Вольфдитрих Шнурре - Когда отцовы усы еще были рыжими
Было, наверное, , около трех часов, но над парком уже сгустились странные, какие-то грозные сумерки, сквозь них с трудом пробивались звуки шарманки и пластинок с рождественскими песнями. Казалось, злой великан прижал большим пальцем все звуки, и даже Франц стал на дыбы, словно хотел стряхнуть с себя великаний палец, так что Паулю и Эхнатону с трудом удалось успокоить его.
Едва мы - с большим или меньшим достоинством мы вновь объединились и теперь пели рождественскую песнь - обогнули хлопающую на морозном ветру пивную палатку, как вдруг позади жаровни с яблоками возник Эде-пагода в котелке, сдвинутом на затылок, держа окурок в уголке рта.
Он подпустил нас так близко, что избежать встречи было уже невозможно, да и Франц не пожелал двинуться с места. Но вдруг Эде громко взвыл - не успели мы оглянуться, как в мгновение ока одно из копыт Франца опустилось на ногу Эде, придавив ее всей тяжестью ослиного тела, усугубленной еще и тяжестью фрау Фетге.
Эде, конечно, ударил Франца, удар пришелся в шею; Франц - встал на дыбы и с ревом помчался в сторону Пергамского музея, унося на спине визжащую фрау Фетге и волоча за недоуздок Эхнатона, словно бы состоящего из грубошерстного плаща и доброй дюжины тоненьких семенящих ног.
И тут Эде набросился на отца. Тот отскочил в сторону, и Эде, багровый от ярости, налетел на стену палатки, которая, мягко спружинив, отфутболила его прямо на Оскара, а Оскар, за которым вился серебристый шлейф морозного дыхания, молниеносно спрятался за огромным, деревянно улыбающимся Дедом Морозом с Рудных гор.
- Столб! Осторожнее, столб! - крикнул отец ему вслед. А там уж и ему самому пришлось соблюдать осторожность, поскольку Эде, весь красно-синий, махнув рукой на Пауля, бросившегося вдогонку за Францем, пыхтя возвращался назад.
Я успел еще на бегу заметить, как отец, чтобы ловчее было бежать, сорвал с головы корону, а дальше уже лишь ярмарочные будки со свистом проносились мимо, да вокруг меня фонтаном разлетался снег..
Вероятно, никогда еще на рождественской ярмарке не бывало такой сумасшедшей погони. К счастью, Эде оказался неважным спринтером; не помню уж, как это получилось, но только вдруг я увидел ступени Пергамского музея, справа галопом мчался Франц, а наверху стояли наши; тут подбежал и отец, вместе со мною взлетел по ступенькам, затем все мы очутились в вестибюле и по плохо освещенной лестнице кинулись наверх.
Там мы и собрались. Все, кроме Оскара. Но внизу раздалось пыхтенье Эде, и вот уже его тень, стократ увеличенная светом рождественских огней с улицы, упала на лестницу, но мы, стараясь двигаться совсем бесшумно, шмыгнули во тьму бесконечных залов музея.
Вдруг фрау Фетге, бежавшая впереди, пронзительно вскрикнула.
- Там!.. Там!.. - повторяла она, стоя у окаймленного снегом окна и дрожащим пальцем указывая в темную глубину зала.
Рядом со мной остановился запыхавшийся Эхнатон, фараонский колпак сполз ему на лоб, но испуганным он не выглядел.
- Что там, мама? - громко спросил он.
- Там... - испуганно прошептала фрау Фетге. Подошел отец. Он старался казаться спокойным.
- Ничего страшного, фрау Фетге, - хрипло произнес он, - там, впереди, всего лишь мумии. Мы попали в египетский зал.
- Как тут и написано, - сказал Эхнатон, поправляя колпак.
- Спокойствие! - Пауль на мгновение перестал стучать зубами.
Но мы успели расслышать: из соседнего зала предательски приближались чьи-то тяжелые шаги.
- Быстро! Разбредитесь по залу! - шепнул отец. - Притворитесь экспонатами!
В ряду мумий прямо передо мной слабо поблескивала капитанская фуражка Пауля, я схоронился за статуей.
Какое-то мгновение все было спокойно, так что мы отчетливо слышали, как на рождественской ярмарке играют шарманки. Затем опять раздались шаги, и теперь уже можно было различить даже пыхтение Эде. Казалось, и с ним творится что-то неладное, он подолгу задерживал дыхание, чтобы лучше слышать.
- Ирод! - прогремел вдруг загробно раскатистый голос, в котором лишь тонкий знаток мог бы узнать отца"
- Ирод! - из другого конца зала приглушенно, эхом отозвался Эхнатон.
- Ирод, - точно привидения, наперебой закричали мы.
В мягком мерцающем снежном свете, падавшем из окна, Эде несколько раз повернулся вокруг свой оси, как будто над ним кружился невидимый пчелиный рой, и застонал.
Но мы уже снова как воды в рот набрали.
Ничто не шелохнулось, лишь фуражка Пауля на секунду слабо взблеснула, точно здорово потертый нимб. Однако этого было достаточно, чтобы Эде рухнул на колени перед призраком.
