Андре Дотель - Современная французская новелла
Однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что, если не терять голову, можно как-нибудь спастись. В конце концов собственная гибель его не пугала. Равно как и гибель всех остальных. Главное — это сохранить хладнокровие в момент опасности.
По пути на службу он на всякий случай купил надежный молоток и сунул его в портфель, под бумаги. Молотком можно будет разбить стекло в вагоне и, если понадобится, уложить тех, кто станет ему мешать. Лучше спастись одному, чем погибнуть вместе со стадом.
В этот день несмотря на то, что в вагоне были свободные места, он решил не садиться и всю дорогу стоял возле дверей, готовый в любую минуту выпрыгнуть. Впервые он обратил внимание на пассажиров: одни — счастливые, молодые, беззаботные, другие — серьезные, старые, безучастные, третьи — рассеянные, погруженные в собственные мысли. Он с изумлением обнаружил, что, кроме него, ни один человек в вагоне не дрожит от страха, не прислушивается к стуку колес в тоннеле и никого из них не беспокоит, что с минуты на минуту они будут погребены заживо. Все они пребывали в неведении, в состоянии бездумной, безрассудной уверенности, что им ничего не грозит. Ни у кого и мысли не возникало, что им уготована участь кротов или крыс, застигнутых наводнением в норе. Эти люди вызывали у него чувство брезгливости, и он вдруг начал желать того, чего поначалу так опасался.
В тот день ничего не случилось. Назавтра тоже. Тоннель держался вопреки всему. И казалось, будет держаться вечно. Но внешность обманчива. Всех она вводила в заблуждение — всех, но не его. Уж он то не будет застигнут врасплох в день крушения.
Отсрочка была ему на руку. Она давала ему возможность как следует подготовиться. Он разыскал старую документацию, добыл проектные чертежи, изучил вдоль и поперек все схемы. Он точно обозначил на плане опасный участок, вычислил, до какого уровня может подняться вода, отметил расположение всех проходов и вентиляционных каналов. Он мог теперь рассчитать наперед каждый свой шаг в зависимости от того, в какой точке остановится состав.
Только один пункт вызывал у него сомнение: где следовало находиться ему самому, в голове поезда или в хвосте? Тут требовалось знать заранее и абсолютно точно, во-первых, направление движения, а во-вторых, местоположение поезда в тот момент, когда своды рухнут. Увы, этими данными он не располагал. Поэтому он принял компромиссное решение ездить всегда в середине — в вагоне первого класса. В этом вагоне в часы пик не было давки, и, значит, в нужную минуту он будет свободен в своих движениях. Здесь он даже позволял себе сесть, если находилось свободное местечко у окна. Расстегнутый портфель лежал у него на коленях, молоток был под рукой, так что он чувствовал себя в полной готовности.
Каждое утро, отправляясь на службу, он надеялся наконец помериться силами со стихией, уверенный, что выйдет из этой схватки невредимым. Катастрофа снилась ему по ночам, ни о чем другом он не мог думать. Все время, что он проводил в конторе, он ждал, когда пора будет возвращаться домой, ехать в метро, и мечтал, чтобы обвал произошел именно в тот момент, когда он будет проезжать тоннель. И хотя каждый день приносил ему разочарование, он не терял надежды.
Потом ему стало страшно, что это может случиться без него — до или после того, как он проедет. Чтобы увеличить свои шансы, он решил, несмотря на дальность расстояния, в перерыв ездить домой обедать. Но оказалось, что поесть он не успевает. Едва добравшись до своей улицы, он вынужден был поворачивать обратно, жуя на ходу булку. Потом он просто перестал подниматься на поверхность. Минован опасный участок, он выходил на первой же станции, переходил на другую платформу и ехал назад. Так прошел год, и ничего не случилось. Но он не падал духом: время работало на него.
Однажды он имел неосторожность заговорить на эту тему с одним из своих сослуживцев. О, просто так, не всерьез, словно и не верит в это вовсе. Сказал, будто сон ему такой приснился. Тот расхохотался ему в лицо и посоветовал полечиться. Идиот! Растрезвонил об их разговоре по всему отделу, и насмешкам не было конца. Он был уязвлен.
Тем не менее его уверенность не поколебалась, даже наоборот. Но, поскольку только он один предвидел катастрофу, он почувствовал на себе некоторую ответственность. Чтобы переложить ее на другие плечи, он написал в управление метрополитена. Все ли меры предосторожности приняты? Ведется ли надзор за состоянием тоннеля? Выдерживают ли своды испытание на прочность? Разработан ли план спасательных мероприятий на случай катастрофы?
