Зухра Сидикова - Актриса
Она решила идти не по центральной улице, где ее могли встретить возвращающиеся со свадьбы мама с дядей Володей, а по берегу канала. В этот час здесь было тихо и пустынно. Дина шла по каменистому берегу, под ногами шуршала крупная галька, иногда она поднимала камушек и бросала его в воду, подпрыгивая на одной ноге, стараясь подкинуть камень так, чтобы он вошел в воду плавно и без брызг. У ребятни, все лето спасающейся от изнуряющей жары в холодной, коричневой от примеси глины, воде, это называлось бросить "свечку".
Справа от канала, через гравийную серую дорогу, в низине, стояли дома, и Дина видела сверху дворы – с топчанами, тутовыми деревьями, огородами. В одном из дворов Дина заметила сидящего на крыльце седобородого старика в синем халате и тюбетейке. Он поднял глаза, взглянул на девочку, и, окинув взглядом свой чисто подметенный двор с лужицами от ночного полива, снова опустил голову. Наверное, он был в таком возрасте, когда уже ничего не удивляет. И его не удивила девочка, бредущая куда-то ранним утром в полном одиночестве.
Был тот предрассветный час, когда все вокруг только начинает просыпаться, и воздух неудержимо наполняется предчувствием нового дня. Солнце нежно-розовой верхушкой едва обозначено на размытой линии горизонта, голубоватый силуэт далеких гор плавно обрисован на фоне бледного утреннего неба.
Эта дорога в тишине просыпающегося утра, и зябкая прохлада, ознобом пробегающая по спине и голым ногам, и самозабвенное пение птиц, и шелест камыша, растущего у самой воды, останутся с Диной на многие годы. И часто, возвращаясь памятью в далекое детство, она будет вспоминать краски и звуки этого утра, его запахи: запах травы – росистый и пряный, запах арычной воды, перемешивающийся с запахом ила, и тот непередаваемый и незабываемый запах земли, остро чувствуемый только ребенком, который еще так невысоко над ней, и она – со всеми ее камушками, трещинами, пылью, глиной, песком, растущими на ней травами и цветами, – неотъемлемая часть его жизни, его существования на ней, полного ощущений и переживаний.
На вокзал она пришла за двадцать минут до отправления автобуса.
В кассу тянулась небольшая очередь.
Дина боялась, что взрослые заметят, что она путешествует одна. И тогда придется возвращаться домой. А разве могла она сейчас вернуться? Нет, возвращаться нельзя. Она испортила мамино платье, и этот день, такой важный для мамы, испортила. Наверное, мама уже пришла домой, увидела, что Динина кровать пуста, разбудила бабушку. Бедная бабушка… бедная мама… Может быть, они уже ищут ее, волнуются, стучатся к Сафаровым? А может быть, и нет. Может быть, мама вздохнула с облегчением…
– Вы не смогли бы купить мне билет? – обратилась Дина к женщине в очках, похожей на учительницу.
Женщина посмотрела на девочку, и спросила строго:
– А ты одна едешь?
Ответ был заготовлен и заучен заранее.
– Я еду с мамой. Вон она в автобусе, – Дина кивнула в сторону автобуса. – У мамы есть билет, она купила еще вчера предварительный, хотела одна ехать, а потом решила взять меня с собой. Она не очень хорошо себя чувствует, у нее голова разболелась, и поэтому она велела попросить кого-нибудь из взрослых помочь мне.
Как только женщина отдала ей билет, Дина побежала в автобус.
В автобусе она быстро огляделась и подошла к молодой женщине в белом сарафане.
– Вы не подскажете, где двадцать пятое место? – спросила Дина.
– Это в конце автобуса. А ты одна едешь?
– Нет, не одна, вон моя мама, – сказала Дина, показав на женщину, купившую ей билет, та как раз подходила к автобусу.
Девочка уселась на свое место, рядом села женщина в очках. В это время на них обернулась женщина в белом сарафане, и Дина, широко улыбаясь, помахала ей рукой. Та кивнула в ответ. Таким образом, план, придуманный Диной первой в ее жизни бессонной ночью, был удачно претворен в жизнь. Каждая из двух женщин была уверена, что девочка едет с мамой.
Дорога была знакома Дине. Однажды вместе с мамой они провожали в аэропорт отца, который уезжал в одну из своих далеких командировок. И сейчас, глядя в окно на пробегающие мимо хлопковые поля и виноградники, Дина знала: сейчас автобус заберется на высокий бетонный мост, под которым бурлит, перекатывается на огромных серых валунах шумная река, пробегающая через всю страну, разветвляющаяся на реки, речушки и рукотворные каналы, которые несут плодородие и жизнь в эту долину.
Берега заросли лесом – тугаями, папа рассказывал, что в этих густых тесно переплетенных зарослях раньше водились тигры.