- Я ничего дурного не сделал, - прохрипел он. - Я ничего дурного не сделал!
- Однако, - произнес отец загробным голосом (очевидно, он говорил в какой-то большой сосуд), - ты терпеть не можешь детей!
- И нас ты преследовал не только до Иордана, но до самого Египта! раздался из ряда мумий безукоризненно неузнаваемый голос Пауля.
- Где я? - застонал Эде, кулаками сжимая виски.
- В Египте! - торжествующе завопил из своего угла Эхнатон.
- Довольно! - произнес отец своим обычным голосом. - Он преклонил колена, этого покаяния достаточно. - Отец щелкнул зажигалкой и помог Эде подняться.
Как ни смешно это звучит, но Эде пришлось воспользоваться его помощью. Он дрожал всем телом, и даже в колеблющемся свете зажигалки его лицо было белым, как у снеговика.
- Я хочу выйти отсюда, - слабым голосом пролепетал он.
Отец дал Эхнатону подержать зажигалку и медленно повел Эде к лестнице. Тот беспомощно спотыкался, идя рядом с отцом.
- Мы немножко, пожалуй, пересолили, - дружелюбно обратился к нему отец, - ведь за стенами течет не Иордан, а Шпрее.
- Иосиф! - послышался вдруг где-то в темноте испуганный голос фрау Фетге. - Иосиф, где ты? Пауль кинулся назад.
- Здесь! - крикнул он, помахивая фуражкой. - Мария, ты видишь меня?
Прошло несколько минут, покуда фрау Фетге удалось ощупью пробраться между статуями, кувшинами и камнями.
- Он ушел? - испуганно спросила она.
- Да, - ответил Пауль. - Отто повел его вниз.
- Я чуть не разревелась, - сказала фрау Фетге, - когда увидела, как он падает на колени. Пауль обстоятельно высморкался.
- Я тоже, - лицемерно, сказал он.
Она взяла его под руку, и мы стали спускаться с лестницы. Внизу стоял отец, он вежливо спорил с музейным сторожем.
- Прекрасно, - говорил тот, уже вконец измученный, - вы, значит, полагали, что египетские залы еще открыты?
- Именно так оно и было, - сказал отец.
- А как же тогда, - с горечью проговорил сторож, - вы объясните вот это?
Он рывком открыл дверь комнаты администратора, где в озерцах талой воды, натекших с его облепленных снегом копыт, стоял Франц, который радостно поднял нам навстречу свою седую морду страстотерпца.
- Осел, - невозмутимо констатировал отец, - как это мило со стороны дирекции позволить вам держать его здесь.
- Не притворяйтесь! - возмутился сторож. - Он прибежал вслед за вами. Если б я его сюда не отбуксировал, он бы теперь блуждал в египетских залах.
- Чудо! - сказал отец. - Это библейское животное привел сюда инстинкт.
- Никак вы еще намерены насмехаться надо мной? - сказал сторож.
Отец ответил, что ничего подобного у него и в мыслях не было, наоборот, если сторож позволит, он спокойно расскажет ему по порядку всю эту рождественскую историю, дабы тот смог сам судить об уме и надежности осла.
Сторож возвел глаза к небу.
- Ладно, - простонал он, - забирайте своего библейского осла и чтоб духу вашего тут не было.
- Премного благодарен, - сказал Пауль, слегка коснулся, как бы отдавая честь, своей капитанской фуражки, отвязал Франца от батареи и вывел его из комнаты, в сопровождении фрау Фетге осторожно свел вниз по ступеням к обычному его окружению: к дымящемуся, мерцающему морю ярмарочных огней,
- Погоди, - сказал мне отец, - Бруно, а где же Эхнатон?
- Господи помилуй, - сказал я, - он остался наверху.
На губах сторожа мелькнула безумная улыбка.
- Прекрасно, - пробормотал он, - вам угодно еще что-нибудь захватить с собой?
- Пауль! - крикнул отец в направлении выхода. Пауль как раз подсаживал фрау Фетге на спину Франца.
- Отто, - закричал он в ответ, - в чем дело? Отец сложил руки рупором.
- Как насчет того, чтобы немножко помочь Эде-пагоде в приготовлении к празднику?
- Это еще зачем? - воскликнул Пауль.
Отец закричал еще громче:
- Затем, что праздник мы проведем с ним и его людьми.
- Аминь! - крикнула фрау Фетге и легонько наподдала Франца пятками.
- Нам еще надо забрать Эхнатона! - заорал я ей вслед.
- Вы что, рехнулись? Да ведь эта статуя весит добрых три центнера.
Напрасно мы пытались втолковать ему, о ком в действительности идет речь, он нам не верил. И конце концов мы решительно оттеснили его и ринулись наверх.
К счастью, сторож страдал подагрой, и беготня доставляла ему мало радости. Лишь через несколько минут мы услышали, как он, отдуваясь, взбирается по лестнице. Но мы уже успели обнаружить крошечный огонек.
