Владислав Виноградов - Без срока давности
Подполковник снял очки и помассировал переносицу. Внизу, под окнами, неумолчно шумел Литейный. «Осложнений нет…» Вот это и беспокоило. В нынешней обстановке нельзя расслабляться ни на секунду. Мафия объявила настоящую войну правоохранительным органам. Вчера в Питере средь бела дня у гостиницы «Советская» был застрелен старший лейтенант милиции.
Николай Николаевич готов был поставить свечку в соседнем Спасо-Преображенском соборе, чтобы ничего подобного не приключилось с его офицером лейтенантом Сурженко в выборгской гостинице «Спутник», откуда пятнадцать минут назад позвонили дежурному по управлению.
Конечно, Сурженко действует в Выборге под другой фамилией, до мельчайших деталей проработана легенда, но тревога не оставляла Николая Николаевича. Ведь то было первое задание молодого оперативника, работать приходилось в непосредственном контакте с объектами наблюдения, а это все равно, что идти по лезвию бритвы.
Глава 12 Факультатив по немецким ругательствам
– Начало нашему знакомству положила благородная любовь к велоспорту, – торжественно произнес Шредер, поднимая бокал с вином. Он сделал паузу, чтобы Эрика могла перевести, хотя Герка и без того все понимал. – Надеюсь, эта любовь всегда будет взаимной!
Герка Дымов знал, что любовь не бывает вечной, но подобное замечание могло испортить настроение единственной даме за их столиком.
– Присоединяюсь! – добавила Эрика. – За любовь! Не чокаюсь, потому что и так слегка чокнутая сегодня.
– Прозит! – приподнялся Шредер. – За твое здоровье, Гера! Теперь я очень рад, что мне пришла идея самому опробовать маршрут нового велотура по Германии, Польше и странам Балтии. Можно начать гонку в Штральзунде, пройти через Колобжег, Гданьск, Кенигсберг, Лиепаю, Ригу, Таллинн. Потом Санкт-Петербург, Выборг…
– Да, обязательно, чтобы через Таллинн, – сказала Эрика. – Мне по душе велосипедисты.
А Герке Дымову не по душе пришлось, что Шредер поспешил Калининград переименовать в Кенигсберг. Но – промолчал. Спор на шоссе был интереснее и честнее, чем мог быть спор за столом. К тому же за этим столом Дымов был гостем Шредера.
– Ну, как мой замысел? – настойчиво напрашивался на комплимент Гельмут. – Мы назовем этот тур «Белые ночи». Неплохо, а?
– Всякая многодневная гонка вызывает интерес, – согласился Герка. – Жаль, что мне в ней не участвовать.
Эрика перевела. Шредер о чем-то задумался, подбрасывая на ладони брелок в виде миниатюрного велосипедиста.
Неожиданно подал голос Зигфрид Фрош:
– Правильно. Для неполноценных есть свои соревнования.
– Замолчи, Зиги, это попахивает нацизмом, – вполголоса заметила Эрика.
– Нет, просто дерьмом, – уточнил Дымов. Он прекрасно понял смысл короткого диалога.
В Сызранском училище военных летчиков иностранный язык был его любимым предметом после вертолетовождения. Преподаватель из поволжских немцев давал факультативный курс немецких ругательств по словарю. Герка Дымов оказался хорошим учеником, и сегодня, спустя десять лет, все еще помнил многие выражения. И одно из них с наслаждением адресовал сейчас Зигфриду Фрошу.
Тот вскочил из-за стола как ошпаренный:
– Ах ты, русская…
У Герки вновь зачесались костяшки пальцев.
Эрика в один момент оказалась между Зигфридом и Геркой, по-мужски, решительно усадила захмелевшего водителя, несколькими словами успокоила Шредера и пояснила Дымову:
– Не принимай к сердцу, Гера! Зиги злится, потому что продул мне тридцать евро. Как поступил бы всякий добропорядочный немец, он держал пари на сильного, когда вы с Гельмутом соревновались на шоссе. Ну, а я…
– А ты поставила на меня, – не без удовольствия догадался Герка. – Почему, интересно?
– Ты выглядел слабее. Наверное, поэтому, – пожала Эрика загорелыми плечами, словно поощряя Герку по достоинству оценить их. – Комплекс маленьких народов… Кстати, я до сих пор не понимаю, как ты ухитрился обогнать Шредера на подъеме. И он тоже. Ведь ты, извини, на протезе.
Шредер оживился, услышав свою фамилию:
– Наконец вспомнили старика Гельмута. Впрочем, я не обижаюсь. Молодое тянется к молодому, как… наш Зиги тянется к пиву. Зигфрид, сейчас же поставь бокал на место, ты уже и так порядком нагрузился!
Герка посмотрел в глаза доблестного Зиги, под завязку залитые водкой и пивом: в них не было и проблеска мысли. Только злость.
– Ну и черт с ним! Герка откинулся на спинку стула, обшитую зеленой кожей.
