Владимир Гриньков - Исчезнувшие без следа
Дружинин устроил наблюдательный пункт неподалеку от столь желанного входа в бокс, но не торопился. Первых двоих человек он пропустил, даже не сделав попытки покинуть свое убежище. Сначала прошел молодой парень, еще через четверть часа – довольно преклонного возраста мужчина, и Дружинин, неплохой психолог, решил пока оставаться на месте. Лишь когда на дорожке, ведущей к боксу, показалась молодая девушка в белом халате, он встрепенулся, пропустил девушку, бесшумно вышел из своего укрытия и бодрым шагом нагнал ее через несколько секунд.
– Привет! – сказал он ей с лучезарной улыбкой. – Мы тоже здесь работаем, оказывается? Очень приятно. Теперь я вижу, что не зря согласился перейти сюда.
За кажущейся беззаботностью его речи таился рискованный, но тонкий расчет. Всего несколько фраз и соответствующая интонация – и у девушки сформируется его, Дружинина, образ. Тот стереотип, который он сам же ей и навязал: молодой, симпатичный, образованный, здесь работает недавно, общителен, хоть и новичок, – и она сейчас может взять над ним шефство, а почему бы и нет? Молодой человек любезен, высок, строен и, похоже, не женат. Вот что девушка скорее всего для себя уяснила. Дружинин щедро улыбался и не собирался ни в чем ее разубеждать. Что метко стрелять, что женщин обольщать – везде нужна выучка. Удалов был бы им доволен, если бы видел.
– Новенький? – наконец вставила слово девушка.
– Первый день – и такой сюрприз, – гнул свою линию Дружинин.
Девушка застенчиво улыбнулась.
– Я здесь еще ничего не знаю, – развел руками Дружинин.
Что правда, то правда.
Подошли к заветной двери. Девушка нажала кнопку.
– Слушаю, – раздался голос в переговорном устройстве.
– Седьмая, – сказала девушка.
– Восемь, – произнес голос.
– Один, – отозвалась девушка.
Щелкнул замок. Дружинин предупредительно распахнул перед ней дверь. Девушка смутилась и переступила порог.
Здесь был длинный, совершенно безлюдный коридор. Горели лампы дневного света. Многочисленные двери были выкрашены одной краской со стенами.
– Я в этих паролях путаюсь пока, – сказал со смущенной улыбкой Дружинин. – Мы отнимаем или плюсуем до нужного числа?
– Плюсуем.
Теперь все было ясно. Система паролей здесь была примитивная, такие используют в войсках. Выбирается цифра и сообщается тем, кто должен ее знать. Фактически это пароль. Часовой при появлении человека называет цифру – но не ту, которая служит паролем, а любую другую, но меньшую. Если человек называет ответную цифру, которая при сложении с цифрой, выкрикнутой часовым, в сумме даст ту самую, которая служит паролем, – значит, идет свой. Если человек ошибся – окрик «Ложись!», лицом в землю, и жди до прибытия начальника караула, а в боевых действиях не исключена и пуля в лоб. Девушке назвали цифру «восемь», она ответила «один», значит, контрольная цифра – «девять». А то, что она сказала вначале: «седьмая», – скорее всего ее личный номер.
– Завтра пароль сменят? – озаботился Дружинин.
– Он здесь всегда один и тот же, насколько я помню, – засмеялась девушка.
– Вы не сильно на меня рассердитесь?
– За что? – удивилась новая знакомая.
– За то, что я задам вам глупый вопрос.
– А вы не задавайте.
– Не могу, – сокрушенно сказал Дружинин и даже зажмурился. – Что вы делаете сегодня вечером?
Девушка засмеялась.
– Да, вы действительно неоригинальны, – признала она.
– Что делать. Человечество пока не изобрело лучшего способа завязывать знакомство.
– Вы в чьем хозяйстве? – спросила девушка.
Имелось в виду – в каком из подразделений пансионата трудится Дружинин. Он ни на секунду не замешкался.
– Я еще точно не знаю. У меня пока стажировка. То туда, то сюда. Сейчас вот послали к Шаповалу. Где его искать, кстати?
– Шаповал? – наморщила лобик девушка. – Кто это?
– Парень, которого ранили на задании.
– Ах, этот! – Она развернулась и показала рукой вдоль коридора. – Восьмая палата, мы ее уже прошли.
Она хотела было уйти, но Дружинин играл свою роль до конца – бережно придержал девушку за локоть и поинтересовался:
– Так как насчет сегодняшнего вечера?
– Вечером у меня бассейн.
– Какое совпадение! – восхитился Дружинин. – И у меня тоже.
– Вот и встретимся.
Они расстались. Когда девушка исчезла за одной из многочисленных дверей, Дружинин вернулся к восьмой палате. Здесь был кодовый замок, но Дружинин даже не стал над ним колдовать – просто отжал планку и вошел.
