Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Нет, ничуть! Я всего лишь рассуждала о глупости людей, кои стремятся нарядами повысить собственный социальный статус. Я рассказывала Клэр о моде, принятой во времена моей бабушки, когда у каждого класса имелось предписание относительно одежды и слуги не подражали торговцам, торговцы – чиновникам и так далее. А эта глупая женщина не нашла ничего лучшего, как начать оправдываться, словно я обвиняла ее саму или вообще думала о ней. Какой вздор! Право слово, Клэр, ваш супруг изрядно испортил вас, если вы не способны более выслушать никого, не заподозрив, что они имеют в виду именно вас! Некоторые люди, конечно, могут льстить себе, полагая, что остальным больше делать нечего, кроме как выискивать у них недостатки, и наивно верят, что весь мир вертится вокруг них, размышляя над их достоинствами и добродетелями.
– Мне сказали, леди Камнор, что этот атлас упал в цене. Я купила его в «Ватерлоо-Хаус» после завершения сезона, – сообщила миссис Гибсон и разгладила воображаемые складки своего очень симпатичного платья, противореча сердитым рассуждениям леди Камнор и явно приводя ее в еще большее раздражение.
– Опять вы за свое, Клэр! Сколько можно повторять, что мне нет никакого дела до ваших платьев и того, сколько они стоят, много или мало. Их оплачивает ваш муж, и, следовательно, это он должен беспокоиться о том, что вы тратите на свои наряды больше, чем должны.
– Все платье стоило всего пять гиней, – взмолилась миссис Гибсон.
– Оно очень симпатичное, – подхватила леди Гарриет, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть его, и надеясь тем самым хоть немного утешить бедную, вконец расстроенную женщину.
Но леди Камнор не унималась:
– Нет! Уж кому-кому, а вам следовало бы знать меня лучше. Я всегда говорю то, что думаю. И не имею привычки ходить вокруг да около. И высказываю свои мысли прямо, без обиняков. Я скажу вам, в чем, по моему разумению, вы совершили ошибку, Клэр, если хотите знать. – Судя по всему, настало время для откровенных речей. – Вы так избаловали свою девчонку, что она и сама не знает, чего хочет. С мистером Престоном она обошлась просто отвратительно, что явилось прямым следствием пробелов в ее воспитании и образовании. И в этом виноваты исключительно вы.
– Мама, мама! – попыталась образумить родительницу леди Гарриет. – Мистер Престон вовсе не желал, чтобы об этом стало известно.
В следующий миг миссис Гибсон воскликнула:
– Синтия… мистер Престон! – Ее голос прозвучал столь удивленно, что, имей леди Камнор привычку подмечать реакцию других людей, когда они выдают себя тоном, то она поняла бы, что миссис Гибсон пребывает в полном неведении относительно любовной интриги, которую она имела в виду.
– Что касается желаний мистера Престона, то не думаю, что должна считать себя связанной ими, когда полагаю своим долгом исправить ошибку, – высокомерно заявила леди Камнор, обращаясь к леди Гарриет. – А вы, Клэр, в самом деле хотите уверить меня, будто не знали, что ваша дочь была помолвлена с мистером Престоном на протяжении некоторого времени – нескольких лет, по крайней мере, – пока наконец не решилась разорвать ее, и использовала эту девчонку Гибсона… все время забываю, как ее зовут, в качестве бессловесного орудия, отчего обе они подверглись осуждению всего города, став мишенью для сплетен и слухов Холлингфорда? Помню, в моей молодости у нас была одна девушка по прозванию Кокетка Джесси. Вы бы лучше присматривали за своей молодой леди, а то как бы она не заслужила подобное прозвище. Сейчас я разговариваю с вами как друг, Клэр, когда говорю вам, что, по моему глубокому убеждению, ваша дочь еще навлечет на себя неприятности, прежде чем выйдет замуж и угомонится. Не то что бы меня беспокоили чувства мистера Престона, я даже не знаю, есть ли у него какие-либо чувства или нет… Зато мне хорошо известно, как подобает вести себя молодой женщине, и кокетство не относится к числу ее добродетелей. А теперь ступайте прочь, обе, и пришлите ко мне Брэдли, потому что я устала и хочу немного отдохнуть.
– Честное слово, леди Камнор, вы ведь верите мне, не так ли… не думаю, что Синтия когда-либо была обручена с мистером Престоном. Это был всего лишь давний флирт. Я боялась…
– Позвоните и пришлите ко мне Брэдли, – устало приказала леди Камнор, смежив веки.
Леди Гарриет слишком хорошо разбиралась в переменах расположения духа своей матери, чтобы буквально силой не увести с собой миссис Гибсон, которая разразилась протестами, уверяя, что в этом заявлении нет ни слова правды, хотя оно и принадлежало дорогой леди Камнор.
