Ионел Теодоряну - Меделень
- А ты что кричишь?
Малыш замолчал, вытирая нос тыльной стороной ладони.
- Вот я вам сейчас покажу! Вы почему деретесь?
- ...
Оба мальчика свирепо уставились на Ольгуцу, как два бычка при виде красного плаща тореадора.
- Вы что, языки проглотили, не слышите? - вмешался дед Георге.
- Да я его трахнул!
- Я его маленько саданул!
- Как тебя зовут?
- Ионикэ.
- А тебя?
- Пэтру.
- А ты почему плакал? - обратилась Ольгуца к малышу.
- Он мой брат, - пояснил по-прежнему мрачный Пэтру.
- А что вы ему сделали?
- Ольгуца, скажи, чтобы он вытер ему нос. Смотри, какие у него глаза, прошептала Моника, указывая на голубые глаза и несчастный нос малыша.
- Слышишь, вытри нос брату!
- Зачем?
- А затем, что он твой брат! - насупилась Ольгуца, передразнивая его.
Рубашка малыша, превратившись в носовой платок, открыла голое пузо...
- Ты, лягушонок, не плачь! А вы ступайте за мной.
- А что мы такое сделали? - испугались мальчишки, не зная, как лучше поступить: подчиниться приказанию или пуститься наутек.
- Делайте, что вам барышня велит!
Дед Георге ласково прихватил обоих за загривок и повел к себе во двор. Моника шла следом, держа за руку малыша. Все остановились у завалинки. Ольгуца, усевшись по-турецки на ковер, строго посмотрела на них и отчетливо проговорила:
- Дед Георге, а теперь оставь их со мной.
Дед Георге отпустил мальчишек и тихонько подтолкнул их к Ольгуце. Малыш снова заплакал.
- А ты замолчи! Моника, дай ему грушу... Я вас сейчас буду судить.
Мальчики враждебно поглядели друг на друга и потупились. Дед Георге посмеивался, поглаживая белые усы.
- Кто первый начал драку?
- ...
- Пэтру, ты начал? - пристально взглянула на него Ольгуца.
- Будто я один!
- Скажи, почему ты полез в драку?
- Пускай он скажет!
- Нет, ты скажи, ведь я тебя спрашиваю.
- Он меня свиньей обозвал, - пробурчал Пэтру, стиснув кулаки.
- А ты зачем обозвал меня цыганом? - вскипел Ионикэ.
- Ты стянул у меня ушки!
- А откуда у вас пуговицы? - рассердилась Ольгуца.
Пэтру поглядел на Ионикэ. Ионикэ смерил взглядом Пэтру... Потом обе головы одновременно повернулись к деду Георге... Дед Георге встретился глазами с Ольгуцей и поник головой.
- Ага!.. Значит, вы играете в пуговицы вместо того, чтобы заниматься делом.
- ...
- Сколько у вас пуговиц?
- У меня ни одной; он меня обокрал! - закричал Пэтру на Ионикэ, внезапно охрипнув.
- А у тебя сколько пуговиц?
- Что я, считал?!
- А у тебя, Пэтру, сколько было пуговиц?
- Ему лучше знать, он меня обокрал!
- Давай сюда пуговицы!
Ионикэ покосился на ворота, готовясь задать стрекача.
- Делай, как велит барышня, Ионикэ. Она твоя хозяйка, - посоветовал дед Георге.
Ионикэ тяжело вздохнул, пожал плечами, так что стала видна его тонкая талия, перетянутая красным поясом, и вытащил узловатую связку, звеневшую пуговицами, словно детский кошелек.
- Больше у меня нет!
- Давай сюда!
Лоб у Ионикэ покрылся морщинами...
- Моника, развяжи ты...
Ионикэ не сводил глаз с Моники. По мере того как развязывались один за другим узелки, кулаки у Ионикэ сжимались все крепче... Пэтру отошел в сторону.
- Хэ... хэ... ххх! Хэ... хэ... ххх! - опять захныкал братишка Пэтру.
- Дед Георге, дай ему еще одну грушу... дай две, только пусть замолчит!
Моника протянула Ольгуце в сложенных ковшиком ладонях развязанный узелок с пуговицами.
- Моника, ступай в дом и подели их пополам.
- Не пускай ее, дед Георге, - в один голос завопили мальчики, готовые броситься за Моникой.
- Ну-ка!
Ольгуца встала с ковра и внимательно разглядывала их.
- Так, значит, дед Георге дал вам пуговицы...
- Он дал нам! - встрепенулись мальчишки.
- Вам, вам! А зачем он вам их дал?..
- Для игры! - ударили они себя кулаками в грудь.
- А вы что делали?
- Как что?
- Как что?.. Кто дрался, я или вы? Ну-ка, отвечайте...
Голые пятки Ионикэ буравили землю... Большой палец на ноге у Пэтру с недоумением поднялся вверх.
- Значит, вместо того чтобы играть в пуговицы деда Георге, вы воровали их друг у друга.
- Он воровал у меня!
- Это мои ушки! Говори, чего стоишь, как истукан!
- Ты воровал у меня!
- А теперь моя очередь говорить... Значит, вы друг у друга воровали и подрались... А вот дед Георге возьмет назад пуговицы, раз вы его не слушаетесь. Верно, дед Георге?
Дед Георге оказался под обстрелом трех пар глаз.
