Дженет Уинтерсон - Тайнопись плоти
- Луиза, я люблю тебя!
Она нежно прикрыла мне рот ладонью и покачала головой.
- Не говори так сейчас. Пока не говори. Ты можешь не думать так на самом деле.
Мои возражения были столь эмоциональными, что сделали бы честь рекламному агенту. Конечно, эта модель - самая лучшая, самая важная чудеснейшая и даже ни с чем ни сравнимая. Существительные в наши дни обесцениваются, если к ним не подбирается пара прилагательных в превосходной степени. Чем больше их, тем неубедительнее звучало. Луиза не отвечала ничего, и речь моя наконец иссякла.
- Я просто хотела сказать, что думать так на самом деле может оказаться для тебя невозможным.
- Но у меня нет семьи.
- И это дает тебе чувство свободы?
- Во всяком случае, у меня больше свободы.
- Но и меньше постоянства. Видишь ли, я сомневаюсь не в том, сможешь ли ты оставить Жаклин, а в том, сможешь ли ты остаться со мной.
- Но я люблю тебя.
- Но ведь у тебя были другие, и вы, в конце концов, расставались.
- Другие не показатель.
- Знаешь, мне не хотелось бы стать просто еще одним скальпом на твоем тотемном столбе.
- Луиза, но ты ведь сама этого хотела.
- Я только пошла на это. А хотели мы вдвоем.
Что все это значит? Мы занялись с ней разок любовью. Мы знакомы лишь несколько месяцев, и она уже начинает выяснять, гожусь ли я для долгой связи? Так я ей и говорю.
- Так это правда, что для тебя я - просто скальп?
Ее слова злят и обескураживают меня.
- Луиза, ведь я не знаю тебя. Мне хотелось разобраться с собой и избежать того, что сегодня произошло. Ты действуешь на меня так, что я этого не понимаю! Я понимаю только, что из-за тебя я теряю контроль над собой.
- Значит, говоря, что ты меня любишь, ты просто пытаешься обрести над собой контроль? Для тебя это просто достаточно привычная стезя - роман, ухаживания, всякие там ураганы страсти.
- Я не хочу контроля.
- Не верю.
Нет так нет! Ты права, что не веришь мне. На самом деле это мелкие уловки. Я встаю с кровати и нашариваю одежду. Она оказалась под ее нижней юбкой. Я беру вместо своей одежды ее юбку.
- Можно мне ее взять с собой?
- Что - охотничий трофей?
В ее глазах стоят слезы. Зря я обижаю ее. И не нужно было рассказывать про моих бывших подружек. В общем, тогда мне хотелось просто посмешить ее, и она правда веселилась. Теперь же у нас на тропе - шипы и колючки. Луиза не доверяет мне. Дружба со мной приятна. Любовная связь - смертельно опасна. Понятно: на ее месте мне бы тоже так казалось. Я опускаюсь на колени перед ней и прижимаюсь грудью к ее ногам.
- Скажи мне, чего ты хочешь, - я все сделаю.
Она гладит меня по голове.
- Я хочу, чтобы мы были вместе и забыли все прошлое. Забудь свою роль. Забудь, что было в других спальнях, с другими. Приди ко мне заново. Никогда не говори, что ты меня любишь, пока не придет день, и ты не докажешь это на деле.
- Но как я смогу это доказать?
- Этого я сказать не могу.
Лабиринт. Пройдите лабиринт, и ваше заветное желание сбудется. Но если вы не пройдете, то застрянете навсегда среди негостеприимных стен. Это что же, испытание? Недаром Луиза напомнила мне героиню готического романа, и дело не только во внешнем сходстве. Похоже, она твердо решила, что я могу заслужить ее благосклонность, лишь полностью порвав со своим прошлым. В мансарде у нее висела картина Бёрн-Джонса "Любовь и паломница". Ангел в светлом одеянии ведет за руку измученную путницу со стоптанными в кровь ногами. Паломница - в черном, край плаща зацепился за острые шипы густых зарослей колючек, из которых они с ангелом только что вышли. Луиза тоже хочет вывести меня? Но желаю ли я, чтобы меня вели за руку? Она права, мне не хочется пока всерьез это обдумывать. У меня и оправдание для этого есть: надо что-то решать с Жаклин.
Идет дождь, когда я покидаю дом Луизы и сажусь в автобус к зоопарку. В автобусе битком, в основном - женщины и дети. Усталые измученные женщины усмиряют своих перевозбужденных чад. Один ребенок попытался засунуть голову своего брата в портфель, из которого на пол высыпались учебники, и молодая мамаша впала в неистовство. Она готова убить своего ребенка. Почему такая работа не учитывается в графе "рост национального дохода"? "Потому что неизвестно, как можно это посчитать", - отвечают экономисты. Они, наверное, не ездят в автобусе.
Я схожу у главного входа в зоопарк. Парень в проходной будке один, он устало положил ноги на турникет, мокрый ветер хлещет в окошко, и брызги долетают до его портативного телевизора. Он даже не глядит в мою сторону, когда я укрываюсь от мороси под плексигласовым слоном.
