Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Мне очень не повезло, – сообщил он. – Я хотел подойти к вам давеча вечером, но это оказалось решительно невозможно. Вы так увлеклись разговором с мистером Уотсоном, а потом к вам подошел сэр Чарльз и увел вас с собой, причем с таким властным видом собственника! Вы давно с ним знакомы?
Роджер совсем иначе собирался начать разговор с Молли о сэре Чарльзе, но эти слова вырвались у него, казалось, сами по себе.
– Нет! Совсем недавно. До того, как приехать сюда во вторник, я не была с ним знакома. Но леди Гарриет приказала ему следить за тем, чтобы я не уставала, потому что я по-прежнему испытываю недомогание. Он – кузен леди Гарриет и делает все, что она ему велит.
– Вот как! Он некрасив, но при этом, полагаю, весьма здравомыслящий мужчина.
– Да! Думаю, вы правы. Хотя он настолько неразговорчив, что мне трудно судить об этом.
– Он пользуется большим авторитетом в графстве, – продолжал Роджер, воздавая должное сопернику.
Молли встала.
– Я должна идти наверх, – сказала она. – Здесь я присела всего лишь на минутку-другую, потому что так велела леди Гарриет.
– Задержитесь еще ненадолго, – попросил он. – На самом деле здесь очень мило. Бассейн с лилиями дарит ощущение прохлады, пусть и мнимой. Кроме того, мне кажется, что я не видел вас целую вечность, и у меня есть для вас послание от моего отца. Он очень рассержен на вас.
– Рассержен на меня? – с удивлением переспросила Молли.
– Да! Он узнал, что вы приехали сюда ради перемены места и климата, и обиделся на вас за то, что вы не пожелали поселиться у нас в Холле. Он сказал, что вы не должны забывать старых друзей.
Поначалу Молли восприняла его слова чрезвычайно серьезно, не заметив улыбки на лице Роджера.
– Ох! Простите меня! – повинилась она. – Но прошу вас рассказать ему о том, как все получилось. Леди Гарриет нанесла нам визит в тот самый день, когда было решено, что я не поеду… – Она собиралась сказать «на свадьбу Синтии», но внезапно оборвала себя на полуслове и, жарко покраснев, продолжила: – в Лондон… И она все спланировала буквально за одну минуту, а потом убедила маму и папу, настояв на своем. Отказать ей было решительно невозможно.
– Полагаю, что вам самой придется рассказать об этом отцу, если вы хотите помириться с ним. А почему бы вам не приехать в Холл после того, как вы покинете Тауэрз?
Небрежное предложение переехать из одного дома в другой, сделанное прохладным тоном в качестве великого одолжения, ничуть не соответствовало старомодным представлениям Молли о домашнем очаге. Она ответила:
– Я бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз. Сначала я должна вернуться домой. Сейчас они нуждаются во мне больше обыкновенного…
И вновь она почувствовала, что касается больной темы, и умолкла. Роджера начали изрядно раздражать эти ее постоянные намеки на чувства, которые он должен испытывать при упоминании о замужестве Синтии. Питая к нему симпатию, она угадала, что мысль об этом причиняет ему боль. Пожалуй, понимала она и то, что он не захочет демонстрировать ее, но у нее недоставало присутствия духа или находчивости, чтобы придать разговору иное направление. Все это вызывало у Роджера досаду, хотя он и не мог понять почему. И, осознавая, что его отношения с Молли неизбежно пострадают, как всегда бывает между двух друзей, которые взаимно избегают какого-либо предмета, к которому постоянно возвращаются их мысли, он, образно говоря, вознамерился взять быка за рога.
– Ах да! – сказал Роджер. – Разумеется, ваше присутствие становится вдвойне важным теперь, когда мисс Киркпатрик покинула вас. Во вчерашней «Таймс» я видел объявление о ее свадьбе.
При упоминании о Синтии тон его изменился, но теперь ее имя прозвучало между ними, что уже само по себе было огромным достижением.
– Тем не менее, – продолжал он, – я должен поддержать настоятельную просьбу отца о вашем – пусть кратком – визите к нам, поскольку собственными глазами вижу улучшение состояния вашего здоровья с тех пор, как приехал сюда, что случилось только вчера. Кроме того, Молли, – теперь она чувствовала, что это говорит с ней ее старый знакомый Роджер из прежних времен, – думаю, что вы можете помочь нам дома. Эйми побаивается отца и ведет себя с ним застенчиво и неуклюже, а он никогда не питал к ней особенного расположения. Но я знаю, что они начнут ценить и любить друг друга, если кто-нибудь сумеет свести их вместе. И для меня стало бы огромным утешением, если бы таковое примирение состоялось еще до моего отъезда.
