Джеймс Коззенс - Почетный караул
— Капрал, — окликнул Хикс. — Генерал спрашивает: хотите слойку?
Юноша вздрогнул, и книжка с комиксами упала с коленей на пол.
— Так точно, сэр! — сказал он.
Лейтенант Турк повернулась и протянула ему пакет. Он с удивлением посмотрел на нее, и все поняли, что он не слышал, о чем его спрашивают. Он заглянул в пакет, потом снова недоуменно уставился на лейтенанта Турк.
— Это вам. Угощайтесь, — сказала она.
— Мне? — изумленно спросил он. — О, благодарю вас, мэм. — Он запустил в пакет тонкую черную руку и взял слойку.
Сержант Пеллерино зашевелился на откидном сиденье; обмякшее во время сна, крепко сбитое тело его вдруг напряглось, он застонал и открыл глаза.
— Дэнни! — позвал генерал.
Сержант провел тыльной стороной ладони по лицу.
— Слушаю, капитан, — пробормотал он. Потом потряс головой. Все рассмеялись; и наконец, поняв, в чем дело, сержант сконфуженно улыбнулся.
— А если бы я крикнул «Спасайся, кто может»? — засмеялся генерал.
— Наверное, так и треснулся бы задницей об пол… — и, увидев лейтенанта Турк, протягивавшую ему пакет, он торопливо добавил: — Извините, мэм. — Потом взял слойку и запихнул в рот.
— Думаю, генерал скоро захочет с вами поговорить, — шепнул полковник Росс Хиксу.
— Что от меня требуется, сэр?
— Ну, во всяком случае, никуда пока не отлучайтесь из самолета, — добродушно усмехнулся полковник. — Он, наверное, попросит Каррикера поменяться с вами местами. Сейчас генерал пытается подняться повыше. А то здесь очень сильный встречный ветер. Как закончит, он вас позовет.
III
Стрелка указателя воздушной скорости на приборной доске в углу перегородки над головой генерала Била поползла вправо и застыла на отметке сто двадцать. Генерал прибавил газ, и самолет, задрожав от натужной работы двигателей, стал набирать высоту. Закружилась большая стрелка на шкале высотомера, отсчитывая сотни футов, а короткая стрелка переместилась с шести на семь, потом на восемь тысяч футов.
Далеко внизу, справа, растаяла в дымке серая гладь Мексиканского залива. Детали чернеющей суши постепенно пропадали, растворяясь в бесконечном смутном пространстве. Сплющенный край совсем было закатившегося багрового солнца стал снова подниматься над горизонтом. Стрелка переползла на восемь тысяч пятьсот, потом на девять тысяч. Каррикер что-то сказал вполголоса генералу, и тот кивнул. Прошло еще несколько минут; высотомер показывал десять тысяч футов. Гул двигателей все больше нарастал, но не равномерно, а как-то петляя: чуть спадал и вновь усиливался, опять спадал… Стрелка рывками, словно цепляясь за шкалу, подошла к одиннадцати тысячам и поползла дальше.
— Что-то ветер не утихает, — сказал генерал Бил. — Кислород у нас есть?
— Есть, но всего пять баллонов, — ответил Каррикер. — Он опустил руку под сиденье и повернул кран обогрева кабины на полную мощность.
— Самолет перегружен, — сказал генерал. — Двигатель перегревается. — Он повернулся к полковнику Россу. — Как самочувствие, судья? Не слишком высоко мы забрались?
— Нормально, — ответил полковник. Он посмотрел на капитана Хикса и лейтенанта Турк. Видно было, что Аманде не по себе. Приоткрыв рот и вытянув шею, она тщетно пыталась вздохнуть полной грудью. — Но выше, пожалуй, не стоит, — сказал полковник. — Вам-то с Бенни не привыкать, вы, может, и родились на аэростате, а мне нужен воздух, я уже не молод.
— Договорились, — добродушно отозвался генерал. — Ладно, пусть машина передохнет. — Он отдал штурвал от себя. Самолет слегка качнуло, громче завздыхали и запыхтели моторы, ритм убыстрился, сменилась тональность. — Так и идем все время против ветра, — проворчал генерал. — Прямо как чувствовал…
— Точно, — подтвердил Каррикер. Он взглянул на приборную доску. — Но держится машина неплохо.
Они негромко переговаривались, роняя небрежные замечания, уверенно и спокойно. Это был их мир, закрытый для непосвященных мир авиации.
— А ведь очень приличную машину состряпали, верно, Бенни? Тут где-то должна быть инструкция по эксплуатации.
— Вот, в боковом кармане.
— Давай посмотрим, какая там стоит максимальная крейсерская скорость. Думаю, можем немного прибавить. Хочется поспеть домой до темноты. Да еще этот ветер — видимо, ниже по трассе гроза.
