Евгений Суровцев - Ганская новелла
— Пусть подойдет. Мы начинаем испытание, — сказал Армстронг.
До новенького не сразу дошло, что обращаются именно к нему, и он продолжал лежать, когда слова эти прозвучали во второй, а затем и в третий раз. Тогда какой-то громила, сидевший по-турецки на своем одеяле, поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и двинулся к новичку. Подошел, поднял его за шиворот одной рукой и с грохотом поставил на ноги. Потом дал легкого пинка, в результате которого новичок, пролетев несколько метров по воздуху, оказался прямо перед Армстронгом. Сон у него, разумеется, как рукой сняло.
— Спасибо, Коммандо, — с достоинством поблагодарил Армстронг гиганта. Затем, задавая вопросы словно первоклассный юрист, сделал так, что новичок как бы сам рассказал, что зовут его Нана Тотоблито Второй, что он марабут[15], травник и, кроме того, второй по величине колдун-прорицатель в своей округе. Он сообщил также, что его покойный отец, Нана Тотоблито Первый, был неофициальным консультантом по оккультным наукам у бывшего президента страны благодаря своему редкостному дару — видеть будущее. И он, Нана Тотоблито Второй, к счастью, унаследовал это качество.
— Почему вы оказались здесь? — сухо спросил его Армстронг.
— Помогал другу выпутаться из неприятной истории и сам в беду угодил.
— Расскажите суду, что именно с вами произошло.
Дело было так. Мельник Фоли имел от своей совершенно новенькой мельницы одни неприятности — машина непрерывно ломалась. Истратив на ремонт порядочную сумму, он решил выяснить, в чем же все-таки дело, и пожаловался на свои беды марабуту по имени Дайв. После загадочных манипуляций с разнообразными амулетами Дайв объявил:
— Кто-то наложил заклятие на твою мельницу, и пока заклятие не будет снято, никакого дохода от нее ты не получишь.
— А ты знаешь, кто это сделал? — с надеждой спросил Фоли.
— Блохе, прежде чем укусить, надо ведь под одежду забраться, не так ли?
— Значит, это кто-то из моих родственников?
— Это совершенно очевидно, однако не настаивай, чтобы я называл его имя, — сказал Дайв. — Это может принести несчастье.
Однако марабут быстро дал себя уговорить и как бы между прочим обратил внимание Фоли на то, как хорошо живет его младший брат.
— Мой младший брат? Неужели злоумышленник — это он! Но что именно он сделал? — никак не мог поверить Фоли, у которого ни разу не было случая усомниться в любви и преданности брата.
— Он кое-что закопал под твоей мельницей. Оно и сейчас там.
— А ты можешь это обезвредить?
— Конечно. Это мое ремесло. Тебе нужно только приготовить все необходимое, а о плате за труды мы поговорим, когда дело будет сделано.
Фоли достал все, что велел марабут, а Дайва между тем начал беспокоить исход дела, ибо насчет брата Фоли он, разумеется, соврал. Теперь главной его задачей было найти возможность закопать кое-какие предметы у мельницы, и он обратился за помощью к Тотоблито. Тот сначала колебался, но потом согласился.
И вот в день ярмарки, когда множество людей собралось на мельничном дворе, чтобы смолоть зерно, Тотоблито, решив, что в толпе его не заметят, начал поспешно рыть ямку в углу двора.
— Эй, что это ты здесь делаешь? — вдруг спросил кто-то.
— Ничего.
— Но я же видел, что ты рыл яму! А зачем? Ну-ка отвечай!
Привлеченные шумом, вокруг них стали собираться люди, и испуганный Тотоблито бросился бежать. Вслед ему тут же понеслись крики:
— Вор! Держите вора!
Бежать было трудно — Тотоблито расталкивал локтями людей, перепрыгивал через мешки с зерном и не заметил, как в спешке выронил нечто, завернутое в большие зеленые листья. Сверток развалился, и содержимое его высыпалось на землю. Там были собачья голова, высушенный хамелеон, коготь вороны и причудливо переплетенные связки раковин каури. Пока наиболее настойчивые преследовали беглеца, остальные собрали колдовские предметы, изобличавшие его.
Тотоблито быстро поймали и, наверное, избили бы до полусмерти, если бы не заметили особых шрамов на лице и на спине и связок каури на запястьях и лодыжках, означавших, что он колдун. Тогда его отправили в полицейский участок. Полицейские тоже опасались дьявольских сил и ничего ему не сделали. Тем не менее Тотоблито во всем признался. Его соучастник Дайв был немедленно арестован, и оба они предстали перед судом. Однако Дайва, к полному изумлению Тотоблито, оправдали и освободили из-под стражи, а его самого приговорили к трем годам тюремного заключения.
