Джон Квирк - Победители без лавров
— В такую минуту, Пит, тебе можно многое простить. Но не перегибай палки. Я ваш доктор. У меня есть знания и профессиональный опыт, и я много работаю ради вас. Подумай об этом. Я имею право на уважение. Но вы должны уважать и самих себя. Вы оба были достаточно взрослыми, чтобы пожениться и родить этого ребенка. Теперь вы узнали, что он ненормален. Медицина не может объяснить, почему это так. Человек в таких случаях бессилен. Вы не должны закрывать глаза на реальность и тешить себя несбыточными надеждами. Чем скорее вы признаете этот факт, тем скорее сможете что-то предпринять. В этом нельзя винить бога, врачей или вас самих. В этом никто не виноват.
Пит молча оделся. Застегнул чистую рубашку, зашнуровал ботинки, потом спокойно спросил:
— Так что же делать?
— Вот это — другой разговор. Недавно открылся приют для таких детей, отдайте его туда. Там за ним будет хороший уход. Если хотите, я подам заявление.
Эллен возразила.
— Каков бы он ни был — он наш, и заботиться о нем должны мы.
— Эллен Фоли, ты решила быть мученицей до конца! — Но тон Блэка тут же смягчился. — Нет, я беру свои слова назад. Это естественный материнский порыв. А теперь послушай меня. Ты ждешь второго ребенка. Их у тебя будет много — с таким-то ирландским сложением и таким мужем. Вот почему ты сейчас обязана решить, что отдашь свои заботы тем детям, которым они нужны, и забудешь того, кому помочь не можешь. Отдай его в приют, где он будет счастлив, несколько это возможно, среди подобных себе.
Глаза на скорбном лице Эллен были сухи.
— Доктор Блэк, мать не перестает любить ребенка, даже если он урод. Наоборот, она любит его еще больше, потому что он больше нуждается в любви.
— Мы отправим его в приют, где ему будет лучше, — вмешался Пит.
Эллен посмотрела на мужа.
— О ком ты заботишься? О ребенке или о себе?
— Ты слышала, что сказал доктор. Конечно, о ребенке.
— Я спрошу отца Ханнигана. Пусть он решит, должны ли мы нести кару за наш грех.
Вопреки ожиданиям доктора Блэка отец Ханниган объявил, что несчастного ребенка нельзя отрывать от родного дома и любящей матери.
Но Пит Данковский решил иначе. Он пошел на вокзал и позвонил в приют. Ему ответили:
— Мы пока не можем брать детей в таком возрасте. Мы примем ваше заявление, а вы обратитесь к нам снова, когда ему исполнится три года.
Вернувшись домой, Пит подошел к сыну. Бессмысленный взгляд упрекал и жег его. Пит пробормотал:
— Ты мне не нужен. И я от тебя избавлюсь.
Он терпел эту занозу, пока не родилась дочь Кэтлин. И терпел еще год, но горечь и злоба в нем росли. Лицо сына-идиота маячило перед его глазами даже в кромешной тьме шахты. А дома он видел это лицо во всей его чудовищной реальности и мрачнел еще больше.
За неделю до рождения третьего ребенка Пит напился в притоне Билли Грина в Шони и злобно бормотал в стакан с виски:
— Мочи мне с тобой нет. Убью я тебя!
Стив Дворак спросил с любопытством:
— О чем это ты?
— Не твое собачье дело.
Пит отправился в Фрогсберг и явился в приют.
— Вы сказали, что возьмете ребенка, когда ему исполнится три года, — заявил он директору. — Ну, так берите его.
Директор вежливо объяснил, что приют слишком мал и не может вместить всех желающих: тысячи несчастных детей ожидают приема. Не хватает сестер, врачей, коек, Теодор Данковский стоит на очереди, но надо еще подождать, пока не будет увеличено число мест.
Пит возмутился:
— Я записался больше двух лет назад. Сколько людей вы пропустили без очереди? К кому я должен обратиться, чтобы попасть к вам?
Директор молча пожал плечами.
— Кто к вам пролез по знакомству? Как им это удается?
— Не знаю, о каком знакомстве вы говорите, — сказал директор без тени улыбки на лице. — У нас существует приемная комиссия. Вы состоите на очереди. Больше ничего я вам, Данковский, сообщить не могу. Когда освободится место для вашего мальчика, мы известим вас.
— У вас тут есть полаки?
— Не понимаю.
— Нет, понимаете, черт побери! Католики у вас тут есть?
— Еще раз говорю: когда будет место, мы известим вас. По почте.
Пит молчал до тех пор, пока Эллен не разрешилась второй дочкой, а когда она очнулась от наркоза, спросил небрежно:
— Какое женское имя лучше всего подходит к фамилии Бэттл?
Эллен с недоумением посмотрела на него.
— Ты глядишь на Питера Бэттла, Эллен Бэттл.