Каррикер раскрыл инструкцию на нужной странице и передал генералу. Потом надел наушники, включил приемник и настроился на частоту Оканары.
— Так и есть, атмосферные помехи, — сказал он. — Уже, наверное, час как нет связи. Может, пойдем на снижение? — Он снял наушники. — Если не спустимся пониже, больше ста восьмидесяти не выжмем. И так температура головок двести пятьдесят. — Он постучал пальцем по стеклу прибора.
— Вас понял, — сказал генерал Бил. — Слушай, ты не поменяешься местами с капитаном, пока я не начал триммировать? Мне нужно с ним поговорить.
— Вас понял, — ответил Каррикер. Он перегнулся через спинку кресла к полковнику Россу. — Генерал хочет поговорить с капитаном, полковник. Скажите, чтобы он пересел на мое место. Только пусть идет первым — самолет и так на хвост завалился.
Край багряного солнечного диска вновь скрылся за горизонтом, и теперь они летели в мерцающем океане невесть откуда льющегося света. Впереди, почти на одном уровне с ними, в белесой пустоте, там, где она переходит в серую мглу, сияла яркая точка. Это была звезда, и, казалось, они давным-давно расстались с землей и уже много миль летят в межзвездном пространстве навстречу неведомым мирам.
Полковник Росс включил лампу на столике-планшете и придержал рукой разложенные бумаги, чтобы их не смахнули Хикс и Каррикер, когда будут меняться местами. С карандашом в руке он принялся читать проект приказа: Согласно инструкции 85-2 оканарской базы ВВС все офицеры, офицеры летно-подъемного состава и унтер-офицеры, прибывающие для прохождения временной службы согласно плану АБДИПа 0-336-3 (нормативы оценок действий средних бомбардировщиков Х-701) будут…
Глаза устали, он снял очки и протер стекла. В разреженном воздухе было трудно дышать. Взглянув на часы, полковник понял, что они здорово опаздывают — вряд ли удастся пообедать раньше девяти. Он достал трубку и хотел было закурить, но потом положил ее на столик — курить на такой высоте не стоит, голова закружится. Полковник вздохнул, снова надел очки и, мысленно приказав себе собраться — а за годы изучения права он приучился к строгой дисциплине, — заставил себя читать приказ дальше.
Речь шла о выделении на территории АБДИПа зданий для размещения офицеров, прибывающих на этой неделе, что его, собственно, не касалось, как и все прочие бумаги — вся эта текущая документация, копии донесений штаба ВВС, служебные инструкции, отчеты пяти административных отделов АБДИПа и штабных отделов. Вообще-то это была обязанность помощника командира по административным вопросам полковника Моубри — выуживать из потока бумаг информацию, которую обязательно нужно было довести до генерала, но Моубри с ней явно не справлялся.
Моубри — сморщенный, почти совсем седой, со смуглой, словно дубленой, кожей — был кадровый военный и ветеран ВВС, он начал летать тридцать с лишним лет назад еще у Уилберта Райта и закладывал первые виражи, распугивая коров на пастбищах в Огайо. Сейчас мало кто из них, получивших когда-то гражданский аттестат Международной федерации аэронавтики и звание военного летчика секции авиации, еще оставался в строю. Разве что Моубри да еще командующий ВВС.
Можно сказать, Моубри так же мало преуспел, как и полковник Вудман, хотя и по иным причинам. Казалось, какое-то непреодолимое препятствие стоит на его пути к высокому посту, на который, при нормальном ходе событий, долгая армейская служба давала ему все основания претендовать. Во всяком случае, виновата в этом была не армия. В армии молодым редко удается обойти по службе ветеранов, и только болезненно мнительные люди, вроде полковника Вудмана, станут с этим спорить. Конечно, все не могут стать командующими, но в благословенные времена, когда численность сухопутных войск США составляла несколько миллионов человек, принципы ставились превыше всего и не нарушались даже из-за личной неприязни. Главное — интересы армии. Если долгие годы службы в мирное время не будут вознаграждаться — это уже покушение на основы основ.
Моубри был одного возраста с полковником Россом, но, казалось, нисколько не горевал, что ему не удалось пробиться на вершину служебной пирамиды. Возможно, думал иногда полковник Росс, Моубри в глубине души даже рад, что его не выдвигают на какой-нибудь ответственный пост. Он был вполне доволен своим положением в Оканаре, где весь его штат состоял из пожилой секретарши, миссис Спен, которая много лет работала с ним еще на базе Максуэлл, и старшего уорент-офицера Ботвиника, который, по существу, выполнял обязанности его помощника. Полковник Моубри был работником трудолюбивым и добросовестным. Он сам это знал, знал, что трудится не покладая рук, и, казалось, его нисколько не смущало то очевидное для полковника Росса и даже для генерала обстоятельство, что труд этот по большей части совершенно бесполезен.
