Хелла Хассе - Сидр для бедняков
Он мрачно уставился на пакетики кофе, насчитав штук двадцать. Затем резко выпрямился, обхватил голову руками и уставился в пол. Мало-помалу руки слабели, и голова опустилась на колени. В таком положении его и нашел Барендье, разбудил и сказал:
— Поехали ко мне. У меня большой дом в Схевенингене. Да проснись же наконец!
Блекер сонно посмотрел на него. Из уголка рта у него текла слюна.
— Они пока остаются здесь, — объяснил Барендье. — Ну и пусть. Я завтра опять приеду.
Мягкое, пахнущее новой кожей сиденье в «мерседесе» Бареидье было настоящим бальзамом для невидимых ран, нанесенных Блекеру жестким кухонным стулом. Он расслабленно откинулся на спинку и вытянул ноги на покатом полу с мягким ковриком почти под самую приборную коробку.
— Поехали, — сказал Барендье, срывая бумажное колечко с толстой сигары.
Он закурил, спрятал серебристую зажигалку в карман замшевой куртки и нажал на стартер.
Машина почти бесшумно шла по Рейнвардтстраат, мимо Остерпарка, по мокрому асфальту Сарфатистраат и Ветерингсханс.
— Проскочим, как миленькие, — сказал Барендье на Овертоме. — Они не дураки, знают, кого останавливать. Впрочем, мне плевать. Меня полицейские никогда не поймают. Все в ажуре, даже днем. Главное — ездить в новой дорогой машине. Правда, иногда беру «пежо» жены или колымагу КС. Вот тогда, случается, и остановят. Если рано утром, то я им говорю: «Привет, господа! В такую рань и уже проверка? Я не пил, можете нюхать». — Широко разинув рот, Барендье показал Блекеру, как он дышит в лицо полицейскому. — Проверяйте, сколько влезет. Может, на клаксон нажать? Давайте включу тормоз или дворники.
Блекер выглянул из машины и прочел: «Не сомневайся. Бог есть».
— Пит тоже горя не знает со своим «джеком», — продолжал Барендье. — Всего один раз и остановили. Спросили, уплачен ли дорожный налог. «Господа, — возмутился Пит. — Посмотрите на мою машину. Неужели вы могли подумать, что у меня не нашлось нескольких бумажек». — Барендье рассмеялся. — Кретины они все.
Молча они выехали из Амстердама. Где-то около Схипхола Барендье снова заговорил:
— Сестра жены замужем за одним таким блюстителем порядка. Как-то этот остолоп решил вымыть аквариум и насыпал в воду хлорки. Все рыбки подохли.
— Ужасно, — отозвался Блекер, сонно глядя на снижающийся самолет.
— Не могу уснуть на голодный желудок, — пожаловался Барендье.
Он соскоблил ножом жир с мясного рулета, отхватил несколько толстых кусков, разрезал пополам четыре мягких булочки и сделал бутерброды.
— Хочешь? — предложил он Блекеру, поливая бутерброд кетчупом.
— Нет, — отказался было Блекер, но тут же передумал. — Ладно, дай один.
— Ляжешь в этой комнате, — сказал Барендье с набитым ртом. — Вот чем я сейчас занимаюсь. — Он показал на стену, у которой стоял Блекер.
Тот обернулся и увидел карту Нидерландов, поперек которой крупными красными буквами написано «SOS».
— Спасите Голландию, — пояснил Барендье. — Эти карты я продаю по сотне за штуку богатым идиотам, которые хотят показать, что их очень тревожит загрязнение окружающей среды. Кроме фразы «Содержи Голландию в чистоте», я красивым шрифтом вырисовываю фамилию врача или название фирмы. Никогда не видел? Они висят почти в каждой приемной.
— Хороший бизнес, — похвалил Блекер.
— Надо уметь пользоваться моментом, — сказал Барендье и испытующе посмотрел на Блекера. — Ты напоминаешь мне одного чудика. — Он слегка усмехнулся. — Хозяина бара на Корте-Лейдсе. Звали его Пьер. В ту пору я торговал кафелем с изображением фасадов определенных заведений. Как известно, дурной пример заразителен. Никто не хотел отставать от соседа. Моя дешевка расходилась так бойко, что я не успевал снимать трубку. Вот и чудику тоже приспичило. Но когда я доставил ему две сотни штук, он сказал, что заплатит через месяц. А уговор на что? Деньги на бочку, и немедленно, иначе все перебью, предупредил я. Чудик уперся, ну я и швырнул кафель на пол. Побилось не меньше половины. Чудик прямо взвыл, но пришлось раскошеливаться. Сам виноват.
— Конечно, — согласился Блекер. Слишком внушительная фигура была у Барендье, где уж тут перечить.
Пока Барендье убирал рулет в холодильник, Блекер быстро сунул кусок бутерброда в карман пиджака. Пиджак Герри, дом Барендье и ничего своего, подумал он.
