Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Мистер Осборн очень умен, не так ли? – робко поинтересовалась Молли.
– О да. Осборн – настоящий гений. Мать ждет от него великих дел и свершений. Я и сам им горжусь. Если в Тринити поступят по справедливости, то он обязательно получит стипендию. Как я говорил только вчера на заседании членов городского магистрата: «У меня есть сын, который наделает много шума в Кембридже, или я очень сильно ошибаюсь». Нет, правда, разве это не остроумная выходка природы, – продолжал сквайр, обращая свое открытое, честное лицо к Молли, словно собираясь поделиться с ней неким откровением свыше, – что я, Хэмли из Хэмли, прямой потомок уж не знаю скольких поколений своих предков – кое-кто уверяет, что еще со времен союза семи королевств англов и саксов – кстати, когда он образовался?..
– Не знаю, – пробормотала Молли, несколько опешив от столь неожиданного поворота.
– Ага! Словом, это было еще до короля Альфреда, поскольку уж он-то был королем всей Англии. Но, как я уже говорил, взять меня, своим происхождением не уступающему любому другому мужчине в Англии, хотя сомневаюсь, что если я попадусь на глаза какому-нибудь чужаку, то он примет меня за джентльмена, с моим-то красным лицом, крупными руками и ступнями, мощной фигурой в четырнадцать стоунов весом, ведь даже в молодости я весил не меньше двенадцати… И взять Осборна, который во всем пошел в свою мать, которая даже не знает, кем был ее прадед, да благословит Господь ее душу… Так вот, у Осборна нежные черты лица, как у девчонки, и стройная хрупкая фигура, а руки и ноги у него маленькие, как у леди. Осборн – точная копия своей матери, которая, как я уже говорил, не знает, кем был ее дед. А вот Роджер похож на меня, Хэмли из Хэмли, и никто, кто встретит его на улице, никогда не подумает, что в жилах этого огненно-рыжего, неуклюжего и ширококостного малого течет благородная кровь. Тем не менее все эти Камноры, из-за которых вы в Холлингфорде поднимаете такой шум, еще вчера были никем! Да, именно так! Вот только давеча я говорил мадам о том, что Осборн может жениться на дочери лорда Холлингфорда, разумеется, в том случае, если бы у того была дочь, а пока что у них сплошь мальчишки… И я вовсе не уверен, что дал бы свое согласие на их брак. Нет, правда. Осборн получит первоклассное образование, его семья ведет свой род от союза семи королевств англов и саксов, и мне очень хотелось бы знать, кем были Камноры хотя бы во времена королевы Анны.
Он двинулся дальше, ломая голову над гипотетическим вопросом собственного согласия на этот брак, который попросту не мог состояться. Спустя некоторое время, когда Молли уже забыла, о чем они только что говорили, сквайр вдруг изрек:
– Нет! Я совершенно уверен в том, что искал бы невесту в кругах повыше. Так что, пожалуй, оно и к лучшему, что у лорда Холлингфорда одни только мальчишки.
Затем он со старомодной галантностью поблагодарил Молли за то, что она согласилась составить ему компанию, и сообщил ей, что мадам, пожалуй, уже встала и оделась, так что она будет рада видеть свою юную гостью. Он показал ей на темно-пурпурный домик, облицованный камнем, который виднелся вдали за деревьями, а потом еще долго ласковым взором смотрел ей вслед, когда она быстро шла по полевой тропинке.
«Славная выросла девчушка у Гибсона, – сказал он себе. – Но ты посмотри, как она вцепилась в мои слова о том, что он еще может жениться повторно! Пожалуй, следует быть поосторожнее с тем, что можно ей говорить, а что – нет. Подумать только, а ведь ей самой за столько лет и в голову не пришла мысль о том, что у нее может появиться мачеха. Да уж, мачеха для девушки – совсем не то, что вторая жена для мужчины!»
Глава 7. Предвестники несчастья
Если сквайр Хэмли оказался не в состоянии сказать Молли, кого считали наиболее подходящей кандидатурой на роль второй жены ее отца, то судьба все это время готовилась сполна удовлетворить ее любопытство. Но фортуна коварна и непредсказуема, она строит свои планы столь же неприметно, как птичка строит свое гнездышко, да еще и из таких же оставленных без внимания «пустячков». Первым таким «пустячком» стало негодование, которое Дженни (повариха мистера Гибсона) позволила себе выказать по поводу увольнения Бетии. Девушка приходилась дальней родственницей Дженни и считалась ее протеже, посему она осмелилась высказаться в том духе, что «за порог» следовало выставить как раз мистера Кокса, искусителя, а вовсе не Бетию, которая не устояла перед искушением и пала его жертвой. Подобная точка зрения оказалась достаточно правдоподобной, дабы мистер Гибсон почувствовал, что поступает несправедливо. Однако же он взял на себя труд подыскать для Бетии место не хуже прежнего, которое она занимала в его семье. Дженни тем не менее сочла возможным предостеречь его, и хотя из прошлого опыта мистер Гибсон прекрасно знал, что повариха, скорее всего, ограничится сотрясением воздуха, так и не претворив свои угрозы в жизнь, ему пришлось не по душе ощущение дискомфорта и неуверенности, которое появилось в связи с крайне неприятной ситуацией, когда он то и дело натыкался в собственном доме на особу, на чьей физиономии было столь отчетливо написано неодобрение и оскорбленное достоинство.