Эллен ничего не поняла, но доктор Блэк понял.
— Ты это сделал Пит?
— Да. В Фрогсбергском суде.
— И зря!
— А почему зря, доктор Ковальский?
— Потому, что ты потом пожалеешь, как я. Главное, что мы оба предали свой народ. А ведь могли бы многое сделать, оставаясь полаками. Например, заставить здешних людей переменить мнение о поляках. В том-то и беда, что как раз лучшие представители малых народов слишком часто становятся отступниками.
— Что бы вы ни говорили, доктор Ковальский, меня это не трогает.
— Может, кто-нибудь все же объяснит, в чем дело? — вяло, сонно спросила Эллен.
— Пит переменил фамилию.
— На Бэттла? Зачем?
— А что плохого в этой фамилии?
— В Данковском тоже нет ничего плохого. Я согласна с доктором. Не следует стыдиться, что ты тот, кто есть.
— Кто есть! Послушала бы ты, как ты это сказала! А ведь лучше быть полаком, чем нищим ирландцем!
— Сейчас не время ссориться, — вмешался доктор Блэк.
— Я ведь не для себя старался, а для ребенка, — сказал Пит. — Думал, у нас будет мальчик. И когда он стал бы футболистом, эта фамилия ему больше бы подошла. И репортерам легче запомнить Бэттла.
— Бедный самоотверженный Пит Бэттл! — сказал доктор. — Вечно печется о других, а не о себе.
— Я вас, кажется, не спрашивал, доктор Ковальский.
█
Пит Бэттл с одинаковым хладнокровием переносил и насмешки своих товарищей-шахтеров и отцовский гнев. Теперь у него была цель и мнение других уже не имело значения. Он видел себя уже не Питом Данковским из Суит-Уотера, а Питом Бэттлом из Акрона, штат Огайо. Правда, не совсем еще из Акрона: туда он уедет, как только скопит триста долларов. Триста долларов.
Скопив двенадцать долларов, он поехал на пароме на другой берег Канавы, чтобы отпраздновать это событие в кабаке Билли Грина, который теперь уже открыто торговал спиртными напитками, несмотря на существовавший в Западной Виргинии сухой закон. После этого празднования из двенадцати долларов у него осталось всего три, так как он три раза угощал незнакомую компанию, которая сразу же признала его Питом Бэттлом.
Триста долларов — большие деньги. Как их накопить, если ты получаешь всего сто в месяц? Все же он решил попробовать. К октябрю 1917 года в сейфе Винсента Карстайрса хранилось сто двенадцать его долларов, и Пит впал в угрюмое отчаяние. Двенадцатого октября он поставил свое кайло и сказал Уэсли Кэлпепперу:
— А не смотаться ли нам к Билли Грину?
— Да нет, мне домой надо. Жена вот-вот родит.
— И моя тоже.
— Так как же мы можем поехать в Шони? Нам надо быть дома, хоть толку там от нас и чуть.
— Ну, ладно! А выпить у тебя есть?
— Две бутылки самогону. Могу уступить тебе одну за пятьдесят центов.
— Купонами?
Кэлпеппер пожал плечами.
— Можно и купонами. Это даже лучше. Наличные-то я спускаю, как матрос.
Когда они входили в дом Кэлпеппера, до них донесся крик Энн Кэлпеппер, готовой вот-вот разрешиться на руки матери. Уэсли бросился к двери спальни и спросил с тревогой:
— А где доктор Блэк?
Из-за двери послышался голос тещи:
— Уехал в Мэрдер-Крик. Там люди мрут от гриппа, как мухи.
— Кто у него там — родственники?
— Должно быть.
— Чем вам помочь, мамаша?
— Ничем. Главное, не мешайся. Теперь уже скоро. Таких легких родов у нее еще не было.
Энн криво улыбнулась.
— Спасибо, мама, что сказала, а то я не заметила.
— Там мрут, как мухи, а в Суит-Уотере родятся, как мухи, — сказала ее мать.
— А кто еще рожает?
— Эллен Данковская и Нора Фоли.
Уэсли повернулся и крикнул Питу:
— Беги-ка ты домой, Пит. У Эллен начались схватки.
— А где самогон?
— В кухонном шкафчике. Возьми сам. Мне некогда с тобой разговаривать. Жена вот-вот родит.
Пит разыскал бутылку, откупорил и отхлебнул большой глоток. Потом заткнул бутылку пробкой, вышел на улицу и медленно побрел к своему дому.
На крыльце сидел в качалке Казимир. Он сказал:
— У Эллен схватки, Питер.
— Вот как? — безучастно спросил Пит.
— Что это у тебя? Самогон?
Пит не ответил, но отец протянул руку, и он нехотя отдал ему бутылку. Он с тревогой следил, какими большими глотками пьет Казимир, и, не выдержав, потянулся к бутылке.
— А доктор Блэк уехал к больным, — сказал Казимир.