Оказавшись в своей собственной комнате, леди Гарриет сказала:
– А теперь, Клэр, я расскажу вам все. Полагаю, вам придется поверить, потому что об этом мне сообщил сам мистер Престон. До меня дошли слухи, что в Холлингфорде имя мистера Престона у всех на слуху, и когда я встретила его во время конной прогулки, то спросила, что стало тому причиной. Очевидно, ему очень не хотелось говорить об этом. Полагаю, ни одному мужчине не доставит удовольствия признать, что женщина бросила его ради другого, поэтому он заставил нас с папой пообещать, что мы не станем никому и ничего рассказывать. Но папа все-таки рассказал, так что мама исходила именно из его рассказа. Как видите, у нее были веские основания.
– Но Синтия помолвлена совсем с другим человеком, это правда. К тому же в Лондоне ей только что был предложен еще один союз, очень хороший. Должно быть, подобные слухи распускает сам мистер Престон.
– Вот уж нет! Полагаю, что в данном случае именно ваша прелестная мисс Синтия вскружила голову мужчине, дабы обручиться с ним, не говоря уже о двух, и еще одному, чтобы он сделал ей предложение. Я терпеть не могу мистера Престона, но, по моему мнению, обвинять его в том, что он призвал себе на помощь сразу двух соперников, вследствие чего, как мне представляется, его притязания отвергли, это уж слишком.
– Не знаю… Мне всегда казалось, будто он затаил на меня злобу, а мужчины имеют в своем распоряжении множество способов, чтобы поквитаться. Но вы должны признать, что если бы он не встретил вас, то дорогая леди Камнор не разозлилась бы на меня.
– Она всего лишь хотела предостеречь вас насчет Синтии. Мама всегда была очень строга со своими дочерями. Она безжалостно пресекала любой намек на флирт, и в этом отношении Мэри очень похожа на нее!
– Но Синтия не перестанет флиртовать, я ничего не могу с этим поделать. Она не привыкла шуметь или глупо хихикать и всегда остается леди – это должны признать все. Но она буквально притягивает к себе мужчин, полагаю, она унаследовала это свойство от меня. – При этих словах миссис Гибсон слабо улыбнулась и явно не стала бы возражать против одобрительного комплимента, но не дождалась такового. – Однако же я поговорю с нею и непременно разберусь во всей этой истории. Прошу вас, передайте леди Камнор, что я чувствую себя польщенной тем, как она отозвалась о моем платье и всем прочем. А ведь оно обошлось мне всего в пять гиней, тогда как раньше стоило целых восемь!
– Не обращайте внимания. У вас горят щеки, настоящая лихорадка! Я слишком надолго оставила вас в комнате мамы, а там очень жарко. Но вы, наверное, не знаете, как она рада тому, что вы здесь?
Между прочим, так оно и было на самом деле, несмотря на постоянные нравоучения, которые миледи читала Клэр и против которых последняя и словом не смела возразить, лишь извиваясь, словно беспомощный червяк. Тем не менее тот факт, что ее отчитывала сама графиня, был весьма знаменателен. Беспокойство рассеется, а осознание этого еще долго будет доставлять ей удовольствие. А тут еще и леди Гарриет осыпала ее знаками внимания, дабы компенсировать неудобства, которые ей пришлось претерпеть в комнате выздоравливающей. Леди Куксхэйвен тоже удостоила ее серьезного разговора, в котором отрывки ученых знаний переплетались с глубокими мыслями, что было весьма лестно, хотя и не совсем понятно. Да и лорд Камнор, добродушный, добросердечный, любезный и великодушный, преисполнился к ней благодарности за то, что она приехала повидать леди Камнор, и его благодарность осязаемо выразилась в виде внушительного куска оленины, не говоря уже о дичи помельче. Возвращаясь домой в гордом одиночестве в роскошном графском экипаже из Тауэрз, миссис Гибсон вспоминала подробности своего визита и по размышлении сочла, что особых причин для недовольства у нее нет, за исключением одной, пусть и весьма досадной – раздражения леди Камнор. Впрочем, она убедила себя в том, что в этом вина Синтии, вместо того чтобы признать правду, на которую часто указывали ей члены семейства ее милости и которая проистекала из состояния ее здоровья. Собственно говоря, мисс Гибсон вовсе не собиралась срывать свое неудовольствие на Синтии, как не имела намерений и бранить дочь за поведение, которое требовало объяснений и вполне могло быть оправдано. Но, обнаружив дочь тихонько сидящей в гостиной, она с видом крайнего утомления опустилась в собственное мягкое кресло и скорбно сжала губы.
