Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
Сквайр извлек на свет божий огромную папку черной кожи, в которой у него хранились самые разные бумаги. Нацепив на нос очки, он принялся перебирать их.
– «Обмер леса, новая изгородь», «лекарство для коров от фермера Хайеса», «счета Добсона»… гм… гм… – бормотал он, читая вслух заголовки. – Вот оно! А теперь прочтите сами. – С этими словами сквайр протянул лист бумаги мистеру Гибсону.
Это оказалось вполне мужское, прочувствованное и разумное письмо, объясняющее старику отцу простым и понятным языком работу, предусмотренную по условиям завещания, душеприказчиками которого являлись сам милорд и еще два или три человека; весьма приличная сумма на расходы, еще более приличное вознаграждение, подвигнувшее нескольких довольно известных личностей предложить себя в качестве кандидатов для ее выполнения. Далее лорд Холлингфорд продолжал, что, имея возможность в последнее время пристально наблюдать за Роджером, особенно после публикации его статьи в качестве ответа французскому остеологу, он пришел к выводу, что в его лице душеприказчики обретут соединение разнообразных качеств, кои в большей степени необходимы для исполнения завещания, нежели у всех остальных соискателей, заявивших о себе к тому времени. Роджера глубоко интересовал этот вопрос, и он приобрел обширные знания по теме. В то же время молодой человек обладает природным даром сопоставления и классификации фактов. Он зарекомендовал себя внимательным и беспристрастным наблюдателем, вполне подходит по возрасту, пребывает в расцвете сил и не связан семейными узами. Здесь мистер Гибсон прервал чтение и призадумался. Его не интересовало, с помощью каких шагов достигнут результат, – он уже знал, в чем тот заключался, – но его внимание приковало к себе вознаграждение, которое действительно было более чем щедрым. После небольшой паузы он вновь принялся перечитывать похвалы, расточаемые сыну в письме к отцу. А сквайр не сводил глаз с мистера Гибсона в ожидании, пока тот не дочитает до нужного места, после чего потер руки и заявил:
– Ага! Наконец-то вы дошли до этого. Эти строки – лучшие во всем письме, не так ли? Да благословит мальчика Господь! Услышать такое, да еще от вига, дорогого стоит. А ведь это не все. Говорю вам, Гибсон, кажется, фортуна вновь поворачивается ко мне лицом! – И сквайр протянул ему очередное письмо. – Оно пришло только сегодня утром. Но я уже начал действовать и немедленно отправил бригадира на место проведения дренажных работ, так что уже завтра с Божьей помощью они возобновятся.
Мистер Гибсон прочел второе письмо, оно было от Роджера. До некоторой степени послание это выглядело крайне умеренным повтором слов лорда Холлингфорда, но с объяснением того, как он отважился на столь решительный шаг, не посоветовавшись с отцом. Во-первых, Роджер не хотел оставлять его в неведении. Во-вторых, он был уверен, что, приняв предложение, начнет вести образ жизни, для которого был подготовлен лучше всего. После этого Роджер перешел к сугубо деловым рассуждениям. Он писал, что прекрасно знает, через какие тяготы и страдания пришлось пройти отцу, когда он вынужден был из-за нехватки денег остановить дренажные работы, и что ему, Роджеру, представилась возможность единовременно занять необходимые деньги под вознаграждение, которое он должен был получить за свой двухгодичный труд. Далее молодой человек сообщал, что он немедленно застраховал собственную жизнь, дабы обеспечить возмещение займа на тот случай, если в Англию живым он более не вернется. Заканчивал он тем, что сумма, одолженная им под такое обеспечение, будет незамедлительно направлена отцу.
Мистер Гибсон отложил письмо в сторону и некоторое время хранил молчание. А потом сказал:
– Ему придется выложить кругленькую сумму, чтобы застраховать свою жизнь для работы в столь отдаленных краях.
– У него есть жалованье члена совета колледжа, – напомнил ему сквайр, несколько обескураженный словами мистера Гибсона.
– Да, действительно. К тому же Роджер – крепкий молодой человек, насколько мне известно.
– Жаль, что его мать не дожила до этого, – негромко обронил сквайр.
– Что ж, кажется, теперь все действительно решено, – заметил мистер Гибсон в ответ скорее на собственные мысли, нежели на замечание сквайра.
– Да! – согласился сквайр. – И они не намерены ждать у моря погоды. Роджер отправится в путь, как только соберет личные вещи и подготовит научные принадлежности. Признаться, я почти жалею, что он должен будет уехать. А вам, похоже, это не слишком-то по душе, доктор, а?
