Юнас Гардель - Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно
Как же быстро она прошла, эта жизнь! Если бы Пия была американкой, можно было бы хоть привлечь кого-нибудь к суду. Черт подери!
Только что она была молодой. Сейчас ей хотелось бы думать, что она еще молода, но это совсем разные вещи. А еще через несколько лет она начнет говорить: «Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует». И как только она это произнесет — тогда она окончательно пропала.
И зачем только она бросила курить! А все этот Мартин Тимель[5], пропади он пропадом. Она тогда набрала пятнадцать килограммов — буквально заплыла жиром с ног до головы. Дрожащий, отовсюду свисающий, отвратительный жир. Когда Пия смотрит в зеркало, она себя не узнает. Она видит толстую некурящую женщину и тянется к пульту, чтобы переключить канал.
В том же «Веку-Ревю» она прочла, что в этом сезоне модно носить прозрачные блузки. То есть чтобы грудь просвечивала через ткань. Отличная идея, ничего не скажешь. Может, заодно и задницу всем показать? Или у них не хватит прозрачной ткани на ее зад?
Как она дожила до такого? Пия до сих пор не знает ответа. Единственное, что осталось от нее прежней, — это волосы, да и то потому, что последние пятнадцать лет она красит их в один и тот же тон. Но все остальное! Остальное…
Где та девушка с высокой грудью и тонкой талией, исполненная уверенности в себе? Та, что сидела на плечах у незнакомого парня и громко подпевала Роллингам, когда они пели «Time is on our side»[6] на стадионе Уллеви в 1982-м, — она знала, что Мик Джаггер пел про нее: «Time-time-time is on our side, yes it is!»
Дети, зачатые той ночью в парках Гетеборга, уже скоро станут взрослыми.
Черт подери. Что поражение подкрадется так незаметно… Этого она не знала.
2.
Анна лежит на водяном матрасе и составляет план на завтра. Электронные часы показывают 23:48.
За всю жизнь Анна так и не научилась определять время по часам со стрелками.
Еще она вечно путает право и лево. Когда ей надо поздороваться с кем-нибудь, Анна всегда медлит, соображая, какую руку подать. От этого ей становится каждый раз ужасно неловко, поэтому она краснеет и смущенно улыбается во весь рот.
Удивительно все-таки. Ей казалось, что подобные навыки с возрастом приходят сами по себе. Она считала, что каждый взрослый человек умеет определять время по стрелкам, различать право и лево, не краснеть, грамотно писать и все такое прочее.
Когда человек становится взрослым, он действительно знает, умеет и понимает многое, а не делает вид, что понимает. Анна же притворяется всю свою жизнь. И очень боится, что в один прекрасный день ее разоблачат.
Например, когда священник спросил: «Берешь ли ты в мужья Класа Хокана и будешь ли ты любить его, пока смерть не разлучит вас?», она ответила «да».
Как будто была хоть сколько-нибудь уверена.
На самом деле ей хотелось воскликнуть: «Идите к черту, я откуда могу знать?»
Но вместо этого она сказала «да», покраснела и смущенно улыбнулась своей глупой улыбкой, похожей на лошадиный оскал.
Одна мысль об этой улыбке заставляет Анну краснеть. Как же ей не повезло с этим оскалом! Черт, черт, черт!
Она долго пыталась научиться улыбаться с закрытым ртом — спокойно и немного загадочно, как Джоконда.
Но стоит ей смутиться, как она тут же краснеет, на глаза наворачиваются слезы, губы растягиваются в улыбке, обнажая зубы и десны — и она снова выглядит как полная идиотка.
Все-таки удивительно. Анна всегда считала, что взрослые люди всегда уверены в себе, чем бы они ни занимались.
Но вот она лежит в постели и составляет список дел, который никто, кроме нее, не увидит, — и старается писать как можно более неразборчивым почерком, чтобы кто-нибудь не обнаружил, что она пишет с ошибками.
Составление списков — это способ навести порядок в окружающем хаосе. Вместо того чтобы кричать в голос от ужаса и страха — а боимся мы буквально всего, — мы составляем списки. Во всяком случае, так поступают зрелые, ответственные люди.
Анна вычитала это в журнале «Амелия».
Иногда Анна на мгновение задумывается — и не может поверить в происходящее. Вот она, лежит на водяном матрасе, а на столике рядом стоят электронные часы. У нее двое детей, которые спят в своей комнате, и муж, который бродит где-то там, внизу.
Откуда все это взялось?
В детстве Анна часто думала о том, что в 2000 году ей будет 37 лет.
Будущее тогда казалось далеким и непостижимым.