Шаповал лежал на кровати и, казалось, спал, но, когда Дружинин подошел, открыл глаза. Первое мгновение он лежал неподвижно, будто соображая, что за человек стоит перед ним, после чего его лицо расплылось в счастливой улыбке.
– Толян! – пробормотал Дружинин и обнял друга. – Как ты?
– Со мной все в порядке, Андрей, только надоело до чертиков.
Шаповал был все тот же, только немного похудел и был бледнее обычного. Дружинин сжимал его в объятиях, словно они не виделись по меньшей мере лет десять.
– Ты только поосторожнее, – попросил Шаповал.
– Рана, да? Беспокоит?
– Почти зажила. Но давить не надо, – усмехнулся Шаповал. – Ты бы знал, Андрюха, как мне здесь надоело! Колют всякую дрянь, голова иногда кругом идет. Я им втолковываю – все, аллес, не надо ничего, я уже здоров.
– А они?
– Знаем, говорят, что здоров. Но должны подготовить вас к медкомиссии.
– Да, я об этом слышал.
Дружинин присел на край кровати.
– Толик, я теперь твой должник.
– Почему? – не понял Шаповал.
– Ведь ты мне жизнь спас.
– Вот ты о чем! – протянул Шаповал. – Ты же не знаешь ничего, Андрюха. Думаешь, это я сознательно под пулю полез? Все было намного прозаичнее. Поскользнулся, упал, сбил тебя с ног – вот и весь подвиг.
А у самого глаза смеялись. Давал понять, что ничего не хочет слушать, что сделано – то сделано, и не надо об этом больше говорить.
Дружинин легонько сжал его руку.
– Ты мне теперь брат, Толик.
– Черта лысого! – сказал Шаповал. – Ни за что на свете!
– Почему?
– Потому что если я тебе брат, то Светлана мне – сестра.
– Инцест, – понимающе кивнул Дружинин. – Действительно нехорошо.
– Угу, – подтвердил Шаповал. – Никто мне не позволит жениться.
– Ну хорошо. Сводный брат.
– Сводный – это сойдет. Как же ты пробрался ко мне, брат?
– Используя военную хитрость.
– Меня здесь как волка обложили, – пожаловался Шаповал. – Скоро выть начну.
– Недолго осталось – потерпи.
– Не хочу, – честно признался Шаповал. – Я эти рожи уже видеть не могу.
– Ты о ком?
– О врачах. Улыбаются, а в глазах, знаешь, такой стальной блеск и затаенный интерес. Я для них что-то вроде подопытного кролика. Они на мне диссертации защищают, а у меня уже шарики за ролики заходят…
Шаповал внезапно умолк, и они услышали, как кто-то с той стороны двери возится с кодовым замком. Щелкнула задвижка, дверь распахнулась, но этого мгновения Дружинину хватило, чтобы перемахнуть через кровать и упасть на пол. Теперь он лежал в узкой щели между кроватью и стеной и вряд ли мог быть обнаружен.
Вошедших было несколько. Дружинин видел только их ноги и определил – все мужчины, только одна женщина. Наверное, молодая. Ножки упругие и будто точеные. Очень хотелось приподняться и посмотреть ей в лицо, но это было невозможно.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? – Мужской голос, спокойный и уверенный.
– Спасибо, нормально. – В голосе Шаповала радости совершенно не ощущалось, судя по всему.
– Вы обедали?
– Еще нет.
– Вот и отлично.
– Ничего отличного не вижу, – буркнул Шаповал.
– Зато я вижу.
Старый, плешивый и очень желчный – таким Дружинин представлял себе обладателя этого голоса. Он один только и говорил, все остальные молчали.
– Я смотрел ваши сегодняшние данные. Они обнадеживают.
– Меня они обнадеживают уже давно, – раздраженно сказал Шаповал.
– Значит, мы с вами мыслим одинаково, – миролюбиво сказал голос. – Все готово?
Это, наверное, кому-то из сопровождающих.
– Да, – ответил другой голос.
– Пожалуйста.
Тишина, только слышен какой-то шорох. Снова голос «плешивого»:
– Возьмите шприц, Оля. – И затем: – Так, все в порядке. Через три минуты приступаем.
Наверное, сделали Шаповалу укол. Вот почему он их так не любит.
Пауза. Ноги всех вошедших неподвижны. Сгрудились у кровати, чего-то ждут.
– Пора, – опять голос «плешивого». – Вы меня слышите?
– Да, – ответил Шаповал.
– Давайте побеседуем с вами об операциях, в которых вы участвовали. Часто приходилось выезжать на задания?
– Часто.
– Уже привыкли? Не волнуетесь?
– Ну почему же? – спокойно сказал Шаповал. – Все мы человеки.
– Значит, все-таки есть страх?
– Не страх. Так – мандраж какой-то.
– А были ли какие-то операции, которые запомнились лучше других?