– Нет, совсем напротив, – заявил мистер Гибсон тоном куда более жизнерадостным, нежели ранее. «Пожалуй, придется пойти на хитрость», – подумал он про себя и сказал: – Что ж, сквайр, таким сыном можно только гордиться. Я вам завидую, честное слово. Перед нами парнишка двадцати трех или двадцати четырех лет от роду, заслуживший многочисленные отличия, простой и любящий, как и полагается сыну, – и ни капли зазнайства или притворства.
– Да-да, он стал мне в два раза ближе Осборна, который всю свою жизнь лишь набивал себе цену, не имея ничего за душой, если так можно сказать.
– Перестаньте, сквайр, я не желаю слышать хулу на Осборна. Мы ведь вполне можем хвалить одного, не унижая другого. Осборн не может похвастать таким крепким здоровьем, как Роджер, что и позволило ему сделать эту работу. Давеча я встретил одного человека, который знаком с его наставником в Тринити, и, разумеется, мы заговорили о Роджере. Не каждый день случается такое, что среди твоих друзей появляется старший ранглер, и я, честно говоря, испытываю почти такую же гордость за парнишку, как и вы. Так вот, этот самый мистер Мейсон сообщил мне, что, по мнению его наставника, только половиной успеха Роджер обязан своим умственным способностям, другой же половиной он обязан железному здоровью, которое позволило ему работать усерднее, чем большинству людей, и не испытывать при этом особых мучений. Он сказал, что, несмотря на весь свой опыт, еще ни разу не встречал того, кто бы мог сравниться с Роджером в способности к умственному труду, и что он мог вернуться к занятиям с куда большим рвением, чем остальные, даже после очень короткого перерыва. И я, как врач, склонен в значительной мере объяснять превосходство Роджера сугубо материальной причиной его крепкого здоровья и сложения, что не может поставить себе в заслугу Осборн.
– И Осборн обладал бы им, если бы не сидел взаперти, а больше времени проводил на свежем воздухе, – угрюмо возразил сквайр. – Но он не желает выходить на улицу, разве что только когда ему надо наведаться в Холлингфорд. Надеюсь, – продолжал он, метнув подозрительный взгляд на мистера Гибсона, – он не увивается за одной из ваших девчонок? Сами понимаете, я вовсе не хочу обидеть вас, но Осборн получит поместье, а оно не свободно от обязательств, и, значит, он должен жениться на больших деньгах. Не думаю, что сумею как-то помешать в этом смысле Роджеру, но Осборн – старший сын, и этим все сказано.
Мистер Гибсон покраснел и даже на миг почувствовал себя оскорбленным. Но потом он сообразил, что в словах сквайра есть доля правды, да еще вспомнил о старой дружбе, связывающей их долгие годы, и потому коротко ответил:
– Не думаю, что имеет место быть что-либо в этом роде. Как вам известно, дома я бываю редко, но я ни разу не видел и не слышал чего-либо, что дало бы мне повод подозревать, будто назревает нечто подобное. Если такое случится, я немедленно дам вам знать.
– Послушайте, Гибсон, прошу вас, не обижайтесь. Я рад, что есть такой славный дом, куда мои мальчики могут пойти, и я благодарен вам и миссис Гибсон за то, что вы так радушно принимаете их. Только давайте оставим в стороне любовь, ни к чему хорошему это не приведет. Вот и все. Я не верю, что до тех пор, пока я жив, Осборн сумеет заработать хоть фартинг, чтобы содержать супругу, а если я умру завтра, ей придется принести с собой какие-то деньги, чтобы вызволить поместье из долгов. И если сейчас я заговорил совсем не так, как раньше, – резче, чем, возможно, следовало бы, – то это потому, что на меня свалилось великое множество забот, о которых никому, кроме меня, не известно.
– Я не собираюсь оскорбляться, – заявил в ответ мистер Гибсон. – Но давайте поговорим начистоту. Если вы не желаете, чтобы ваши сыновья бывали в моем доме так часто, как они это делают, будьте любезны сказать им об этом сами. Мне нравятся ваши мальчики, и я рад видеть их. Но если они все-таки приходят, вы должны смириться с последствиями, а не винить меня или их в том, что может выйти из частого общения двух молодых людей и двух юных женщин. Более того, как я уже говорил, в настоящий момент я не вижу никаких признаков того, чего вы опасаетесь. И я сразу же сообщу вам о первых симптомах, которые замечу, но дальше этого я заходить не намерен. И если в будущем у них возникнет привязанность друг к другу, я не стану вмешиваться.