- Зоопарк закрывается в десять, - загадочно бормочет парень. - Но после пяти уже никого из начальства.
"Никого из начальства после пяти". Голубая мечта любой секретарши. На пару секунд это меня забавляет, но тут я замечаю Жаклин - она идет к воротам. Берет надвинут, чтоб защититься от мороси. Из хозяйственной сумки, набитой продуктами, торчат стрелки зеленого лука.
- Вечер, дорогуша, - буркает парень, не разжимая губ.
Меня она не замечала. Мне захотелось спрятаться за слоном, а потом неожиданно выскочить и пригласить ее поужинать.
Мне часто тянет на такие романтические фокусы. Это неплохой выход из различных реальных ситуаций. Ну кто пойдет ужинать в половину шестого? Или кому придет в голову предложить романтическую прогулку под дождем, когда вы с набитыми сумками, подобно тысяче озабоченно спешащих пассажиров, направляетесь домой? "Давай-давай, - подбадриваю я себя. - Вперед!"
- Жаклин! (Мой окрик достоин отдела криминальной полиции.)
Она поворачивает голову, лицо ее сияет, она радостно всучивает мне тяжелую сумку и поплотнее кутается в плащ. Идет к автостоянке, рассказывая мне попутно, как прошел сегодняшний день, что-то про кенгуру валлаби - нужно было его успокоить, а знаю ли я, что в зоопарке над ними ставят эксперименты? Им отрубают головы, живым - в интересах науки.
- Но это не в интересах валлаби?
- Нет, конечно. Почему бедные животные должны страдать? Ты ведь не хочешь отрубить мне голову просто так, ради интереса?
Меня передернуло. Она, по-видимому, шутит, но на шутку не похоже.
- Зайдем куда-нибудь выпить кофе и съесть по пирожному.
Я беру ее под руку, и мы, обойдя стоянку, направляемся к чайной, которая обычно обслуживает посетителей зоопарка. Там хорошо, совсем по-домашнему, когда пусто, а сегодня посетителей как раз нет. Зоопарк отдыхает, зверье должно быть благодарно дождю.
- Ты обычно не встречаешь меня с работы, - сказала она.
- Обычно нет.
- Мы что-то празднуем?
- Нет.
Окна целиком покрылись капельками дождя. Ничего не видно.
- Это из-за Луизы?..
Кивок, я нервно кручу в пальцах десертную вилку, колени уперлись в жесткую крышку деревянного кукольного столика. Все как-то негармонично. Мой голос слишком громок, Жаклин - слишком маленькая, а женщина, автоматически выдающая пончики, рискует раздавить стеклянный прилавок, опустив на него мощную грудь. А вдруг она опрокинет пирамиду из шоколадных эклеров, и всех посетителей забрызгает поддельными сливками? Моя мама всегда говорила, что я плохо кончу.
- Вы с ней видитесь? - Это испуганный голос Жаклин.
Раздражением меня пробирает до печенок. Хочется зарычать - собака я и есть собака.
"Конечно, мы с ней видимся. Я вижу ее лицо на каждом углу, в каждом закоулке. На каждом заборе, на любой монете в кармане. Вижу ее, когда смотрю на тебя. Вижу ее, когда и не смотрю на тебя".
Конечно же, я не говорю ничего подобного, а начинаю мямлить обычное в таких ситуациях: да, понимаешь, все так изменилось... ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ, тупая уловка. Да нет, это я все меняю. Ничто не меняется само по себе, это не времена года - течение событий меняют люди. Есть жертвы перемен - не бывает жертв вещей. Зачем прятаться в хитросплетения слов? Жаклин от этого легче не будет - легче будет только мне. Этим, наверное, я сейчас и занимаюсь.
Она говорит:
- Я-то надеялась на перемены...
- В переменах все и дело, понимаешь?..
- Я думала, перемены в тебе уже произошли. Я помню твои слова: что ты не будешь больше так поступать. Что ты хочешь жить по-другому. А мне сделать больно - так легко.
Она говорит правду. Не думаю, что мне удалось бы смириться с чтением утренних газет или возвращением домой к шестичасовым вечерним новостям. Хотя слова мои были искренними, это был обычный самообман.
- Понимаешь, Жаклин, я не хожу снова вокруг да около.
- А что же тогда ты делаешь?
Хороший вопрос. Можно подумать, что некий дух следит за мной с небес и на чистом английском языке объясняет мне, что именно я делаю. Хотелось бы мне иметь уверенность компьютерного программиста, убежденного, что на всякий правильно поставленный вопрос всегда имеется правильный ответ. Почему я не действую по плану? Как глупо это будет звучать, если я признаюсь, что ничего не понимаю, и пожму плечами - эдакое бессмысленное создание, что умудрилось влюбиться и не может объяснить, почему. С моим солидным опытом следует быть в состоянии объяснить, что со мной. Однако в голове у меня вертится одно-единственное имя - Луиза.
