Тарьей Весос - Рассказы
Толпа внизу заметно увеличилась.
Двигались у Яппа только глаза. От них не укрылось ничего из происходящего в поселке. Его чуткий слух тоже пытался что-нибудь уловить, но звуки скользили мимо, он был смертельно испуган — страшная, непостижимая бездна и случившееся словно заворожили его.
Япп пристально вглядывался вниз.
Вздрогнув, он повернул голову — никого; никто не собирался сталкивать его в бездну.
Где-то далеко сорвался камень и, чуть слышно громыхнув, полетел в пропасть. Однако этого звука было достаточно, чтобы Япп еще сильнее прижался к земле. Солнце светило прямо на него, но холод от всего, что случилось, был сильнее солнца, и Япп дрожал точно в ознобе.
Люди внизу волновались. Они что-то предпринимали и все время двигались. Видно было плохо, и Япп не понимал, что там делается.
Внезапно его одиночество было нарушено.
Неподалеку в скалах закричала птица. Непонятная весть. От нее лапы пса странно зашевелились, они начали рыть и скрести сухую землю, сам же он продолжал лежать в прежнем положении. Все четыре лапы лихорадочно работали, словно независимо от его сознания.
Вскоре птица показалась. В пустоте, где царил только ветер, эта птица чувствовала себя в своей стихии, она бесстрашно ринулась туда со скалы. И полетела вниз. Япп взвизгнул, но птице ничего не грозило: опустившись поближе к людям и к тому, чем они были заняты, она отлетела в сторону и снова легко взмыла ввысь. Так легко, словно была одной из теплых воздушных струй, поднимавшихся оттуда.
Она пролетела совсем рядом с Яппом.
Взгляд ее полоснул его, точно молния.
Япп не понял этого взгляда. Но то был недобрый взгляд, и лапы пса снова стали яростно рыть землю. Птица была уже далеко, вскоре она превратилась в точку и исчезла за гребнем горы.
Япп все так же лежал распластавшись и бессознательно работал лапами. Земля была сухая, как пепел; из-под его лап в пропасть струился красноватый ручеек, такой тонкий, что тут же превращался в дымок, и его увлекал с собой поток воздуха, поднимающийся из бездны.
Япп был в ярости от чего-то, что было далеко отсюда. Он опять вздрогнул и заработал лапами еще сильнее. Увидел, что там, внизу, люди начали расходиться. Наконец и последние ушли, никого. Он видел плохо, то — самое важное — было словно в тумане, оно сливалось с камнями, деревьями и домами. Япп остался один. Его дрожащий чуткий нос не улавливал больше ничего.
Он не сдавался. Лапы его неистово зарывались в землю. Их стремительное движение не прерывалось ни на секунду. Над головой Яппа завывала буря, разыгрываясь все сильнее.
Вскоре лапы стало колоть и жечь. На них появились раны. Вначале Япп не обращал на это внимания, продолжая судорожно рыть землю, но вот ему стало так больно, что лапы остановились сами собой.
Япп тесней прижался к земле. Но не расслабился, а напрягся еще больше. Сухой, горячий нос был поднят вверх, и если бы у людей, копошившихся внизу, глаза были способны видеть дальше обычного, они бы увидели его нос на фоне неба, торчащий над уступом, словно шарик.
Но люди, возившиеся на дне этой роковой бездны, не обладали зрением ястребов или орлов. Случившееся ослепило их. Они не видели нервного собачьего носа, торчавшего где-то в синеющей высоте.
Они были потрясены.
— Придется, видно… — сказал наконец кто-то.
— Да, — отозвался другой.
Погибший еще лежал на земле. Людям казалось, будто невидимая рука схватила и держит их, не давая двигаться. Помочь сорвавшемуся в эту бездну было уже невозможно — спешить было некуда. Его близкие, те, которым было положено больше всех заботиться о нем, тоже не спешили. В эти первые минуты смерть того, кто сейчас ушел из жизни, представлялась им невосполнимой утратой.
— Глядите, глядите, — раздались испуганные голоса в толпе.
— Где? Что?
Они увидели птицу.
— Стервятник? Птица была уже далеко.
— Ух, — выдохнул один, глядя на пустынные каменные глыбы. Людей снова охватил страх.
— Надо двигаться.
— Да, ничего не поделаешь.
Наверху, над долиной, выдавался Большой уступ. Каменная стена отвесно обрывалась вниз. В том-то и дело, что она обрывалась отвесно. Тот, кто поскользнулся на уступе, был обречен.
Только сейчас люди поняли, как все произошло, впрочем, они об этом даже не задумывались. Не искали объяснения. Труп на земле был для них как удар молнии — люди видят его иногда, но сказать тут нечего.