А сейчас оно почти наступило. И все сложилось так, как сложилось.
В данный момент в голове Анны — ни одной хоть чем-либо примечательной мысли. Она надеется, что завтра утром не придет уведомление о неверном заполнении бланка для страхового взноса, потому что всю документацию надо сдавать до первого января.
Вот что занимает сейчас Анну. Ничего более примечательного.
Зато сегодня она взяла и купила себе лак для ногтей. Ярко-красный.
Впервые за последние пять лет она накрасила ногти красным лаком. Надо же время от времени себя чем-то порадовать. Следить за собой немного.
А еще надо ложиться спать пораньше, бросить курить, чаще красить ногти и есть побольше шоколадок «Марабу», чтобы располнеть, и тогда можно будет сесть на диету.
Этот год знаменателен тем, что они с Хоканом купили себе мобильные телефоны.
Теперь они всегда на связи.
Правда, остается неясным, кто им будет звонить.
Но это наверняка очень важно — быть на связи.
По крайней мере, они оба в этом убеждены.
Хокану понадобился мобильник по работе, Анна не хотела отставать от мужа и завела свой. Из принципа.
Как когда они покупали факс. Они хотели идти в ногу со временем. А не плестись где-то в хвосте.
Для этого также важно ходить в стильные дизайнерские бутики, покупать металлические торшеры и кухонные полотенца с лосями. Во всяком случае, нужно стремиться к этому.
А еще надо постричь себе челку, чтобы быть похожей на Уму Турман в «Криминальном чтиве», надо выращивать базилик и любить всякие модные теле- и радиопрограммы типа «Найлсити» и «Хассан», даже если не понимаешь и половины, и вообще надо быть стильным, модным, остроумным и раскованным, но при этом иметь собственное мнение по разным поводам, — на это у Анны никогда не хватает времени, поэтому она, как правило, придерживается мнения Хокана, — надо, надо, надо… столько всего надо, а как успеть, если до Рождества осталось два дня и больше всего на свете хочется сдохнуть? Остается только надеяться, что на Эллагорд упадет атомная бомба и все это, наконец, провалится к чертовой матери, но даже на это надеяться бесполезно, потому что холодная война закончилась и что теперь будет — непонятно.
Семья Анны состоит из мужа (1 шт., Хокан), детей (2 шт., Йеспер, 4,5 г. и Никлас, 3 г.) и, конечно, Оскара — это их дымчатый восьмикилограммовый кот-кастрат с неприятным писклявым голосом.
Они выплачивают кредит за красный типовой коттедж в Эллагорде, неподалеку от Стокгольма. У них есть «Форд» какой-то цвета «серебряный металлик» и ржавый старый пассат 1980 года, который у них проходит под названием «мамина машина».
В «Форде» есть CD-плеер, а в пассате — какой-то допотопный агрегат, издающий вместо музыки дикий треск.
На часах сейчас 23:52, а уже в 5:44 Анне придется первый раз нажать на кнопку отсрочки будильника. Потом ей надо будет встать, принять бодрый вид и погрузиться в производственные отчеты и страховые документы — проверять, не закралась ли ошибка в выставленные счета.
Слышно, как Хокан бродит по первому этажу и щелкает выключателями.
Анна откладывает список и гасит лампу над кроватью. Пусть Хокан думает, что она уже спит, — у нее нет сил решать, хочется ей сегодня секса или нет.
Анна с головой накрывается одеялом и притворяется спящей.
У Хокана болят глаза. Он жмурится и трет виски, пытаясь снять напряжение. День кончился, пора спать. Кап, кап, кап — капает в гроте. Вода сочится с каменных стен, капает с потолка. Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно, думает Хокан, массируя виски.
Круговые движения пальцев. Кап, кап, кап. Я не хочу больше жить, я хочу умереть.
Целый вечер он просидел в чате. В Интернете. В чате можно притвориться, что ты не тот, кто есть на самом деле, и общаться с другими людьми, которые тоже притворяются кем-то еще. Все врут, врут всем. И в этом вся фишка.
Кстати, Анне Хокан сказал, что ему надо поработать за компьютером в кабинете.
Все врут. Врут всем.
Уже 23:48, Хокан выключает компьютер и становится прежним собой — с той лишь разницей, что теперь он еще на 3 часа и 27 минут приблизился к своей смерти.
В доме тихо. Дети уже давно спят. Йеспер, как ни странно, даже ни разу еще не просыпался. Анна, должно быть, тоже легла, потому что в ванной тихо, а на первом этаже никого нет. Хокан выключает повсюду свет, который весь вечер освещал пустые комнаты.
