Уильям Теккерей - История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти
Я счел за благо не отвечать ему, а вместо этого взял понюшку из его настольной табакерки и всегда обходился с ним со всяческой добротою; и должен сказать, что он стал относиться ко мне с неизменной учтивостью. Ну, а Гас Хоскинс с той поры уверовал в мое превосходство; прочие же мои сослуживцы в общем приняли мое повышение спокойно, сказавши, что уж если не миновать, чтобы кто-то получил повышение вне очереди, то уж лучше пусть это буду я, чем кто-нибудь другой, ведь я никому из них не причинил вреда, а иным даже оказывал небольшие услуги.
- Я знаю, почему тебе досталось это место, - заметил Абеднего. - Это я тебе удружил. Я рассказал Браффу, что ты родня Престону, лорду-казначею, что он прислал тебе олений окорок и все такое; и теперь Брафф надеется, что ты будешь ему полезен в высших сферах.
Абеднего, вероятно, был недалек от истины, ибо наш хозяин - как мы его называли - частенько заговаривал со мною о моем родиче, велел мне продвигать наше предприятие в Вест-Энд, вербовать в число наших клиентов побольше титулованной знати и прочее в том же роде. Напрасно я уверял его, что не имею никакого влияния на мистера Престона.
- Те-те-те, - говорил мистер Брафф, - так я вам и поверил. Ни с того ни с сего олений окорок в подарок не присылают.
И я уверен, он посчитал меня за человека весьма опасливого и осмотрительного; ведь я не похвалялся своей знатной родней и помалкивал о своих высоких связях. Разумеется, он мог бы узнать всю правду у Раса, с которым я делил комнаты, но Гас его уверял, что я со всей этой знатью на дружеской ноге, и хвалился этим куда больше меня самого.
Сослуживцы мои прозвали меня аристократом.
Подумать только, размышлял я, чего я достиг благодаря бриллианту, который мне подарила тетушка Хоггарти! Какая удача, что она не дала мне денег, которые я так надеялся от нее получить! Не будь у меня этой булавки, отдай я ее не мистеру Полониусу, а любому другому ювелиру, леди Бум никогда бы меня не приметила; а если бы не она, и мистер Брафф никогда бы меня не приметил, и не бывать бы мне третьим конторщиком Западно-Дидлсекского.
От всего происшедшего я взыграл духом и, получивши повышение по службе, в тот же вечер отписал моей драгоценной Мэри Смит и предупредил ее, что "некое событие", которого один из нас жаждет всем сердцем, может произойти скорее, нежели мы надеялись. А почему бы и нет? Годовой доход мисс Смит составлял семьдесят фунтов, мой - сто пятьдесят, и у нас давно было решено, что, когда наш доход достигнет трехсот фунтов, мы обвенчаемся. "Ах, - думал я, - ежели бы мне можно было сейчас оказаться в Сомерсетшире, я бы смело подошел к дверям старика Смита (Мэри жила у дедушки, отставного лейтенанта флота), постучал бы дверным молотком и встретился бы с моей любимой Мэри в гостиной, и не надо было бы мне прятаться за стогами сена и подстерегать, когда она выйдет из дому, или в полночь кидать камешки в ее окно".
Вскорости от моей тетушки пришел очень милостивый ответ. Она еще не надумала, как распорядиться своими; тремя тысячами, гласило письмо, но она поразмыслит над моим предложением и просит меня придержать акции некоторое время, покуда она не придет к окончательному решению.
А что тем временем предпринимал мистер Брафф? Я узнал об этом много спустя, в году 1830-м, когда и он; сам, и Западно-Дидлсекское страховое общество исчезли без следа.
- Кто в Слоппертоне юристы? - спросил он меня однажды, словно бы мимоходом.
- Мистер Рэк, сэр, - ответил я. - Он адвокат тори, и мистеры Ходж и Смизерс, либералы.
Этих последних я знал как нельзя лучше, ибо не стану скрывать, что до того, как в наших местах поселилась Мэри Смит, я был неравнодушен к мисс Ходж и к ее пышным золотым локонам. Но приехала Мэри и, как говорится, наставила ей нос.
- А каких политических взглядов придерживаетесь вы?
- Мы-то, сэр, либералы.
Мне было немного совестно в этом признаться, ибо мистер Брафф был завзятый тори. Однако же "Ходж и Смизерс" фирма весьма почтенная. Я даже как-то доставил от них пакет поверенным нашей фирмы Хиксону, Диксону, Пэкстону и Джексону, которые ведут ее дела в Лондоне.
- Ах, вот как! - только и сказал мистер Брафф и, переменив разговор, принялся восхищаться моей бриллиантовой булавкой.
