Дэвид Шиклер - Американский поцелуй
— Ты не опоздала. — Патрик показал на ее футболку. — Я же просил, никаких переводных картинок.
Ралли положила руки на бедра.
— Больше ничего подходящего не было, — соврала она.
Патрик привел Ралли в магазин одежды. Он уговорил ее примерить длинные шелковые платья, каждое из которых стоило не менее тысячи долларов.
«Это безумие, — пронеслось у нее в голове. — Он даже не знает меня».
Ей понравилось, как девушка-продавец подносила платья.
— Вот это, — выбрал Патрик, когда Ралли вышла в изящном черном платье от Нарцизо Родригез с тоненьким пояском.
Ралли смотрела на себя в зеркало. В платье она чувствовала себя хрупкой и нежной.
— Оно стоит три с половиной тысячи долларов, — сказала она.
— Оно великолепно. — Патрик обернулся к продавщице. — Она его наденет.
Девушка кивнула.
Ралли удивленно раскрыла глаза. Она подошла к Патрику и тронула его за рукав.
— Ты даже не знаешь меня, — прошептала она.
— Оставь свои вещи здесь, — распорядился он, — их выкинут.
Ралли задохнулась от неожиданности. Она начала понимать, что Патрик вводит ее в новый мир, где вещи, а может, даже людей, легко продают и сбрасывают со счетов. Она ощутила возбуждение внизу живота.
— Мне нужны туфли, — решительно произнесла она.
Патрик принес ей туфли, черные, без лишних деталей, и изысканные, как платье. Он оплатил ее макияж в косметическом центре «Глорибрук», которым управляли, насколько Ралли могла судить, хорошо одетые и высоко оплачиваемые ведьмы. Эти женщины наложили ей тени, подкрасили губы и надушили ароматом «Серендипити». Ралли стойко терпела эти манипуляции, как ребенок, которого купают. Она наблюдала за Патриком, который стоял в дальнем углу салона и не сводил с нее глаз. В его глазах читалось эгоистическое самодовольство.
«Он растерзает меня», — подумала Ралли.
Ведьмы расчесывали и прихорашивали Ралли. Когда они закончили, каждая получила по сто долларов чаевых, что только подчеркнуло превосходство Ралли.
«Он собирается растерзать меня, — повторила она, — и я ему позволю».
Ужинали они в «Дюранигане», в зале, заполненной богемой, изысканными и красивыми людьми. Они ели перепелов и салат из базилика, Патрик заказал Ралли монастырское шампанское. Сам Патрик пил, как обычно, старое доброе виски с сахаром. Ралли опять заметила выпуклость на его пиджаке напротив сердца. Она решила задать пару вопросов.
— Расскажи мне о своей работе, — начала она.
— Нет, — отрезал он.
— Тогда о своей семье.
Его рот был занят пережевыванием перепела, но Патрик взглянул на Ралли, как на ненормальную.
Ралли нахмурилась.
— Как насчет колледжа? Я думаю, в колледж-то ты ходил? Ведь так?
— Перестань, — произнес Патрик.
Ралли сглотнула. Она скрещивала и разводила ноги под столом.
— Перестань задавать дурацкие вопросы, — повторил Патрик.
Ралли огляделась. Несколько дородных итальянцев ели пасту за столиком в углу, но у них не было выпуклостей под пиджаком.
— Хорошо. — Ралли обернулась к нему, моргая накрашенными ресницами. — Нам же нужно о чем-то разговаривать? Разве нет?
Губы Патрика скривились. Костюм сидел на нем прекрасно, у него были широкие плечи. Он казался абсолютно довольным тем, что смог промолчать.
— Расскажи мне что-нибудь важное, — попросила она.
Патрик потягивал виски. Он смотрел в потолок.
— Однажды, — начал он, — когда мне было пять, я проткнул руку своего брата Фрэнсиса шампуром.
— Специально? — ужаснулась Ралли.
— Мы играли в иглоукалывание. Фрэнсис меня попросил. Он был старше. Он сказал, что это излечит его.
Ралли обдумала сказанное.
— Прямо насквозь?
— Насквозь. Шампур торчал с двух сторон. Как в кино, где ковбоя подстреливают и стрела торчит из его ноги.
— Боже, — прошептала Ралли. Она приступила к еде. Официант принес тарелку.
— Было много крови? — поинтересовалась она.
— На самом деле не очень.
«Что он за человек?» — терялась в догадках Ралли.
После ужина они поехали к Патрику. Он жил в Аппер-Ист-Сайде, в высоком, странном доме под названием Примптон. В Примптоне был старинный, чудесный лифт с дверьми из красного дерева, но Патрик не поцеловал Ралли в лифте. Он провел ее в квартиру и предложил стакан воды.
— У тебя есть сосед? — поинтересовалась Ралли.
— Да. Он работает со мной. Джеймс Бранч. Пойдем, покажу спальню.
