Лилия Фонсека - Современная африканская новелла
Окон в тетиной спальне не было, и круглый год в ней царил мрак. Мбете входил туда со свечкой и оставался какое-то время один. Потом он звал нас. Тетя заходила первая, мы тянулись гуськом за ней. Все было готово к сеансу: Мбете аккуратно раскладывал и расставлял принесенные им предметы. Он предлагал нам сесть. Мы рассаживались — кто на небольшой тетиной кровати, а кто прямо на прохладном земляном полу.
С этого момента нам строго воспрещалось говорить, одна тетя могла задавать вопросы. И она уж на них не скупилась, страшно обеспокоенная тем, как бы Мбете случайно не переврал что-нибудь в своем колдовском ритуале: ведь речь шла о спасении наших жизней! (Сколько он ни колдуй, ей все казалось мало.)
Рассадив нас, Мбете шел притворить дверь и произносил несколько слов, совершенно непонятных и адресованных злым духам, которые упорно не желали понять, что в тетиной комнате делать им совершенно нечего. Выставив упрямцев, Мбете подходил к нам. Он молча сверлил нас взглядом, и мы понимали, что он вселяет в нас какую-то таинственную силу. Теперь после предварительной подготовки можно было приступать к самому главному.
Из белого мешочка колдун сыпал на пол тонкий песок так, чтобы струйка образовала круг. В середину этого круга он ставил эмалированный тазик с водой (не из-под крана!).
«Аш… Аш… Аш…», — шипел Мбете, трижды скрестив руки над тазиком, а потом, опустившись перед ним на колени, обращался с молитвой непосредственно к своему духу-покровителю…
Надо сказать, что и в обычной жизни Мбете был существом двуликим. Как-то в один прекрасный день он, увлеченный примером многих своих соотечественников, решил перейти в христианскую веру. Ведь если ты крещен, в глазах белых ты уже не заблудшая овца и вполне достоин царствия небесного, а следовательно, уважительного отношения и здесь, на земле. Но когда Мбете обратился к священнику с просьбой окрестить его, тот заявил, что крестить человека, связанного с нечистой силой, невозможно и если Мбете действительно хочет приобщиться к царствию небесному, то он должен раз и навсегда отказаться от колдовства. Долго не думая, Мбете согласился. Пастор горячо поздравил его, и с этого дня бывший колдун стал посещать уроки катехизиса вместе с толпой мальчишек, которые годились ему во внуки. Вскоре Мбете принял крещение и очистил свою душу от скверны, в том числе и от колдовства.
Но дьявол не дремал. Как известно, он изобрел голод, именно чтобы досаждать честным богобоязненным людям. Напустил он его и на Мбете. А ведь единственным ремеслом, известным Мбете, было колдовство. Чем же было заняться? Искать работу? Просить милостыню? Положение осложнялось еще одним обстоятельством. Если верить рассказам покойного деда Мбете, то бывший колдун происходил по прямой линии от тех древних людей, которые первыми увидели на своей земле белых или, как их тогда называли, красноухих пришельцев. И при таком происхождении прикажете бегать искать поденную работу или клянчить милостыню? Потому-то Мбете, когда ему уже совсем подвело живот, и решил взять назад обещание, которое дал священнику. Нет, слишком недальновидно с его стороны было посылать дьявола ко всем чертям!
…Итак, мы сидим со свечой в закрытой комнате, а Мбете шипит и трижды скрещивает руки над тазиком с водой (не из-под крана!). Потом он выкрикивает несколько непонятных слов, очевидно ругательства в адрес людей, желающих нам зла, берет белый камень и погружает его в воду очень осторожно, так, чтобы расходящиеся по воде круги можно было пересчитать. Он считает их: раз, два, три… девять! Тут он дует на свечу, и мы оказываемся в полной темноте (это средь бела дня!). Проходит минута, другая. Тишина.
Потом Мбете испускает что-то вроде рычания, странно похожего на храп. Неужели он преспокойно заснул, позабыв о нас?! Да нет, невозможно. Если о нас он, допустим, мог забыть, то об ужине — вряд ли!
Тем временем мы привыкали к темноте и постепенно начинали различать силуэт Мбете. Я совершенно не сердился на него за то, что он погасил свечку: в конце концов, она его собственность, да и вообще колдовать полагается в темноте.
Тем временем Мбете освобождал зеркало от белой материи и принимался в него глядеть. Правда, в такой темноте разглядеть там можно было немного, но я знал, что это не просто зеркало, а окно в таинственный мир, через которое Мбете видел наше будущее.