Ответа он не получил. Ни строчки. Он ощутил почти облегчение. Ему не в чем было себя упрекнуть. Свой долг он выполнил, но никто не пожелал прислушаться к его предупреждениям. Отныне он снова мог спокойно ездить в метро по четыре раза в день, уверенный, что уже никто не предотвратит развязки, которой он так жаждал.
На следующий год он решил не уезжать в отпуск. Разве можно было допустить, чтобы это произошло в его отсутствие? Все выходные он проводил под землей, ездил без конца туда и обратно, искушая судьбу по двадцать раз на дню. Или сидел на станции, которая, по его расчетам, была обречена на разрушение. Он смотрел, как поезда один за другим исчезают в роковом тоннеле. Наблюдал за будущими жертвами, за этими безмятежными людьми, которые, сами того не подозревая, устремлялись навстречу собственной гибели.
Иногда, поскольку он не был человеком бессердечным, ему становилось жаль детей. В такие минуты он взывал к матерям, кричал, чтобы они одумались и не подвергали опасности невинных малюток. Но в ответ получал одни насмешки, и эти же самые дети строили ему рожи или показывали язык. Он умолкал и уже не пытался их остановить.
Как он их презирал, этих блаженненьких, этих слепых людишек, этих женщин вместе с их детьми, а заодно и служащих метро, которые подталкивали их к вагонам, обрекая на бессмысленную смерть в закупоренном железном ящике! Как он их ненавидел! И он напрягал волю, желая изо всех сил, чтобы именно этот поезд не дошел до следующей станции… Но и этот благополучно достигал цели. Что ж, значит, в другой раз.
Однажды, когда пошел второй месяц пятого года, ему показалось, что это наконец случилось. Они как раз проезжали опасный участок, когда от внезапного толчка на него упал пассажир и поезд резко остановился. В то же мгновение в вагоне замигал свет. Не теряя ни секунды, он оттолкнул мешавшего ему пассажира и выхватил молоток. Стекло разлетелось вдребезги, он прыгнул на пути. Остановка была пустяковая, поезд тут же тронулся, и он остался один в тускло освещенном тоннеле. Стараясь держаться стены, он добрался пешком до ближайшей станции. Там его забрали в участок. Он был привлечен к судебной ответственности за хулиганство. Почему он носит с собой молоток? Проступок был явно преднамеренным. Он ссылался на состояние аффекта, но ничего не помогло: его приговорили к крупному штрафу. Пришлось купить новый молоток взамен конфискованного, и все началось сначала.
Каждый день по четыре раза он ездил в метро, постоянно ожидая неминуемой, неотвратимой катастрофы. По вечерам, возвращаясь со службы, он подолгу сидел на станции, которая, по его соображениям, должна была подвергнуться затоплению. Он был терпелив, он надеялся.
Порой его охватывали сомнения. Тогда он укреплял в себе веру чтением газет. Где-то в Иране произошло землетрясение, и целый город превращен в развалины. В другом месте прорвало огромную плотину, и хлынувшая в долину вода произвела страшные опустошения. В Испании завалило в шахте двести человек. В Париже рухнул недостроенный дом, а другой дом внезапно провалился в катакомбы. Где-то еще гигантский оползень угрожает целому району. Итак, всюду, медленно, но верно земля делает свое дело — она предает человека. Значит, его надежды не беспочвенны. Все было по-прежнему спокойно, но, проезжая мимо, он замечал на стенках тоннеля, то здесь, то там, трещину или пятнышко. Цемент тоже делал свое дело: незаметно трескался, покрывался плесенью, пропитывался влагой, покрывался зловещими язвами. Все это рухнет разом, надо только подождать. Он запасся терпением.
На седьмой год, не в силах примириться с мыслью, что катастрофа может произойти без него и он не увидит ее даже издали, он оставил службу. И целиком посвятил себя ожиданию.
Каждое утро он спускался в метро вместе с первыми пассажирами и оставался там до тех пор, пока последний поезд не уходил в депо. Его зрение и слух находились в постоянном напряжении, он готов был уловить малейший сигнал, отмечал для себя самые незначительные изменения, и все ждал, курсируя взад и вперед под прогнившими сводами.
Он стал свидетелем многих несчастных случаев: видел, как поезда сходили с рельсов, видел лобовые столкновения, аварии в электросети; видел самоубийц, раздавленных пьяниц, преждевременные роды. Но все это оставляло его безучастным, он не позволял себе отвлекаться. Однажды на его глазах слепой попал под поезд; он вполне мог его спасти, но даже руки не протянул, ибо в тот момент его гораздо больше занимал глухой рокот, происхождение которого он тщетно пытался определить. Однако и на этот раз его надежды были обмануты: слепой при падении издал пронзительный крик, который разбудил храпевшего на другом конце платформы человека. После этого он стал еще внимательнее, чтобы избежать лишних разочарований.