В спальне стояла королевского размера кровать и витиевато украшенное большое зеркало. Рама представляла собой переплетающуюся виноградную лозу с шипами. Патрик обнял Ралли за плечи и подвел к зеркалу.
— Стой смирно, — сказал он, — скрести руки за спиной.
Ралли замерла. Она ждала поцелуя.
— Посмотри на себя в зеркало. Держи запястья скрещенными.
Ралли нервничала, но подчинилась. В комнате было темно, но проникающий лунный свет освещал ее фигуру и помаду на губах. Патрик стоял позади нее, он был на полфута выше Ралли. Одной рукой он провел по ее плечу и шее. В другой руке у него оказался карманный перочинный ножик.
Ралли похолодела.
— Эй!
— Не двигайся! — произнес Патрик.
Очень аккуратно Патрик сделал надрез на лифе ее шелкового платья, прямо под шеей.
Сердце Ралли стучало в висках.
— Патрик, — простонала она, — это платье стоило тебе тысячи.
— Успокойся и смотри. — Патрик закрыл нож и убрал его в карман. Он схватил платье с двух сторон от надреза. Ралли чувствовала давление его локтей на свои плечи. Он разорвал платье на две части. Они отделились, как занавес.
— Патрик, — шептала Ралли. Она прижалась к нему, но Патрик быстро отстранился.
— Смотри, — произнес он.
Ралли нахмурилась, но смотрела, пока Патрик обматывал остатки платья вокруг ее шеи, наподобие шарфа, свисающего ей на грудь. На Ралли остались только белый лифчик и трусики, черные туфли и дорогой шарф.
— Патрик, — Ралли обняла его за бедра, — Патрик, поцелуй меня.
Патрик убрал ее руку с бедер. Он крепко держал ее кисти, заведенные за спину. Он был сильнее и полностью одет.
— Посмотри теперь на себя, — приказал он.
Ралли покрылась мурашками. Ей хотелось оказаться под Патриком на кровати.
— Патрик, разве мы не можем просто…
— Молчи и смотри, — в его голосе слышалась решительность.
Ралли с неохотой взглянула в зеркало. Она увидела свое бледное отражение во весь рост в белых и черных тонах. Она увидела свои кривые ноги: колени никогда не соприкасались, как бы близко она ни сдвигала туфли. Ее школьный тренер по легкой атлетике полагал, что эта кривизна придает ей устойчивости на коротких дистанциях, но сегодня она не была спринтером. Патрик все еще держал ее руки, и Ралли внезапно возненавидела его за то, что он не поцеловал ее, что не отпускает руки, не позволяя сорвать черный шелк с шеи.
— Чего ты добиваешься? — потребовала она ответа.
Патрик прикусил язык.
— Посмотри на себя. Я хочу, чтобы ты увидела то, что вижу я.
Ралли попыталась обернуться.
— Ты не причинишь мне зла?
Патрик повернул ее лицом к зеркалу.
— Вот какой я тебя вижу, — произнес он. — Смотри.
Ралли решила, что если дернуться, то можно будет освободить руку. Но она не стала пытаться. Она не вырывалась, не пыталась дотянуться до шарфа, чтобы сорвать его. Ей хотелось знать, будут ли они целоваться и заниматься любовью. Еще ее интересовал вопрос, в чем она вернется домой, ведь ее вещи остались в магазине «Сакс» на Пятой авеню, а новое платье было разодрано и свисало клочьями с шеи. С другой стороны, когда Ралли смотрела в зеркало на свою полуобнаженную фигуру и на тень позади себя, ее дыхание учащалось.
— Ты… хочешь сделать мне больно? — шептала она.
— Я хочу, чтобы ты смотрела на себя, — ответил Патрик, — пока не увидишь, то, что вижу я.
Ралли взглянула в зеркало. Очевидно, она оказалась в руках извращенца или пророка. Она изучала изгибы своих бедер, — результат занятий легкой атлетикой три раза в неделю. Руки тоже были довольно мускулистые. Если бы она дотянулась и ударила Патрика по лицу, то оставила бы заметный след до того, как он придушил бы ее. Она захихикала.
— Не смейся, — он сжал ее запястья сильнее. — Просто смотри.
— Хорошо.
Патрик довольно хмыкнул. Он не отрывал глаз от зеркала.
Ралли перевела дыхание.
— Договорились, — пообещала она, — я не буду смеяться.
Когда на следующее утро Ралли сидела в своей мансарде, она не могла сосредоточиться на статье. Патрик продержал ее полуобнаженной около часа, потом одел в чистые спортивные штаны и футболку и отослал домой на такси, даже не чмокнув в щечку. Вначале ночь была великолепна, потом необычна, а потом просто закончилась.
— Что за черт! — громко, ни к кому не обращаясь, выругалась Ралли. Она повторила это несколько раз.