Несмотря ни на что, нашелся человек, который не потерял голову, он уже побывал в ближайшей усадьбе и принес оттуда носилки.
Стало тихо.
Люди работали.
Там, наверху, над пропастью, бродили воздушные вихри, но люди не чувствовали их. Здесь, внизу, среди каменных стен, ощущалось только ленивое дыхание лета.
И все же кто-то заметил такой вихрь, хотя, казалось бы, отсюда невозможно было увидеть то, что увидел он, и мысли его заработали в новом направлении. Он первый нарушил напряженную, мучительную тишину, сопровождавшую их труд.
— И как это он не заметил такого ветра! — вдруг сказал он. — Надо было пригнуться, а не идти во весь рост.
Те, кто поняли его мысль, вздрогнули и осуждающе глянули на него.
— Да, наверно, дело в этом, — ответили ему коротко и холодно. — Там следовало бы поставить заграждение.
Но он сумел преодолеть неловкость.
— Да, тогда бы люди, увидев его, понимали, зачем оно поставлено, — сказал он, продолжая работать, руки у него тряслись. Это оправдало его, и теперь он мог не опускать глаз.
Те, кто было почувствовали себя задетыми, согласились с ним и кивнули, подтверждая, что он прав.
Тело уже лежало на носилках, их подняли с земли и понесли к дому, отмеченному судьбой. Это был справный дом, но сейчас никто не пожелал бы его себе. Он стоял на отшибе.
Прежде чем они ушли, один из парней острым ножом вырезал крест на белой коре березы, стоявшей ближе других к тому месту, где нашли погибшего. Под крестом он вырезал дату.
Носилки трясло, потому что людям, несущим их, не удавалось идти в ногу. Иногда они попадали в ногу, и тогда носилки начинали плавно покачиваться, но вскоре кто-нибудь сбивался, и они опять шли вразнобой. Вообще-то это не имело значения, и люди, подавленные случившимся, даже не замечали этого.
Вдруг в толпе раздался голос:
— А где же Япп?
Все остановились. Носилки поставили на землю. Наконец-то можно было подумать и о другом. Пусть это всего лишь Япп, но они ухватились за эту мысль.
Один, плохо знавший погибшего, спросил: — Кто это Япп?
— Его собака.
— Да собака это! — раздалось сразу несколько нетерпеливых голосов.
А кто-то добавил:
— Япп наверняка был с ним…
Да, таковы были отношения между умершим и Яппом. Суть их можно было понять по самому голосу говорившего, и тот, кто раньше ничего не знал об этом, теперь понял все.
Они поглядели на устрашающий Большой уступ, на синие гребни гор, на скалы.
— Он-то, во всяком случае, не упал, иначе мы бы его увидели.
— Наверно, он все еще там, наверху.
Они внимательно осмотрели зубцы гор на фоне неба, но разглядеть маленькую собаку было, конечно, невозможно. Больше они не могли задерживаться из-за Яппа.
— Ничего с ним не случится, он всегда найдет дорогу домой, — решили они.
Но один парень робко произнес:
— Я, пожалуй, пойду поищу его.
— Ладно, но только потом, — сердито сказали ему. — Это не к спеху.
Глаза у парня бегали.
— Я все-таки пойду.
Они оглянуться не успели, как его и след простыл. Он просто сбежал. В этом никто не сомневался. Они увидели, как он карабкается по склону.
— Это только предлог, — сказал кто-то.
— Конечно, — отозвался другой.
Им всем хотелось бы оказаться сейчас на его месте. Но пришлось уступить злой необходимости. Впереди стоял дом, отмеченный судьбой. Их путь лежал туда. Любой из них согласился бы преодолеть самый крутой склон, лишь бы миновать этот дом.
Наверху, на уступе, раздался низкий странный звук: гав — и опять тишина.
Япп вздрогнул.
Хотя он сам издал этот звук.
Больше здесь никого не было.
Он лежал, как прежде, прижавшись к земле и положив морду на край уступа. Должно быть, невидимая буря все еще бушевала над ним. Случившееся терзало Яппа. Гав, вырвалось у него.
И тут же опять крикнула птица. Угрожающе. Прямо над ним. Она пронеслась мимо, полоснув его взглядом, и улетела, постепенно превратившись в точку. Яппу показалось, что этот горящий взгляд разрубил его пополам.
Япп уже не осознавал происходящего, только дрожал.
Вдруг он встрепенулся. Что-то увидел.
И начал приподниматься.
Он привстал с того места, где лежал. Его израненные, нервные лапы были подобны стальным пружинам. Тугие пружины распрямлялись и поднимали его. Эти пружины вросли в уступ, и тем не менее они сумели поднять оцепеневшее от страха тело.