В самый разгар этих мелких домашних неурядиц случилась еще одна неприятность, уже куда более значимая. Воспользовавшись отсутствием Молли, мисс Эйре вместе со своей престарелой матушкой и своими осиротевшими племянниками и племянницами отправилась на воды, что поначалу должно было продлиться не дольше пары недель. Но спустя десять дней мистер Гибсон получил от нее написанное прелестным почерком, безукоризненно изысканное по стилю, безупречно сложенное и аккуратно запечатанное письмо. Ее старший племянник свалился со скарлатиной, и существовала немаленькая вероятность того, что та же участь постигнет и остальных детей. Бедная мисс Эйре пришла в отчаяние, оттого что из-за болезни ее возвращение домой откладывалось на неопределенный срок, а тут еще ей предстояли дополнительные расходы и нешуточные треволнения. Но мисс Эйре ни словом не обмолвилась о неудобствах, которые свалились на нее лично, и со смиренной кротостью просила извинить ее за то, что она не сможет вернуться к оговоренному сроку к своей подопечной в семье мистера Гибсона, почтительно добавив, что, пожалуй, так будет даже лучше, поскольку мисс Молли еще не болела скарлатиной. И даже если бы мисс Эйре бросила своих родственников на произвол судьбы, чтобы вернуться к исполнению своих обязанностей, это было небезопасно и безответственно с ее стороны.
– Ну, разумеется, – проворчал мистер Гибсон, разорвал письмо пополам и швырнул в камин, где оно быстро обратилось в пепел. – Хотел бы я жить в доме стоимостью в пять фунтов, так чтобы в радиусе десяти миль от меня не имелось ни единой женщины.
Очевидно, он совершенно упустил из виду способность мистера Кокса сеять раздоры. Впрочем, с таким же успехом он мог винить в случившемся ни о чем не подозревавшую Молли. Появление поварихи, которая с мученическим видом оскорбленного достоинства вошла в комнату, чтобы унести остатки завтрака, о чем она и объявила с тяжким вздохом, заставило мистера Гибсона перейти от бесплодных размышлений к делу.
«Молли придется задержаться в Хэмли, – решил он. – Они часто просили меня позволить ей приехать, но теперь, боюсь, она им уже надоела. Но и я еще не готов принять ее обратно, поэтому лучшее, что я могу для нее сделать, это оставить ее там, где она пребывает сейчас. Похоже, миссис Хэмли весьма привязалась к ней, да и ребенок выглядит вполне счастливым, довольным и окрепшим. В любом случае мне нужно сегодня заехать в Хэмли, заодно я собственными глазами увижу, как у них обстоят дела».
Он застал миссис Хэмли лежащей на софе на лужайке в тени огромного кедра. Вокруг нее бесшумно порхала Молли, занимаясь садоводством и выполняя ее указания. Девушка подвязывала длинные, цвета морской волны, стебли распустившихся ярких гвоздик и срезала высохшие бутоны роз.
– А вот и папа приехал! – радостно вскричала она, когда он подъехал вплотную к белому палисаду, отделявшему аккуратно подстриженную лужайку и еще более аккуратный садик от неухоженного парка перед домом.
– Добро пожаловать! – приветствовала его миссис Хэмли, приподнявшись на локте. – Присоединяйтесь к нам! У нас здесь есть целый куст штамбовой розы, который Молли сама привила глазком. Мы с нею очень им гордимся.
Мистер Гибсон развернул лошадь и поехал на конюшню, где и оставил ее, а сам прошел через дом на открытую летнюю гостиную под раскидистым кедром, где стояли несколько стульев и стол, на котором лежали книги и несколько перевитых стеблей. Отчего-то ему было неприятно просить хозяйку о продлении визита Молли, и поэтому он решил покончить с этим делом с самого начала, чтобы потом сполна и невозбранно насладиться восхитительным деньком и заслуженным отдыхом, полной грудью вдыхая сладкий, насыщенный великолепными ароматами воздух. Молли встала рядом с отцом, положив руку ему на плечо. Он же уселся напротив миссис Хэмли.