- Выходит, так! - вздохнул он, не спуская глаз с Ольгуцы.
- А теперь дайте мне на вас поглядеть!
Пэтру выдохнул. Ионикэ почесал у себя в затылке.
- Значит, вы молчите! Хорошо. Тогда буду говорить я... В каком ты классе, Пэтру?
- Откуда я знаю?
- Не знаешь? Тогда я отдам Ионикэ твои пуговицы. Скажи, Ионикэ, ты в каком классе?
- В четвертом, - поспешил ответить Ионикэ.
- А я будто не в четвертом! - встрепенулся Пэтру.
- Значит, в четвертом, как и я. Хорошо. А теперь я задам вам вопрос: кто сразу ответит, получит пуговицы деда Георге. Поняли?
Мальчики напряглись, словно перед соревнованием по бегу.
- Я готова, Ольгуца, - сообщила Моника, показывая сжатые кулачки.
- Я тоже... Сколько будет пятьдесят три помножить на семьдесят один? Пожалуйста.
Моника, Пэтру и Ионико вытаращили глаза и раскрыли рты, глядя на Ольгуцу. Дед Георге в изумлении покачал головой.
- Единожды три равно трем. Единожды пять равно пяти, - начали считать вслух Пэтру и Ионикэ, повернувшись спиной друг к другу и записывая в воздухе цифры.
- А ты-то сама знаешь, Ольгуца? - шепотом спросила Моника.
- А ты?
- Я не знаю.
- И я тоже.
- Ой, Ольгуца!
- Будто они знают! Вот дураки! Ты посмотри, как они ломают себе голову.
- У меня нет ни доски, ни грифеля! - с горечью сообщил Пэтру.
- Я пойду в деревню и принесу готовый ответ, - вызвался Ионикэ.
- Значит, не знаете! Вы учитесь в четвертом классе и не знаете таблицы умножения. Почему вас не оставили на второй год?
Мальчики слушали ее со страхом и покорностью.
- Значит, только я знаю. Ну-ка, скажите, чьи будут пуговицы?
- ... - горько вздохнули они.
- Мои, потому что только я знаю ответ. Моника, давай их сюда.
- И даже платок не отдадите? - робко спросил Ионикэ.
- Отдай ему платок, Моника... А теперь уходите! Ну, чего вы ждете?
- Пошли!
- Пошли!
- Эй, Пэтру, будешь в следующий раз драться?
- Зачем?
- А ты, Ионикэ?
- Эгей! - вздохнул Ионикэ.
- Идите сюда... Да идите же, а то я рассержусь.
Мальчики подошли, понурив головы.
- Ну-ка, протяните руку.
Кулак Пэтру поглотил пуговицы. Ионикэ смотрел на свою долю с таким выражением, словно собирался сказать "прощайте" вместо "добро пожаловать", и переводил взгляд со своей ладони на кулаки Пэтру.
- Моника, дай мне шесть груш.
Моника выбрала груши и, держа их за хвостики, протянула Ольгуце.
- Пэтру, вот тебе две груши, и не давай больше Ионикэ пуговицы, а тебе, Ионикэ, я дам четыре груши, ты таких никогда не пробовал. Положи пока пуговицы, - никто их не возьмет, - и ешь груши... И уймись, не то я рассержусь!
- Благодарите барышню, медведи!
- Целую руку!
- Цел... рку!
- Поцелуйте барышне руку, она ведь вас рассудила.
На руках Богини Правосудия с завалинки дома деда Георге запечатлелся поцелуй подсудимых.
- Моника, дай мне платок!
- Вот. Зачем он тебе?
- У меня руки липкие, - сдержанно улыбнулась Ольгуца, сходя со своего пьедестала.
- Барышня, вон идет за вами Аника.
- Опять Аника!
- Она вас зов...
- Я знаю. Ты зачем пришла?
- Вас зов...
- Я знаю. Пойдем со мной.
Аника вошла в дом следом за Ольгуцей.
- Я потеряла платок. Поищи-ка его. - И Ольгуца захлопнула за собой дверь, оставив Анику внутри. - Повесь замок, дед Георге.
- А когда ее можно выпустить? - развеселился дед Георге.
- Когда мы дойдем до ворот дома.
- Так и сделаем.
- Дед Георге, ты обещал мне напомнить!
- ...
- Вот видишь!.. Почему ты не кладешь в табак морковь, как папа?
- Я положу, барышня.
- Положи, дед Георге, морковь вбирает в себя влагу, - серьезно пояснила она.
- Барышни, когда вы опять придете к дедушке?
- Когда ты нас позовешь, дед Георге?
- Я вас зову!
- Тогда мы придем завтра.
- Барышня, я поправил забор! - многозначительно подмигнул дед Георге.
- Свиньи войдут в сад!
- Ну и пусть их! Теперь у дедушки есть качели.
- Барышня Ольгуца, а платка нигде нет, - сообщила Аника, выглядывая из окна.
- Поищи как следует!
С порога барского дома красное и синее платья помахали деду Георге.
- Теперь можешь идти, - улыбнулся дед Георге, выпуская на свободу Анику.
- А где барышни?
- Ищи ветра в поле!
Дед Георге отправился следом за Аникой. Спустились прозрачные сумерки. Первая вечерняя звезда глядела на землю светло и приветливо, подобно той, что воссияла когда-то над яслями в Вифлееме.