Армстронг довольно долго молчал, затем спросил:
— Как, по-вашему, допустимо сеять раздор между братьями и брать за это деньги?
Тотоблито не ответил.
— Если вы один раз согласились помочь кого-то одурачить, значит, и в другой раз поступите так же — была бы возможность заработать. Вы, марабут, которому доверяют свои самые сокровенные тайны, используете доверие людей, чтобы их же обмануть. Разве это допустимо?
Поскольку Тотоблито продолжал молчать, Армстронг обратился к сокамерникам:
— Джентльмены, у нас здесь уже был один священник. Он называл себя христианином. Помните?
Похоже, никто этого не помнил.
— Помните ли вы некоего Ософо, что провел с нами восемь месяцев лет пять тому назад? Тот, что обещал женщинам поведать ниспосланное ему божественное откровение и либо брал у них деньги, либо спал с ними. Разве вы его не помните?
— Да-да, я помню, — подтвердил кто-то. — Это тот, что ни слова не знал из Библии, а еще христианином назывался?
— Совершенно верно. Так вот, теперь перед нами аналогичный случай, и наказание, разумеется, должно соответствовать тяжести совершенного преступления.
Затем Армстронг прочистил горло, и голос его зазвучал еще более официально и строго:
— За попытку посеять вражду между невинными людьми вы приговариваетесь к четырем пощечинам. Кроме того, вы будете выносить парашу в течение двух недель — нет, в течение месяца, начиная с завтрашнего дня.
Огласив приговор, Армстронг вызвал одного из своих помощников для исполнения его первой части, однако тот заупрямился:
— Ты хочешь, чтобы я ударил колдуна? Даже если бы я был глух, и то понял бы, — глаза-то у меня есть! — что это за птица. Предположим, я ударю его, а моя правая рука возьмет и отсохнет. Чем ты мне тогда поможешь?
Услышав эти слова, Тотоблито от удовольствия улыбнулся во весь рот. Однако улыбка быстро исчезла с его лица, потому что безо всякого приказания со стороны Армстронга на него набросился Коммандо и начал безжалостно избивать. Заключенным пришлось срочно разнять их, пока дело не приняло трагический оборот. Когда Армстронгу удалось восстановить относительную тишину, он попросил Коммандо объяснить свое поведение. Тот моментально скинул рубаху и медленно повернулся кругом, чтобы каждый мог полюбоваться покрывавшими его тело страшными шрамами.
— Видите? А знаете, откуда это? Битые бутылки. Мне нанесли шесть ран на спине и две на груди, потому что я поверил одному гаду, вроде вот этого колдуна. — Коммандо осмотрелся и убедился, что его все слушают. Потом вдруг рявкнул: — Яо, Кофи Менза и ты, Квами, подойдите ближе! Слушайте, что сделал со мной человек из вашего гнусного племени ибо!
Двадцать лет тому назад, когда Коммандо было лет восемнадцать, он жил в Кумаси и считался одним из активистов Народной партии конвента[16]. В обязанности молодых активистов входило поддержание порядка во время митингов, организуемых НПК, деятельности которой постоянно пыталась помешать оппозиционная партия[17]. Между политическими противниками происходили яростные стычки, и в ход пускались дубинки, велосипедные цепи, ножи, бутылки с горючей смесью и вообще любое оружие, оказавшееся под руками. В результате кому-то выстрелом сносило половину физиономии, у кого-то оказывались выпущенными кишки или утрачена конечность, кто-то лишался глаза или уха.
Коммандо и его дружкам пока везло, и они выходили из подобных переделок, отделавшись, как говорится, легким испугом. Однако чувствовали, что нельзя дольше полагаться на счастливую случайность, если речь идет о собственной безопасности, и решили искать помощи у известного колдуна Адаму Банда, который славился тем, что не боялся никакого оружия.
В то время жил в Кумаси один дагомеец, и поговаривали, будто он обладает куда большим могуществом, чем Адаму Банда. Звали его Атидахо. И вот, когда все остальные направились к Адаму Банда, Коммандо предпочел пойти к Атидахо, надеясь получить совершенно исключительное средство для самозащиты.
Явившись к Атидахо с визитом, он был препровожден одним из прислужников к круглой хижине, стоявшей чуть поодаль от остальных. Перед входом в нее росло небольшое деревце. В развилке, образованной тремя наиболее крупными его ветками, был укреплен черный горшочек, над которым висел полувыпотрошенный цыпленок с вываливающимися наружу кровоточащими внутренностями. К этим же веткам была подвязана циновка, заменявшая дверь.