- Титмарш, дорогой, - сказал он, - у меня в Фулеме есть некая молодая особа, на которую, поверьте, стоит поглядеть, а она от папаши так про вас наслышана (а все оттого, что я люблю вас, мой дорогой, и не хочу этого скрывать), что ей не терпится вас увидеть. Почему бы вам не приехать к нам на недельку, а вашу работу будет пока исполнять Абеднего?
- Что вы, сэр! Вы так добры, - сказал я.
- Значит, решено, вы приезжаете к нам, и, надеюсь, мой кларет придется вам по вкусу. Но послушайте, мой дорогой, боюсь, вас франтом не назовешь... вы не довольно придерживаетесь моды. Понимаете, что я хочу сказать?
- У меня есть еще синий сюртук с медными пуговицами, сэр.
- Что?! Тот самый, у которого талия чуть не под мышками, тот, в котором вы были на балу у миссис Брафф? (Талия у моего сюртука и в самом деле была высоковата, ведь его шили в провинции, да к тому же два года назад.) Нет, нет, это не годится. Вам нужно новое платье, сэр... два новых сюртука и все прочее.
- Сэр! - возразил я. - Ежели говорить правду, я и так нахожусь в весьма стесненных обстоятельствах и еще очень не скоро смогу позволить себе новый сюртук.
- Эка выдумали! Пусть вас это не тревожит. Вот вам десять фунтов, держите, а впрочем, нет, лучше вам отправиться к моему портному. Я сам вас к нему свезу, голубчик, а счет не ваша печаль!
И он и вправду отвез меня в своей великолепной карете четверкой на Клиффорд-стрит, к мистеру фон Штильцу, который снял с меня мерку и прислал мне на дом два преотличнейших сюртука (один парадный, другой попроще), бархатный жилет, жилет шелковый и три пары панталон отменного покроя. Брафф велел мне купить башмаки и лакированные туфли да шелковых чулок для званых вечеров; так что, когда мне пришла пора ехать в Фулем, я ничуть не уступал любому аристократу, и Гас сказал, что я, "ну ей-богу, завзятый великосветский щеголь".
А тем временем Ходжу и Смизерсу было послано следующее письмо:
"Рэм-Элли Корнхилл,
Лондон, июль, 1822.
Глубокоуважаемые господа!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Эту часть письма, касающуюся личных обстоятельств, относящихся к судебным делам Диксона против Хаггерстони и Снодграсса против Раббеджа и Кь, я не получил разрешения предавать гласности.)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кроме того, берем на себя смелость приложить при сем еще несколько проспектов Западно-Дидлсекского страхового общества, какового общества мы имеем честь быть поверенными в Лондоне. В прошлом годе мы обращались к вам с предложением быть агентами общества по Слоппертону и Соммерсету и надеялись, что вы порекомендуете нам клиентов или акционеров.
Как вам известно, капитал Компании составляет пять миллионов фунтов стерлингов, и мы вполне в состоянии предложить нашим представителям комиссию более высокую, чем обычно.
Мы будем счастливы вручить вам 6% комиссионных за акции на сумму 1000 фунтов стерлингов, и 6 1/2 за акции на сумму свыше 1000 фунтов стерлингов, подлежащих уплате немедленно после покупки акций.
Примите, уважаемые господа, уверения в совершенном почтении моем и моих компаньонов.
Преданный вам Сэмюел Джексон".
Как я уже говорил, письмо это попало ко мне в руки долго спустя. В 1822 же году, когда, надевши свое новое платье, я отправился в Фулем погостить недельку в "Ястребином Гнезде" - резиденции Джона Браффа, эсквайра, члена парламента, - я о нем и ведать не ведал.
& ГЛАВА VII
Как Самюэл Титмарш достиг головокружительных высот
Обладай я красноречием Джорджа Робинса, я, пожалуй, сумел бы достойным образом описать "Ястребиное Гнездо"; довольно сказать, однако же, что это прекрасное загородное имение: прекрасные газоны, полого спускающиеся к реке, прекрасные боскеты и оранжереи, отличные конюшни, службы, огороды, все высший сорт, rus in urbe {Деревня в городе (лат.).}, как выразился несколько лет назад сей знаменитый аукционист, продавая это имение с молотка.
Я приехал в субботу за полчаса до обеда; важный господин в черном провел меня в мою комнату; человек в шоколадной куртке с золотым галуном и с гербом Браффов на пуговицах принес мне на серебряном подносе серебряную мисочку для бритья и горячую воду; в шесть часов был подан великолепный обед, и я имел честь явиться вниз во фраке от фон Штильца, в новых шелковых чулках и лакированных туфлях.
Когда я вошел, Брафф взял меня за руку и представил своей супруге, дородной белокурой даме в голубом атласном платье, потом дочери, высокой тощей темноглазой девице лет восемнадцати с густыми нависшими бровями, на вид весьма дурного нрава.
- Белинда, душенька, - обратился к ней папаша, - этот молодой человек один из моих конторщиков, он был у нас на бале.
