Франсуаза Саган - Здравствуй, грусть
и море, смех и любовь-и почувствуем ли мы их когда-нибудь с тем же накалом и силой, какие им придавали в это лето страх и укоры совести?..
Любовь приносила мне не только вполне осязаемое физическое наслаждение; думая о ней, я испытывала что-то вроде на-слаждения интеллектуального. В выражении "заниматься лю-бовью" есть свое особое, чисто словесное очарование, которое от-чуждает его от смысла. Меня пленяло сочетание материального, конкретного слова "заниматься" с поэтической абстракцией слова "любовь". Прежде я произносила эти слова без тени стыдливости, без всякого смущения, не замечая их сладости. Теперь я обнаружила, что становлюсь стыдливой. Я опускала глаза, когда отец чуть дольше задерживал взгляд на Анне, когда она смеялась новым для нее коротким, тихим, бесстыдным смехом, при звуках которого мы с отцом бледнели и начинали смотреть в окно. Если бы мы сказали Анне, как звучит ее смех, она бы нам не поверила. Она держалась с отцом не как любовница, а как друг, нежный друг. Но, наверное, ночью... Я запрещала себе думать об этом, я ненавидела тревожные мысли.
Дни шли. Я отчасти позабыла об Анне, отце и Эльзе. Занятая своей любовью, я жила с открытыми глазами, как во сне, приветливая и спокойная. Сирил спросил меня, не боюсь ли я забеременеть. Я ответила, что во всем полагаюсь на него, и он принял мои слова как должное. Может, я потому с такой легкостью и отдалась ему: он не перекладывал на меня ответственности ока-жись я беременной, виноват будет он. Он брал на себя то, чего я не могла перенести, - ответственность. Впрочем, мне не верилось, что я могу забеременеть, я была худая, мускулистая... В первый раз в жизни я радовалась, что сложена как подросток.
Между тем Эльза начала терять терпение. Она засыпала меня допросами. Я всегда боялась, как бы меня не застигли с нею или с Сирилом. Она подстраивала так, чтобы всегда и везде попа-даться на глаза отцу, встречаться на его пути. Она упивалась двоими воображаемыми победами, порывами, которые, по ее сло-вам, он подавлял, но не мог утаить. Я с удивлением наблюдала, как эта девица, чья профессия мало отличалась от продажной любви, предавалась романтическим грезам, приходила в экстаз от таких пустяков, как взгляд или движение, - это она-то, воспитан-ная четкими требованиями мужчин, которые всегда спешат. Пра-вда, она не привыкла к сложным ролям, и та, какую она играла теперь, очевидно, представлялась ей верхом психологической изо-щренности.
Мысль об Эльзе понемногу все сильнее завладевала отцом, но Анна, судя по всему, ничего не замечала. Он был с ней еще более нежен и предупредителен, чем когда-либо, и это пугало меня, по-тому что я объясняла его поведение неосознанными укорами со-вести. Лишь бы только ничего не случилось в течение еще трех недель. А там мы переедем в Париж, Эльза тоже, и; если Анна и отец не передумают, они поженятся. В Париже будет Сирил, и, как здесь Анна не могла помешать мне его любить, так и там она не сможет помешать мне с ним встречаться. В Париже у него была комната, далеко от дома, где жила мать. Я уже рисовала себе окно, открывающееся прямо в голубое и розовое небо-неповто-римое небо Парижа, воркующих на карнизе голубей и нас с Сирилом вдвоем на узкой кровати...
Глава седьмая
Несколько дней спустя отец получил записку от одного нашего приятеля с приглашением встретиться в Сен-Рафаэле и выпить вместе аперитив. Отец немедля сообщил нам об этом, обрадован-ный возможностью вырваться ненадолго из нашего добровольного, но отчасти и вынужденного уединения. Я рассказала Эльзе и Сирилу, что в восемь часов мы будем в "Солнечном баре", и, если они приедут туда, они нас там застанут. На беду, Эльза была знакома с упомянутым приятелем, и это подогрело ее желание явиться в бар. Я стала опасаться осложнений и сделала попытку ее отговорить. Все напрасно.
- Шарль Уэбб меня обожает, - объявила она с детским про-стодушием. Если он меня увидит, он тем более уговорит Реймона вернуться ко мне.
Сирилу было безразлично - ехать или не ехать в Сен-Рафаэль. Для него важно было одно - находиться там, где я. Я прочла это в его взгляде и не могла подавить горделивого чувства.
