Евгений Суровцев - Ганская новелла
А Яу Ману и я экзамены выдержали и на следующий год уехали в город и поступили в среднюю школу.
Не люблю вспоминать те пять лет, что мы там провели. Никто ни с кем не дружил, учиться было трудно. Святые отцы заставляли нас каждое утро ходить в церковь и каждый вечер свершать молебствие. Мне все страшно не нравилось, Яу Ману же — наоборот, тем более что святые отцы души в нем не чаяли, хотя учеником он считался неважнецким, зато лучшим католиком. Он буквально не вылезал из часовни. В первый же год его сделали служкой. Как ему, который не мог запомнить даже собственных записей по истории, удалось выучить все эти латинские выражения, до сих пор остается для меня загадкой. Когда бы я его ни встретил, в руке он всегда держал маленький молитвенник, а губы шептали церковную латынь. Он морщил лоб, а с уст лилось загадочное… Именно церковь разлучила нас. Яу Ману первым потерял ко мне всякий интерес, но для меня он всегда оставался и другом, и братом.
Я человек цивилизованный, к тому же христианин, но мне кажется, что воскресной службы вполне достаточно, чтобы человек мог сохранить святость, иначе зачем бы всемилостивейшему владыке отводить для обычной работы шесть остальных дней недели. Думаю, что именно из-за церкви Яу Ману не смог сдать экзамены на аттестат Кембриджской школы, которые мы сдавали в конце пятого класса. Хорошо известно, что вопросы для этих экзаменов присылают из Англии, поэтому они особенно трудны, и провалиться на них вовсе не считается зазорным. Мне повезло, я довольно успешно сдал экзамены. Уверен, что Яу Ману тоже бы сопутствовал успех, если бы он не проводил так много времени в церкви. Святые отцы настолько хорошо к нему относились, что оставили в школе еще на год, дабы дать ему возможность еще раз попытать счастье. Ничего похожего они бы не сделали, скажем, для меня. Однако известно, что, провалившись на этих экзаменах однажды, ты только чудом можешь сдать их с новой попытки.
Получив аттестат, я не вернулся в свою деревню, а поехал в Секонди поискать работу и кое-как устроился в Британский банк Западной Африки. Я писал Яу Ману, и он иногда отвечал, хотя в письмах его и не чувствовалось особой сердечности.
На следующий год Яу Ману опять провалился. Он пришел к своим церковным покровителям и заявил, что непременно поступит через год, если ему позволят остаться в школе. Святые отцы заверили, что Яу Ману хоть и лучший их ученик за все время, но они вынуждены ему отказать. Если он сохранит добродетель, то господь его не оставит. Они советовали ему не отчаиваться, ибо господь наш Иисус Христос никогда не ходил в среднюю школу и, разумеется, не имел возможности сдавать экзамены на кембриджский аттестат; Петр, первый апостол, был простым рыбаком, а святой Иосиф — всего лишь бедным плотником. Могу подтвердить, что Яу Ману действительно хороший, даже очень хороший христианин, и он сам все это знал. Тем не менее у него была мечта — выбиться в люди, а для начала — уехать в Англию и продолжить образование. Он очень огорчился, что ему не позволили остаться в школе еще на год, но что поделаешь… и он приехал в Секонди искать работу. Управляющий банком не придираясь принял его.
Мне ли не знать, что банковского служащего счастливым не назовешь, но должен признаться, что даже мне поведение Яу Ману казалось странным. Не то чтобы он был плохим работником, скорее наоборот. Аккуратнее всех вел учетные книги, никогда не опаздывал — ни единого раза, а если брал бюллетень, то лишь в тех случаях, когда действительно болел. Но он никогда не смеялся и не шутил вместе со всеми, а уж у нас, банковских клерков, поводов для этого хоть отбавляй. Уж сколько проходит перед нами разных людишек, и смешных, и грязных, и отвратительных, которые и богатыми-то не выглядят, а счета их растут тем не менее как на дрожжах, и, глядя на них, мечтая о лишней копейке, нам ничего другого не остается — только смеяться.
Но Яу Ману никогда не смеялся вместе с нами, даже над той женщиной, которая так тряслась над своими деньгами, что каждую неделю являлась в банк и просила их пересчитать. Да мы и друг над другом постоянно подшучивали. Так, например, когда управляющий впервые дал указание всем приходить на службу в галстуках, мы все ворчали, что это, дескать, Золотой Берег, тропики, а не холодная Англия с ее Арктическим морем. Прямо так и сказали. И что же управляющий? Он засмеялся и спросил: «А эскимосов в Англии, случайно, нет?» И мы засмеялись в ответ, даже не знаю почему. Все, кроме Яу Ману. Он продолжал аккуратно выписывать в столбик все новые и новые цифры. Потом, когда наши богатенькие клиенты стали из-за этих галстуков называть нас «сэрами», мы постоянно посмеивались и подшучивали над этим — все, кроме Яу Ману.
А еще я помню один забавный случай. Наш банк был расположен в европейской части города — в обед мы не успевали ходить домой и поэтому еду приносили с собой. Понятно, что банковским служащим как-то не пристало открыто таскать обеды через весь город, поэтому мы обзавелись вместительными жестянками из-под табака, куда и прятали еду. Трубка в зубах хорошо сочеталась с жестянкой и коробкой спичек. Но вот однажды на одного из нас, Джеймса Саки, жуткого воображалу, который за это получил кличку Янки В Квадрате, по дороге на работу налетел мальчишка-велосипедист. Ерундовый случай, но вы же знаете наш народ. Саки еще и упасть не успел, как вокруг уже собралась толпа. Бедняга попытался удержать свою коробку, но она, увы, выпала у него из рук и раскрылась. И при всем честном народе из нее вывалилось — что бы вы думали? — рагу с арахисовой подливкой. Ничего себе! Толпа просто со смеху покатывалась. Когда Саки пришел в банк, мы уже обо всем знали и от души над ним смеялись. Все, кроме Яу Ману.