«Вижу толстяка, — объявлял он, — этот толстяк живет рядом с вами и терпеть вас не может. Он разжигает костер большой-большой и собирается на нем что-то сжечь…»
«Не что-то, а кого-то!..» — взвизгивала тетя. Она догадалась, о каком толстяке идет речь. Его звали Елимби. Он жил в нашем квартале, его дом был метрах в двухстах от нашего. По общему признанию, у Елимби не только дурной глаз, но и злое сердце. Если в нашем квартале случалось убийство, подозрение сразу же падало на него.
Когда я встречал Елимби на улице, меня охватывал страх, а он, как нарочно, всякий раз норовил со мной заговорить, да еще самым ласковым и мягким голосом. Представьте только, человек, который по самым точным сведениям продал черту души своей матери, отца, трех братьев и сестры, вдруг начинает с вами любезничать. Зачем это ему надо? Да разумеется, чтобы продать черту и вашу душу, если резервы родственников будут израсходованы.
Вызывал подозрение и толстый живот Елимби. Говорили, что он так раздулся из-за множества проглоченных Елимби талисманов. В общем, я никому не пожелал бы такого соседа.
Конечно же, стоило Мбете увидеть в магическом зеркале толстяка, мы сразу поняли, что это Елимби. Хуже всего был большой костер, на котором Елимби собирался что-то жечь. Нетрудно было представить состояние моей тети!
«Наверное, он хочет сжечь кого-нибудь из нас!» — стонала она.
«Подожди, Наки, подожди, — бормочет Мбете, — дай мне хорошенько разглядеть, в чем там дело… Подожди… Вот толстяк вошел в дом… Сейчас он вытащит оттуда свою добычу… Не беспокойся, если он и в самом деле захочет сжечь кого-нибудь из вас, не так-то просто ему будет это сделать…»
Едва различая друг друга в темной комнате, мы сидели и ждали, замирая от страха. Меня трясло как в лихорадке: я ни секунды не сомневался, что из всей нашей семьи Елимби выберет для костра именно меня. Иначе быть не могло, недаром же последнее время он так часто встречался мне на улице!
«…Однако он не слишком торопится выходить из дома с добычей. В чем же дело? Ага, выходит наконец! — кричит Мбете. — Но что я вижу… он борется с кем-то! До чего же он силен, этот колдун… Так и мешает мне смотреть, так и мешает! Скорей, скорей, Наки, дай мне кусок белой материи, я протру зеркало: может, лучше будет видно… Только сама-то держись подальше, как бы чего не вышло!»
Тетя передает Мбете тряпку и отскакивает назад. Она совсем растерялась. Ее страх перерастает в ужас.
Мбете протирает зеркало и испускает дикий вопль:
«О-о-о-о-о! Наконец-то разглядел… Да что же это такое, Наки? Чем ты ему так насолила?»
«Как?! Значит, он хочет сжечь… меня?» — вопит тетя.
«Тебя, тебя, это уж точно. Он уже потащил тебя к костру…»
«Детки мои, — стонет тетя, — что же теперь со мной будет? На кого я вас оставлю?»
«Ма-а-а», — хнычет маленькая Минда.
Мы вторим ей дружным хором. Да и как не плакать, зная, что злой колдун хочет сжечь тетю на костре. Ведь даже если он не сделает этого, все равно — мы хорошо знаем — ровно через девять дней тетя должна будет умереть. Теперь только один Мбете может ей помочь.
«Нет, Наки, не отдам я тебя этому мерзавцу! Не могу отдать! Ты хорошая, добрая женщина, не заслужила ты такой смерти… Придется мне тебя защищать… Потерпи немного, сейчас я все приготовлю…»
А мы по-прежнему ревем. Ревом дружным хором.
Мбете рывком кидается к двери с явным намерением открыть… ах нет! чтобы закрыть ее еще плотнее. (Конечно, главное не пускать в комнату злых духов!) Вернувшись к нам, он быстро вытаскивает из мешочка травы и поджигает их. Пламя вспыхивает, ослепляет нас и гаснет. Теперь комната кажется еще темнее, и в ней сильно пахнет горелой травой.
Я изо всех сил таращу глаза, чтобы рассмотреть, как Мбете спасает тетю. А он взял табачный лист, свернул из него громадную сигару и закурил. Потом опять стал смотреть в зеркало. Что он там может видеть, кроме своей физиономии, освещенной огоньком сигары? Увы, на большее у меня не хватает воображения! Между тем Мбете свободной рукой вычерчивает в воздухе какой-то рисунок: не то занавес, не то стену. Позднее он дал нам следующее объяснение: в магическом зеркале он видел, как Елимби снова скрылся в хижине, оставив свою жертву у костра. Тогда Мбете, пользуясь отсутствием злого колдуна, решил отгородить от него жертву глухой стеной. Эту стену он и рисовал в воздухе.
Сообразительность Мбете в какой-то мере нас успокаивает. Однако наивно думать, что такого могучего колдуна, как Елимби, можно одолеть с первого раза, и мы это понимаем.
