Мария Романушко - Не под пустым небом
– Ты знаешь, я тоже в молодости была грустной, как и ты. Мне даже нравилось быть такой не от мира сего несмеяной… Но чем больше живу, тем большей оптимисткой становлюсь. Ты тоже когда-нибудь станешь оптимисткой.
– Не верится.
– Вспомнишь мои слова, лет через тридцать.
– Лет через тридцать, говорите?
– Да, во второй половине жизни, ближе к старости, человек больше ценит жизнь, её простые радости. В молодости это не ценишь. А в старости каждая весна, каждая осень – как подарок. А в молодости только об одном думаешь: вот, прошёл мимо, не посмотрел, обещал позвонить и не позвонил… А потом родился сын, инвалид, и до двенадцати лет я таскала его на руках… любила его безумно, такой нежный, умный был мальчик… Умер. И муж вскорости. Думала – не переживу. Пережила… Спасалась творчеством. Потом родила себе девочку, чтобы было кого любить. Такая здоровенькая, чудная была девчушка… не могла на неё нарадоваться. Она была для меня всем миром. В девять месяцев умерла… До сих пор не могу успокоиться, хотя сколько лет уж прошло… Но Бог сжалился надо мной и дал мне ещё детей, сына и дочь. Они оба художники. Мы очень дружны, и это для меня огромная радость. Желаю тебе тоже родить ребёночка, тогда ты не будешь так сильно грустить. Просто будет некогда.
– Хм… родить ребёночка!
– И совершенно напрасно ты хмыкаешь!
Так мы доехали до Динамо. Прощаясь, я получила приглашение посетить как-нибудь её мастерскую.
* * *
Мина Исааковна Казарновская. Доктор-хирург. Прошла войну. С войны вернулась с новорождённым сыном Лёвкой. Лёвке уже под тридцать, она его обожает. Маленькая, горбоносая, жилистая, с лицом в глубоких морщинах и хриплым, прокуренным голосом. Курит с войны. Врач от Бога. Каптеревы – это её нежная любовь. Она их опекает уже несколько лет. Говорит, что когда первый раз попала к ним в гости и увидела картины Валерия, и услышала стихи Людмилы Фёдоровны, то была счастлива, как никогда в жизни. Выйдя потом на улицу, прыгала от счастья на одной ножке и напевала какую-то детскую песенку. Прохожие смотрели на неё, как на сумасшедшую, а ей было всё равно! Её распирало от счастья!
Её отец – академик, известный химик, одержимый идеей вечной молодости. Ему уже за восемьдесят, но он и не собирается стареть! Они живут вдвоём в огромной квартире недалеко от Курского вокзала. Маленькая Мина – человек свободомыслящий и бесстрашный, это – мина замедленного действия, она водит дружбу с диссидентами, устраивает у себя на квартире встречи с опальными поэтами и писателями. (Папа-академик смотрит на это сквозь пальцы). Не раз пел у неё на квартире Александр Галич. А я так ни разу и не попала на его концерт – мне это было не по карману. Концерты ведь были платными. Нет, не так. Концерты были благотворительными: народ собирался не просто для того, чтобы послушать песни, но ещё и для того, чтобы «скинуться» в помощь поэту, которому уже нигде не давали работы, и жить ему было всё труднее и труднее… К сожалению, сумма взноса была для меня неподъёмной. Но попроситься прийти за бесплатно я, по причине своей гордости, не могла. Поэтому приходилось довольствоваться рассказами Мины Исааковны об очередном «потрясающем» концерте…
* * *
С самым серьёзным и даже грозным видом:
– Люся! Романушка хочет чаю! Она уже полчаса просит у тебя: чаю, чаю!
Или:
– Люся! Романушка говорит, что у тебя где-то припрятана баночка клубничного джема…
Я краснела, смущалась, оправдывалась, отнекивалась: уверяла, что у меня и в мыслях этого не было – ни чая, ни джема.
А это были его шуточки. Валерий Всеволодович любил так подшучивать.
* * *
Это тоже была его шутка. Приходит человек первый раз в дом, а ему представляют:
– Это моя жена Люся. А это – моя мусульманская жена Люба.
Причём с совершенно серьёзным видом!
Роль мусульманской жены в этом доме играла органистка Любовь Шишханова. Красивая восточная женщина древнего княжеского рода.
* * *
Были у Каптеревых друзья, которых я ни разу не видела. Например, композитор Юрий Буцко. Людмила Фёдоровна его очень любила. Она написала цикл трогательных детских стихов на рождение дочки Буцко – Настеньки. Но последнее время Юрий стал избегать общения. Людмила Фёдоровна переживала из-за этого: не могла понять, чем она его обидела.
