Санчес, затем он проводил их к машине, и они направились к центру города.
Еще когда Фолькманн и Эрика вышли из самолета, на них накатила мерцающая волна невероятной жары. Сухой воздух обжигал легкие, не было ни малейшего дуновения ветерка. В Асунсьоне стояло лето, цвели деревья и кустарники. Вдоль дороги были посажены эвкалипты и пальмы, и пальмовые листья безвольно свисали из-за палящего зноя.
Фолькманн сидел рядом с девушкой на заднем сиденье машины. Стекла были опущены, но жара все же была невыносимой. Толстый детектив вел машину, постоянно промакивая лицо носовым платком. Он почти ничего не говорил, лишь спросил у своих пассажиров, хорошо ли они долетели.
Они ехали по городу, встретившему их буйством цветов и звуков. Здесь было смешано старое и новое: здания XIX века соседствовали с адобами — домами, построенными из необожженного кирпича; хижины из дерева и жести стояли рядом с современными многоэтажными домами. По главным улицам, громко скрипя, проезжали старые желтые троллейбусы, а на людных перекрестках сидели на солнце индианки, выставив перед собой корзинки с фруктами, цветами и напитками.
Кабинет детектива находился на Калле-Чили, на третьем этаже Comisaria Céntrico — Центрального полицейского управления. Это было жаркое душное помещение с обшарпанными серыми стенами и старой мебелью. В одном углу стоял старый поцарапанный шкаф, под потолком вращался вентилятор. На стене у двери висела ламинированная карта Южной Америки, вся в пятнах от никотина.
Молодой полицейский принес им крепкий ароматный парагвайский чай.
— Это мате, — пояснил Санчес. — Вы уже бывали в Парагвае, сеньор Фолькманн?
— Нет.
— Этот напиток, конечно, на любителя, но в жаркий день его приятно пить, не хуже пива.
Санчес снял пиджак и ослабил узел галстука. Подождав, пока молодой полицейский уйдет, он открыл ящик стола и вытащил две папки; одна из них содержала отчет, который Seguridad[16] получила от сотрудников Фолькманна. Отчет, конечно, был переведен на испанский. Санчес прочитал этот отчет вчера утром за кофе и уже направил двоих людей из своего отдела проверить эту информацию.
Он улыбнулся девушке, невольно залюбовавшись ее красотой, вспоминая, что о ней говорил Эрнандес. Яркая. Длинноногая. Сексуальная. Такая, как девушки с глянцевых обложек американских журналов со всякими сплетнями. Фигурка, незамедлительно вызывающая адекватную реакцию у мужчин.
Выбросив эти мысли из головы, он открыл папки и посмотрел на гринго. Фолькманн мог быть копом, но Санчес знал, что это не так. Он был кем-то на уровень выше, чем коп. Вчера вечером ему звонили из Seguridad. Они выслали ему копию отчета из Европы и попросили о сотрудничестве. Еще они попросили его показать гринго все необходимые документы и уточнили, нужен ли ему переводчик.
От переводчика Санчес отказался: он прилично говорил по-английски, и это была для него неплохая возможность попрактиковаться в языке. Он уже не в первый раз задумался над тем, почему эти двое прибыли вместе, и над тем, что же на самом деле стало причиной смерти Родригеса, Эрнандеса и той юной девушки, учитывая данные, содержащиеся в отчете.
Он поднял голову. Ему не нужно было перечитывать отчеты, он помнил все детали и непрерывно обдумывал это дело, ища зацепки. На его столе лежала фотокопия карты Асунсьона, на которой красным были отмечены места, где обнаружили тела. Он повернул карту, чтобы показать ее своим гостям, и, указав на улицу, где находился дом убитой девушки, откашлялся и медленно начал пояснять:
— Тут мы обнаружили тела утром двадцать шестого, в доме в районе Ла-Чакарита, рядом с рекой Парагвай, неподалеку от Центрального железнодорожного вокзала. Машина Руди была припаркована возле дома, а ключи от машины мы нашли рядом в траве, словно кто-то их выбросил.
Детектив помолчал, и Фолькманн спросил:
— А кому принадлежит дом?
— Там жила девушка, которая была найдена убитой вместе с Руди Эрнандесом. Ее звали Грациелла Кампос. Ей было семнадцать, но в умственном отношении она была на уровне ребенка, ну, вы понимаете, о чем я. Все родственники девушки умерли. Она снимала этот дом.
Санчес увидел, что его гостья наклонилась вперед, заметил боль в ее голубых глазах.
— А эта девушка… она знала Руди?
— Si. Я выяснил, что он давал ей деньги на еду, аренду дома и одежду. Он просто помогал ей, понимаете? А не платил за что-то. Они были просто друзьями.
Санчес помолчал, раздумывая, достаточно ли хорошо он говорит по-английски и понимают ли его гости. Лицо Эрики Кранц побледнело, но не от жары, а от мучительной боли. Она кивнула, а за ней и Фолькманн тоже кивнул.
Санчес понизил голос.
— И девушку, и Руди убили ножом. Один старик пьяница, который иногда спит в посадке недалеко от дома девушки, обнаружил тела. Девушка обычно угощала его горячим чаем по утрам. Когда она не ответила на его стук, он взялся за дверную ручку. Дверь была открыта. Обнаружив тела, он сообщил об этом местному священнику, а тот вызвал полицию.
— Они были мертвы уже давно? — спросил Фолькманн.
— Да нет. Часа четыре или пять.
Санчес вытащил несколько фотографий, сделанных полицейскими, стараясь, чтобы девушка их не увидела, и передал их Фолькманну, а потом посмотрел на Эрику Кранц.
