Зухра Сидикова - Актриса
– Ну, что ты, – сконфуженно сказал Пяткин,– развела сырость… Я теперь всегда такой буду.
И действительно, как рукой сняло. Изменился до неузнаваемости. Перестал пить. Чуть-чуть по праздникам. Все чинно, благородно. Ветеринар от бога – руки золотые. Из города приезжать за ним начали. Оказался удивительный собачий и лошадиный доктор! Денежки завелись. Новый дом начал строить. А уж дети счастливы! Души в отце не чают. Жена Ольга нет-нет, да и всплакнет украдкой. Вот счастье нежданно-негаданно привалило! Не сглазил бы кто. И вздохнет радостно, и живот погладит. Третий под сердцем…
А Семен Афанасьевич теленка белого не забывает. Часто-часто в телятник заходит. Глядит на белоснежное чудо. Улыбается умильно.
Телятница Глафира белого теленочка тоже выделяет. Поболе, чем за другими телятами, за ним ухаживает: и подстилку ему помягче, и молока ему побольше. А порой и на руки его возьмет, и покачает. Прижмется к беленькой мордочке, взглянет в глаза – огромные влажно-черные под длинными ресницами – вздохнет тоскливо: ах, ребеночка бы мне с такими глазенками. Тридцатый Глафире – в девках засиделась давно – а вот, поди ж ты, не берет никто, справную такую: с косой до пояса, высокой грудью и прочими бабьими делами.
Пришла Глафира домой, открыла сундук, достала кусок синего шифона и села шить платье нового фасону по журналу «Бурда». В два дня сшила; у соседки Вальки, бывшей парикмахерши, укладку сделала, и в город на танцы – на вечер для тех, кому за тридцать. Женщин там много, а мужиков – раз, два и обчелся. Как вошел он – статный, высокий, грудь колесом, сразу видно: бывший военный, – все женщины, у стенки стоящие, в струнку вытянулись: выбери меня, выбери меня! А он Глафиру выбрал. А она, как глянула ему в глаза, обмерла – глаза большие, влажно-черные и ресницы длинные.
Домой уже вместе возвращались. А что: у Глафиры дом да сад-огород, у военного глазастого руки мужские сильные и еще кое-что, от чего у Глафиры через девять месяцев пацаненок родился – сам беленький, а глаза черные, большие, под ресницами длиннющими. Счастлива Глафира – не передать.
А теленочка своего не забывает: в телятник заходит, любуется и ребятенку своему махонькому показывает: му-мука…
А теленок уже бычком стал. И в стадо деревенское пошел с другими крупнорогатыми пастись на лугах, пока еще хозяйству принадлежащих. Пастух деревенский семнадцатилетний Генка – лентяй еще тот – даже семь классов не захотел кончать: так неучем и ходит – коровам хвосты крутит. Новый бычок – белоснежный как облака в небе, в которое таращится день-деньской Генка, лежа на мягкой травке, – полюбился пастушку. И мух он от бычка отгоняет, и разговоры с ним заводит. А бычок все слушает Генку, да и поддакнет иной раз: му-му, совершенно, верно, мол, рассуждаешь, умный ты парень. Лучшего собеседника у непутевого Генки в жизнь не было. Стал он книжки с собой носить. Доведет стадо на место, а сам сядет с белым бычком рядом и вслух читает, умными книжными мыслями делится. А бычок все му-да му. Правильно, мол, мыслишь. Через год Генка экзамены за среднюю школу сдал, в институт на агронома поступил. И каждые каникулы домой в деревню приезжает. И снова со стадом на луга ходит, с бычком беседует. И бычок слушает да разумно так беседу поддерживает: му-му, мол, верно говоришь.
Возмужал бычок – во главе стада стал ходить. Большой, важный, белый-белый как снега, что лежат зимой на полях за околицей. И никто его не боится. Любуется на него и стар и млад, каждый подходит и гладит его, и слова ласковые говорит. А он словно понимает, голову свою большую склоняет, копытом постукивает да иногда важное проронит: му-му, мол, здравствуйте, уважаемые, живите хорошо и дружно.
А деревня, и правда, с каждым днем все лучше и лучше жить стала. Мужики все как один пить перестали, делом занялись. Молодежь стала возвращаться в родные места. Женщины рожать стали. Детворы – полные дворы. Садов новых насадили, домов новых понастроили, дороги в порядок привели, поля засеяли. Песни звучат, музыка; смех то и дело слышится. В округе деревню Счастливой стали называть.
А недавно слух по соседним деревням и селам пошел: в новом, только что отстроенном, коровнике Счастливой деревни народился новый бычок – белый-белый как молоко коровы-первотелки, как облака в синем небе, как снег на полях, как ромашки на лугах. И послы пошли из деревень да сёл просить бычка белого себе в хозяйство, авось и их родная земля станет такой же счастливой да на детей и радость плодовитой. Уж не знаю, кто бычка получит, да только и мы собираемся с поклоном и просьбой.
Вот такая сказка про белого бычка да про чудо, которого ждут во всех деревнях и селах Земли Русской – любимой да ненаглядной.
А может, и не сказка.