Мы выехали из дому около шести. Анна повезла нас в своей машине. Мне нравилась ее машина, большая открытая американ-ская машина, отвечавшая не столько вкусу Анны, сколько требо-ваниям рекламы. Зато моим вкусам она соответствовала вполне - в ней было множество блестящих мелочей, она была бесшумная, обособленная от всего мира и кренилась на крутых поворотах. К тому же мы все трое помещались на переднем сиденье, а я нигде не чувствовала такой тесной связи с другими людьми, как в машине. Все трое на переднем сиденье, чуть прижимая друг друга локтями, во власти общего наслаждения скоростью, ветром, а может быть - и общей смерти. Машину вела Анна, словно сим-волизируя уклад нашей будущей семьи. Я не ездила в ее машине с того пресловутого вечера в Каннах, и это пробудило во мне воспоминания.
В "Солнечном баре" нас ждали Шарль Уэбб с женой. Он занимался театральной рекламой, его жена просаживала зарабо-танные им деньги, причем с головокружительной быстротой и - на молодых мужчин. Он был просто одержим мыслью, как свести концы с концами, и вечно охотился за заработком. Было в нем от этого что-то беспокойное, торопливое, почти неприличное. Он долго был любовником Эльзы - несмотря на свою красоту, она не отличалась корыстью, и ее беспечность в денежных делах при-влекала Шарля.
Его жена была злюкой. Анна прежде с ней не встречалась, и я тотчас подметила на ее прекрасном лице презрительное и на-смешливое выражение, какое обычно у нее появлялось в обществе. Шарль Уэбб, как всегда, болтал без умолку, по временам сверля Анну испытующим взглядом. Он явно недоумевал, что у нее может быть общего с юбочником Реймоном и его дочерью. Меня распи-рало от гордости при мысли, что еще минута.- и он это узнает. Воспользовавшись паузой, отец склонился к нему и напрямик объявил:
- А у меня новость, старина. Пятого октября мы с Анной собираемся пожениться.
Остолбенев от изумления, тот переводил взгляд с одного на другого. Я была в восторге, его жена озадачена - она питала дав-нюю слабость к отцу.
- Поздравляю, - завопил наконец Уэбб во все горло. - Отличная мысль! Мадам, вы изумительная женщина! Посадить себе на шею такого шалопая! Официант! Мы должны это отпраздновать.
Анна улыбалась непринужденно, спокойно. И вдруг лицо Уэбба расплылось в улыбке-мне не было нужды оборачиваться.
- Эльза! Господи, да ведь это Эльза Макенбур, она меня не замечает! Реймон, ты только погляди, как она похорошела!
- Еще бы, - сказал отец тоном счастливого обладателя.
Потом все вспомнил, и его лицо омрачилось.
Анна не могла не уловить интонации отца. Она быстро отвер-нулась от него в мою сторону. Она уже собиралась заговорить на первую попавшуюся тему, когда я наклонилась к ней:
- Анна, ваша элегантность производит опустошение в серд-цах; поглядите, вон тот мужчина не сводит с вас глаз.
Я сообщила это доверительным тоном - то есть достаточно громко, чтобы услышал отец. Он живо обернулся и заметил чело-века, о котором я говорила.
- Мне это не нравится, - заявил он и взял руку Анны в свою.
- Как они очаровательны! - с ироническим умилением заме-тила мадам Уэбб.- Шарль, вам не следовало нарушать покой этой влюбленной парочки. Достаточно было пригласить малютку Сесиль.
- Малютка Сесиль не приехала бы, - без обиняков заявила я.
- Почему? Завели себе дружка среди рыбаков? Она однажды видела, как я болтала с кондуктором автобуса, и с той поры относилась ко мне как к деклассированной особе - как к тем, кого она считала "деклассированными".
- А как же, - ответила я, делая над собой усилие, чтобы казаться веселой.
- И кого же вы поймали в свои сети? Хуже всего было то, что она находила себя остроумной. Я на-чала злиться.
- Морские коты не моя специальность, но в остальном улов у меня недурен.
Воцарилось молчание. Его прервал невозмутимый, как всегда, голос Анны:
- Реймон, попросите пожалуйста, официанта подать соло-минки. Без них нельзя пить апельсиновый сок.
Шарль Уэбб тут же подхватил разговор о прохладительных напитках. Моего отца душил смех - я это угадала по тому, как он уткнулся в свой стакан. Анна бросила на меня умоляющий взгляд. И как это принято у тех, кто был на волоске от ссоры, мы тотчас решили, что вместе пообедаем.
За обедом я много пила. Я хотела во что бы то ни стало за-быть выражение лица Анны - встревоженное, когда она вгляды-валась в отца, и затаенно благодарное, когда взгляд ее задержи-вался на мне. На все шпильки мадам Уэбб я улыбалась лучезар-ной улыбкой. Эта тактика сбивала ее с толку. Она стала выходить из себя. Анна знаком просила меня' быть сдержанной. Она чув-ствовала, что мадам Уэбб готова закатить публичный скандал, а Анна не выносила скандалов. Но мне было не привыкать - в на-шем кругу такие вещи считались делом обычным. Поэтому я с самым непринужденным видом слушала болтовню мадам Уэбб.