Солнечный зайчик скользнул по потолку и растаял. Часы Блекера показывали четверть седьмого. Он поднес их к уху. Тикают. Ноги затекли, и он стал тереть их друг о дружку, но от сухого шуршанья кожи по спине побежали мурашки. Руки, коснувшись ног, тоже похолодели. Он машинально стал одеваться, свернул постельное белье, бросил взгляд на позолоченный автомобильный руль, красовавшийся на стене, и на цыпочках вышел из дома.
На Геверс-Дейнотплейн Блекер застегнул пиджак на верхнюю пуговицу. Ветер пробирался в рукава и лохматил волосы. Он шел, прижимаясь к домам, мимо кегельбана, ресторана «Вишенки» и закусочной, где субботними вечерами иногда покупал жаркое на вертеле. Все было закрыто.
Ветер гнал по бульвару клочок бумаги, который то круто взмывал вверх, то снова опускался, пока не зацепился за фонарный столб. Здесь тоже все будто вымерло. Закрыты ставни магазинчиков, палаток с мороженым и ларьков с селедкой. Чуть поодаль штабель шезлонгов. Возле базальтовых плит променада намело песку, под которым скрылись прибитые волнами обломки дерева и прочий мусор. Пляж был сырой, в мелких ямках от прошедшего дождя. Блекер стоял на самом ветру. Штанины хлопали по ногам, пиджак надулся как парус. Он сунул руку в карман и вздрогнул, нащупав кусок бутерброда. Размахнувшись, он швырнул его прочь и увидел, как ветер подхватил и шмякнул хлеб о плотину. Блекер вытер нос рукавом и посмотрел на небо над высокими жилыми домами. Солнце на миг проглянуло в узкий просвет между облаков и ласково скользнуло по его лицу. Потом опять нахмурило, и все вокруг стало еще более мрачным и холодным, а гребни волн еще более зловещими.
Войти в море, подумал он, не раскидывать руки, когда вода станет по грудь, а продолжать идти в глубину. Меня накроет волной. Потом голова покажется над водой, но вторая волна захлестнет ее, и наконец море проглотит меня, словно я не ходил никогда по земле.
Коварный прилив унесет его, навсегда. Назад дороги не будет, если ему и вздумается вернуться на берег. Лишь через несколько дней море выкинет его труп на песок или на волнорез, где в часы отлива между каменными глыбами образуются бочажки, кишащие всякой морской живностью. Нет, он не пойдет к морю, не снимет пиджак и не положит его на песок. Сейчас его здесь никто не найдет и не взглянет понимающе на море. Что же делать? Куда податься? На той стороне Англия, а дальше, еще дальше опять стою я. О, мир так мал, так ничтожно мал, подумал он. Слезы катились по щекам за воротник, но он не вытирал их, думая, что глаза слезятся от ветра.
Первые прохожие при виде его замедляли шаг и удивленно смотрели на неподвижно стоявшего на ветру мужчину с растрепанными волосами и мрачным лицом. Казалось, он приготовился к прыжку.
Через две скамейки от Блекера, ближе к водителю, сидели пожилые супруги, которые дали ему десять центов, так как он наскреб только пятьдесят два.
— Извините, пожалуйста, — обратился к ним Блекер. — Вы не могли бы одолжить мне десять центов? Боюсь, что я потерял двадцать пять гульденов… Я искал, но…
— Да где же, в такой ветер, — сказала старушка.
— Со всяким может случиться, — поддержал ее муж. — Вы можете ехать с нами, у нас семейный билет.
— Зачем же, Ян, — возразила жена. — Может быть, господину ехать дальше.
Смущаясь, Блекер протянул им два цента сдачи, но старик покачал головой:
— Оставьте себе.
На его бритом затылке проступали жгуты мускулов, и, когда он поворачивался к жене, они сжимались в гармошку. Женщина задумчиво кивала, и тогда сережки в ее ушах забавно раскачивались на отвисшей мочке. Сзади наискосок от Блекера сидел пассажир с мокрой после купанья собакой. Больше в трамвае никого не было. На первых остановках никто не входил и не выходил, поэтому водитель гнал по рельсам, как по треку. Потом он остановился, чтобы посадить прыщавого верзилу со свернутым полотенцем, из которого торчали плавки. Пассажир с собакой сошел на следующей остановке. На полу осталось темное пятно от мокрого собачьего зада.
Трамвай выехал на Эдисоистраат. Блекер нажал на кнопку «остановка», не обратив внимания на красный огонек лампочки. Это парень с полотенцем собирался выйти у бассейна.
Еще в нескольких метрах от индийского магазина Блекер почувствовал запах чеснока и восточных пряностей. Потом увидел жену разносчика молока. Она торопилась к восьмичасовой мессе и не заметила его. Как будто он и не пропадал. Зато трое из десяти ребятишек семейства Хаутзагеров перестали играть в камешки и, разинув рты, вытаращились на него. Ему вдруг показалось, что он не видел этой улицы с ухоженными палисадниками уже несколько месяцев.