Я не думаю, что сам банк или работа в нем действовали на него удручающе. Собственно говоря, банковская суета его совсем не волновала. Дело было в другом — Яу Ману по-прежнему упрямо грыз гранит науки и надеялся поступить в какое-нибудь высшее учебное заведение в Лондоне. Я убедился в этом, попав к нему домой. Когда бы я к нему ни зашел, он вечно что-то зубрил. Над его письменным столом красовалась некая сентенция о великих людях. Мне запомнились две последние строчки:
…пока товарищи их спали,
они трудились ночи напролет.
Именно это и пытался воплотить в жизнь Яу Ману. Он с гордостью заявил мне, что записался на заочные платные курсы сразу в два места. Он разъяснил, что обычно людям достаточно одних курсов, он же предпочел удвоить количество уроков, чтобы дела шли быстрее. Кроме того, он подписался на один английский журнал под названием «Психология», чтение которого должно было поддерживать его морально и открыть секреты успеха и здоровья. Он даже дал мне почитать один номер. Журнал произвел на меня неизгладимое впечатление. В нем было полно разных умных слов, и я с трудом понимал, о чем идет речь. Яу Ману сказал, что это неудивительно — ведь я не читаю журнал регулярно.
— Посмотри-ка сюда, — сказал он, указывая на большую банку в кладовке для продуктов. — Это «Бимакс», пью, чтобы прочищать мозги. Очень эффективное средство, потому и дорогое. Это специально для тех, кто работает головой. За ночь жутко изматываешься, но выпьешь «Бимакс» и свеженьким идешь себе на работу. Я пью и пилюли, стимулирующие работу мозга, такие, как «Про-Плюс» и кое-что посильнее. Заказываю их в Англии, и кучу денег стоят.
Я поинтересовался, не повредит ли все это его здоровью.
— Ну что ты! — воскликнул он. — Кстати, вот что я еще заказал. — Он показал мне каталог с разными картинками и обратил внимание на одну, где были изображены веревки и брусья и еще множество странных вещей. — Из Америки. От Чарльза Атласа, знаешь ли. Так сказать, в здоровом теле здоровый дух.
Когда Яу Ману переехал в Секонди, он перестал ходить в церковь и гораздо меньше разглагольствовал о милосердии всевышнего. Я поначалу решил, что теперь с ним легче будет жить, но ошибся. Хотя он и не вещал, как священник или учитель Закона божьего, зато толковал о том, что понять было невозможно, и я чувствовал себя не в своей тарелке, выслушивая его новые теории. Он сказал, что пересмотрел свои убеждения, но когда я поинтересовался, в каком плане, то ничего внятного не услышал, хотя Яу Ману и употребил множество высокопарных слов вроде «позитивный», «рациональность», «стратегическое усилие». Его комната была завалена книгами, разными бумагами и этими пилюлями, которые, если верить ему, так полезны для мозгов. Пилюли от английских врачей снабжались проспектами, свидетельствующими об их огромных возможностях. На картинках были изображены люди в длинных белых халатах, держащие перед собой разные приборы для тестирования.
Но, несмотря на все это, Яу Ману каждый раз заваливал экзамены. Он ничего об этом не рассказывал, но и так нетрудно было обо всем догадаться. Каждые полгода он просил предоставить ему внеочередной отпуск — так мы узнавали о начале экзаменов. Выйдя на работу, он около месяца держался спокойно и с большим достоинством, как человек, владеющий великой тайной. Однако за всем этим ничего не следовало. Ведь если бы он выдержал экзамены, то немедленно попросил бы повышения по службе или как минимум прибавки к зарплате. Но он оставался на той же должности, получая, как и мы, раз в год традиционную надбавку в десять шиллингов. Вот и вышло, что он по уши влез в долги, чтобы платить за все свои пилюли, книги и заочные курсы. Те, кто рассуждает как восточные мудрецы, задаются вопросом, почему же Яу Ману не попросил ссуды в своем собственном банке, а обратился к ростовщику с его грабительскими процентами. Наивный вопрос, который кажется мудрым лишь с первого взгляда. Мы, банковские клерки, должны быть одинаково щепетильны как с личными, так и с банковскими деньгами. Что подумал бы о нас управляющий, узнай он, что мы живем не по средствам? Может, Яу Ману и свалял дурака, когда поступал на разные там курсы, покупал дорогие книги и эти пилюли, но постольку, поскольку он мечтал о карьере, то был абсолютно прав, обратившись к ростовщику. Многие молодые люди, рассчитывая устроиться в жизни, добывают деньги таким образом, а когда чего-то добиваются, им обычно не составляет большого труда вернуть то, что они задолжали. Очень жаль, что пилюли, которые принимал Яу Ману, не настолько прочистили его мозги, чтобы он все-таки смог сдать экзамены. Но до самого конца он трудился не покладая рук. Может, если бы он время от времени позволял себе отдых, то не довел бы себя до такого истощения. В конце концов, как говорят, работа дураков любит. Когда приходится так много учиться, уже плохо, ну а если нет ни девочек, ни выпивки, ни танцев, кто такое выдержит?!