Зелеными были и скатерти на столах, и ковролит на полу. При выборе интерьера ресторана кому-то пришла в голову мысль уподобить его подводному царству, а бар этажом выше назвать «Седьмое небо». Номера, где разместились Гельмут, Фрош и Эрика, были тоже на втором.
Герка бросил взгляд на двухпролетную деревянную лестницу, ведущую прямо из зала ресторана наверх, и увидел Люсю Ермишину. Он не почувствовал обычного сердцебиения и запросто помахал ей рукой. Людмила удивленно вскинула глаза на необычного для их заведения клиента.
– Знакомая? – спросила Эрика. – Из обслуги?
– Школьная любовь, – пояснил Герка. – Работает здесь горничной.
– Таллинн тоже тесный городок, – сказала Эрика. – Вечно встречаешь кого-нибудь из приятелей.
С эстрады в глубине ресторана звучала тихая мелодия. Маленькая певичка в платье с блестками выводила что-то на английском языке. Минут пять назад чета пожилых американцев покинула ресторан, и теперь некому было оценить ее вокальные данные, кроме велосипедного босса Гельмута Шредера, его шофера, Эрики и Герки. Понедельник – день небойкий.
– Ты моя судьба, – тянула певичка слабым голоском. – Ты моя безумная любовь!
Герка с блаженством смотрел, как со дна его бокала с минеральной водой поднимаются мелкие пузырьки. Сегодняшний вечер принадлежал ему. Он врезал по зубам балбесу, который пытался отнять у пацана велосипед. Он достойно осадил жирного Зиги. Он выиграл этот вечер, как несколькими часами раньше выиграл гонку на шоссе.
– Попляшем? – предложил Герка Эрике. – Конечно, партнер из меня неважный. Но только в танцах. Во всем же остальном…
– Я приму твое заявление к сведению, – усмехнулась девушка.
Герка церемонно предложил даме руку. Собираясь в ресторан, он облачился в свой парадный костюм. «ФОСП», конечно, не «Брионии», но в зеленоватом полусумраке ресторана костюм смотрелся совсем неплохо, а предательский скрип протеза заглушала мелодия давнишней, полузабытой песни: «Ты моя судьба. Ты моя безумная любовь!»
Герка сильно, даже грубовато, прижал Эрику. Она не противилась, лукаво глядя на Дымова своими русалочьими глазами. Лукаво и абсолютно трезво. Таким же, холодного светло-голубого цвета, бывает небо над ледяными шапками Гиндукуша.
Афганистан, опять ты здесь со мной, не к месту, не ко времени…
Глава 13 В Афганистане не бывает сумерек
Объятый пламенем вертолет Дымова сползал в пропасть по базальтовой террасе. При жесткой посадке, больше похожей на падение, створки грузовой кабины разошлись, в просвет между ними выбрасывались десантники из досмотровой группы. Падали на камни, сразу передергивали затворы автоматов, готовые огнем ответить на огонь.
Пока горы молчали. Капитан Дымов тоже. Стиснув зубы, он боролся за жизнь. Освободился от привязного ремня, скинул подвесную систему парашюта, однако не мог выбраться из пилотской кабины. Дверь в грузовую заклинило. До левого блистера, оказавшегося над головой, не дотянуться. В правый, через который успел выбраться летчик-штурман, били языки пламени.
Капитан Дымов оказался в смертельной ловушке. Искалеченный вертолет замер на краю площадки. Но подойти к машине, чтобы выручить командира, едва ли кто сможет: очень сильно разгорелось пламя. Стеной отделило Герку от товарищей, от жизни вообще. Видимо, кончился его запас везения на этой войне.
Чем изжариться, лучше пулю в лоб. Дымов сунул руку за пистолетом в карман-кобуру и вдруг услышал жалобный визг собаки в грузовой кабине. Минёрка! Живая душа!
Герка головой вперед нырнул в огонь, прополз, как уж, в щель между землей и сброшенным правым блистером. Откатился в сторону, вскочил на ноги и снова бросился к вертолету.
– Стой. Дымов! Назад! – пытался перехватить его командир досмотровой группы, но Герка не слушал.
Ужом прополз в грузовую кабину и на ощупь нашел в дыму собаку. Ошейником та зацепилась за струбцину, в которой крепится автомат при стрельбе из иллюминатора. Так вот и сам Герка минуту назад болтался в пилотской кабине на привязном ремне.
Они одновременно выскочили из вертолета: летчик и собака. Крещенные одним огнем. Прижимая к себе Минёрку, Дымов из-за камня глядел на свою машину.
Пламя поднялось метров на пятнадцать. Прогремел взрыв, и то, что было вертолетом Ми-8, грудой металла рухнуло в пропасть. Со дна ее взметнулось эхо. Ему было тесно в черных скалах. Последние звуки прошелестели в разреженном воздухе высокогорья как прости-прощай борттехнику дымовского экипажа, погибшему на этой базальтовой террасе.