– До вашего отъезда… Значит, вы снова уезжаете?
– Да. Вы разве ничего не слышали? Я ведь не до конца выполнил свои обязательства. Я снова уезжаю в сентябре на шесть месяцев.
– Я помню. Но почему-то мне казалось… что вы осели в Холле насовсем, как раньше.
– Очевидно, что и мой отец придерживается того же мнения. Но я вряд ли вновь поселюсь там, и это, кстати, отчасти является причиной того, почему мне хочется, чтобы мой отец свыкся с мыслью о том, что Эйми станет жить с ним. А вот и гости возвращаются с прогулки. Однако я с вами не прощаюсь: быть может, сегодня после полудня у вас найдется для меня немного времени, чтобы нам никто не помешал, потому что мне нужно о многом посоветоваться с вами.
На том они и расстались, и наверх Молли поднималась счастливая и с радостью на сердце. Было так приятно сознавать, что Роджер разговаривает с нею в прежней манере, как друг, а ведь одно время ей казалось, будто она никогда более не сможет смотреть на рослую знаменитость с золотистой бородкой в свете прежней, почти интимной, близости, но теперь все складывалось как нельзя правильнее. Но после полудня возможности восстановить прежнее доверие не представилось. Молли отправилась на чинную и благопристойную прогулку в экипаже в обществе двух вдов и одной старой девы, но душу ей согревала мысль о том, что она вновь увидит его за ужином, а потом еще и завтра. В воскресенье вечером, когда гости сидели или неспешно прогуливались по лужайке в ожидании ужина, Роджер продолжил разговор о положении своей невестки в отцовском доме: связующим звеном между матерью и дедом должен был стать ребенок, который, в силу ревности, превратился одновременно в яблоко раздора и камень преткновения. Существовало множество мелких деталей, которые Молли следовало знать, дабы проникнуться всей сложностью ситуации для обеих заинтересованных сторон, и потому молодой человек и девушка настолько увлеклись разговором, что незаметно удалились под сень деревьев на длинной аллее. Леди Гарриет отделилась от группы гостей и подошла к лорду Холлингфорду, который прогуливался чуть в стороне, и, взяв его под руку с фамильярностью любимой сестры, сказала:
– Тебе не кажется, что твой образцовый молодой человек и моя фаворитка открывают друг в друге новые достойные качества?
Он, однако, не отличался свойственной ей наблюдательностью.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался лорд Холлингфорд.
– Оглянись вон на ту аллею. Кто это у нас там?
– Мистер Хэмли и… кажется, Молли Гибсон? Мне отсюда плохо видно. О! Если твои фантазии устремились в этом направлении, то могу заверить тебя, что это напрасная трата времени. Роджер Хэмли – тот человек, имя которого вскоре прогремит на всю Европу!
– Очень может быть, но моего мнения это не изменит. Молли Гибсон вполне способна оценить его по достоинству.
– Она – симпатичная и славная маленькая провинциалка. Я ничего не имею против нее, но…
– Вспомни Благотворительный бал, ты еще назвал ее «неожиданно умной и интеллигентной» после того, как потанцевал с нею. Знаешь, сейчас мы с тобой похожи на джинна и волшебницу из «Тысячи и одной ночи», каждый из которых воспевал достоинства принца Камар-аз-Замана и царевны Будур.
– Хэмли не из тех, кто ищет счастья в женитьбе.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, что он обладает очень маленьким личным состоянием, а еще мне известно, что занятия наукой не сулят больших доходов, если это вообще можно назвать профессией.
– Ну, если дело только в этом… Может случиться что угодно – например, кто-нибудь оставит ему состояние… или умрет этот докучливый маленький наследник, который никому не нужен.
– Тише, Гарриет, ты совершаешь большую ошибку, планируя будущее, рассуждая о чьей-либо смерти и полагаясь на случай в надежде, что он изменит дальнейший ход событий.
– Можно подумать, адвокаты не занимаются постоянно тем же самым!
– Ну, так и оставь это тем, кто зарабатывает этим себе на хлеб. Мне в равной мере претит устраивать свадьбы или ожидать чьей-либо смерти.
– Холлингфорд, ты становишься таким занудой!
– Но ведь пока еще не стал? – с улыбкой возразил он. – Я всегда думал, что ты смотришь на меня как на занудного типа, лишенного фантазии.
– Если ты рассчитываешь услышать комплимент, то я удаляюсь. Ты еще вспомнишь мое пророчество, когда оно сбудется. Ты даже можешь держать пари, и тот, кто выиграет, потратит деньги на подарок принцу Камар-аз-Заману или царевне Будур.