– Тигры ушли, не выдержав соседства с человеком, – сказал папа.
– А, может быть ушли не все? – с надеждой спросила Дина. – Может быть, хотя бы один остался?
– Может быть, – засмеялся папа, и Дина пристально всматривалась в далекие берега: вдруг мелькнет полосатая спина.
С папой было интересно. У него были ответы на все ее вопросы. Из своих командировок он привозил Дине книги, рассказывал обо всем, что ее интересовало. Дина могла спросить о чем угодно, и он не отсылал ее как мама или бабушка, которым все время было некогда. У него всегда находилось время для нее. Вот и в ту поездку Дина спрашивала обо всем, что видела за окном. Мама удивлялась: не устала ли дочка болтать, а папа сказал: «Пусть спрашивает, это хорошо, что у нас растет такой любознательный ребенок». И Дина спрашивала, ежеминутно поворачиваясь к отцу, и папина борода так приятно пахла табаком, и улыбающиеся глаза с лучиками морщинок были так близко.
А сейчас Дина одна, и путешествие не радовало ее как в прошлый раз, когда она подпрыгивала на сиденье, и папа смеялся, а мама только казалась строгой.
Огромная бетонная стела с изображением хлопковой коробочки, горы, нависающие над самой дорогой, такие огромные, что захватывало дух, остановочный пункт на перевале, где торговали вкусной самбусой с мясом и малиновым лимонадом, – все, что занимало ее прежде в дороге, теперь вызывало только печальные воспоминания о том времени, когда они были вместе, когда мама смотрела на Дину и папу с любовью.
Глава третья
На троллейбусной остановке Дина спросила у пожилого мужчины, как ей добраться до улицы Нагорная. Эта улица была указана в бабушкиной записке. Там жила Аля. Дина боялась, что мужчина спросит, почему она одна, но он не спросил – торопился, пришел его троллейбус, и последние слова он выкрикивал уже с подножки, рискуя быть зажатым дверью. Дина помахала ему рукой, и присела на скамейку – перевести дух и обдумать дальнейшие действия, а заодно и перекусить лепешкой, захваченной из дома, она ведь не завтракала, и теперь немного кружилась голова.
Сегодня – понедельник, значит, тетя Лиля должна быть на работе. Если тетя увидит Дину – все пропало, она, конечно, сразу же позвонит маме. И при этом снова скажет что-нибудь неприятное – вроде того, что мама неправильно воспитывает свою дочь. Вот какая бродяжка выросла, скажет, или еще что-нибудь похуже. Почему они все время ругаются, подумала Дина, ведь они сестры. Ей самой никогда не хотелось обижать Алю, наоборот, хотелось защитить. Как-то раз она даже нос разбила Сережке из их двора. Сережка был старше и гораздо сильнее. Он отобрал у Али пушок для лянги. Кусочек кроличьей шкурки, на который прикручивался свинец. Пушок был большой, гладкий, белый с черными пятнышками – Але его принесла бабушка, взяла у своей знакомой, которая разводила кроликов. Сережка увидел Алину лянгу и отобрал.
– Зачем тебе? – спросил он, гадко посмеиваясь. – Девчонкам играть в лянгу неприлично!
У Али задрожали губы, и тогда Дина подпрыгнула и заехала кулаком прямо в большой, торчащий картошкой, нос. Сережка охнул, схватился за нос рукой и выронил лянгу. Дина быстро подобрала ее, и они с Алей убежали домой, залетели на веранду, едва не сбив бабушку с ног, повалились на кровать и долго хохотали, а потом Аля вдруг заплакала.
– Ты чего? – спросила Дина.
– Жалко Сережку, – сказала Аля, – у него стало такое лицо… Лучше бы я ему отдала эту лянгу.
Але всех было жалко. Она жалела наказанных героев из сказок, жалела всех дворовых обидчиков, всех котят и щенят, живущих в их дворе, и даже головастиков из лужи. Лужа пересыхала, и Аля все носила и носила воду из колонки в детском ведерке и подливала в лужу. Ребята смеялись над ней, а Дина все поняла, и тоже стала носить воду.
Подошел нужный троллейбус, Дина прошла на заднюю площадку, и прижалась лицом к прохладному оконному стеклу. Город раскинулся перед ней как на ладони. Ровные улицы, аллеи, утопающие в зелени огромных платанов, белые дома. Солнечные пятна, играющие в листве и на асфальте, легкий утренний ветерок, несущий запах города – душистых клумб, реки, бегущей вдоль каменных плит, сдерживающих ее бурное течение, влажной от ночной росы травы, упрямо пробивающейся сквозь бетонные квадраты городских площадей. Лучистые облака фонтанов, сотканные из мельчайших капелек, преломлено отражающих искристый солнечный свет.