А он просто скрылся от мира, затворился, ушёл в творчество – как в монастырь. И ничего не стал объяснять миру и старым друзьям: куда он пропал? И что случилось?
* * *
Но другие никуда не пропадали, а просто мы все приходили в этот дом в разное время. Поэтому я ни разу не пересеклась здесь, например, с Зоей Пыльновой, актрисой театра на Таганке, с которой Каптеревы дружили много лет. Но, приходя к ним, часто слышала: «Только что у нас была Зоя Пыльнова».
Долгое время оставались для меня мифическими Ирина Хуциева, сестра кинорежиссёра Марлена Хуциева, пианистка Анжела Немирович-Данченко. Я была знакома с ними только по их портретам на картинах Валерия Всеволодовича. Но потом познакомилась и в жизни. А прежде чем познакомиться с бардом Сергеем Крыловым, который написал песню о жёлтом цыплёнке – о том самом наивном и по-детски нахальном цыплёнке, «который по небу гулял и жёлтые звёзды, как зёрна склевал», – прежде я полюбила картину Валерия. Она так и называется «Жёлтый цыплёнок». (Но я не помню, что было в начале: песня или картина?)
* * *
А вот с Игорем Савицким, основателем уникального музея искусств в Нукусе, я встречалась в доме на Огарёва много раз. Это был необычайно энергичный человек. Даже азартный. Приезжая по своим музейным делам в Москву, он непременно заходил к Каптеревым. Он обожал живопись Валерия Всеволодовича и много его картин увёз в свой музей. Игорь Савицкий собрал в Нукусе, в этой азиатской глуши, потрясающую коллекцию современной живости, которая может соперничать с коллекциями лучших европейских музеев. Значительную часть этой коллекции составляют картины Валерия Каптерева.
* * *
Втроём были в гостях у художника Самуила Рубашкина. Каптеревы и я.
Самуил Яковлевич не молодой, бледное лицо, печальные глаза, выглядит больным. Не выставляется. До сих пор не было у него ни одной выставки. А в молодости он, оказывается, был кинооператором. И это именно он снял «Последний дюйм» – любимый фильм моего детства! Этот потрясающий фильм стал поворотной точкой в моей судьбе, от этого фильма начинается мой путь к себе…
Грустные картины по стенам квартиры. В основном, портреты. Портреты грустных евреев. Мы сидели за большим столом в большой сумрачной столовой, пили чай с хлебными палочками, и грустные евреи с грустных портретов грустно смотрели на нас…
Грустный художник. И жена у него бледная и грустная. И вся квартира чистая, ухоженная и такая грустная, как будто вместо воздуха здесь одна грусть… Ни пылинки в этой квартире и ни капли радости. Одна грусть…
* * *
Красивый грузин Эрик Седаш. У него много разных профессий, он изучат народные промыслы, он кинооператор, архитектор и, наверное, ещё кто-то. Но я его узнала как талантливого фотографа. Не забыть его потрясающие фотографии горных кавказских селений, которые он принёс показать Каптеревым. А я как раз забежала в тот момент на Огарёва.
– Иди, иди скорее сюда! Смотри, какие Эрик принёс фотографии!
На топчане в комнате Валерия были разложены гениальные фотографии – как окна в другой мир, который я давно мечтала увидеть…
Как же он это всё чувствовал!… Глядя на фотографии горного селения Кубачи, знаменитого своими мастерами гончарного дела, мне казалось, я чувствую вкус горного воздуха, вижу, люблю и хорошо знаю этих людей… Эти дома-хижины, прилепившиеся к горе, как ласточкины гнёзда… Эти потемневшие от солнца лица людей, изрезанные морщинами – точно лица с древних фресок…
Спасибо Каптеревым за это знакомство. Мы дружим с Эриком Седашем с тех пор и до сего дня, уже более тридцати лет…
* * *
Столько же лет мы дружим с Анжелой и Васей Немировичами-Данченко.
Оба – музыканты. Пианисты. Пара тёплая и лучезарная. Она – кареглазая гречанка, со смуглым румянцем, с курчавой, как у мальчика, головой. Он – синеглазый и русоволосый, чем-то похож на Чехова. А вообще-то, Вася – внук Владимира Ивановича Немировича-Данченко – того самого, который вместе со Станиславским основал Художественный театр. Так что интеллигентность, утончённость и артистизм у Васи в крови. А Анжела – это такой яркий античный цветок…
С ними мы познакомились на каптеревской кухне. Они как раз привезли Каптеревым в подарок маленький холодильник, чему Валерий несказанно радовался.
