Василий Гурковский - Никто не уполномочивал. (Просто думаю так)
Снова они не «вписывались» в мирную уже жизнь, хотя и оставались теми же преданными государственниками. Кого-то, видимо, это не устраивало. Казацкие традиции кое-как и кое– где соблюдались на бытовом уровне. А казачью форму можно было увидеть только в кино или театре. Так продолжалось до тех пор, пока не пришла, как говорят сегодня, «настоящая» демократия вместо демократии советской.
Начали ускоренно возрождаться отдельные традиции и организовываться ликвидированные в прошлом некоторые общественные и другие формирования. Не обошли процессы возрождения и наше родное бывшее сословие – казачество. Девиз «За веру, царя и Отечество» всегда оставался определяющим для казаков. Потом он трансформировался в более упрощенный, но столь же емкий по содержанию – «За веру и верность», выражающий верность не кому-то лично, а Отечеству. Вопрос с казачеством мог бы быть разрешен и в советское время. Ведь если тому же дворянскому сословию нужна монархия, чтобы снова занять господствующее положение в государстве, по принадлежности к касте «голубых кровей» и «белой кости», то для возрождения казачества форма государственного устройства и система правления роли не играли. Главным было наличие взаимного интереса – у государства (читай власти) и казачества.
За несколько веков отлаженных контактов с российской властью казачье сообщество, почти на генном уровне, из поколения в поколение было запрограммировано на то, что казакам без государства ни жить, ни выживать – не получится. А каждый казак в отдельности впитывал это с молоком матери. Ведь иначе – ежедневно и постоянно конфликты с властью, и обязательное, в итоге, – поражение. Жить под государством – это война, но только тогда, когда это надо государству, ведь войны развязываются не так часто, да и совсем по-иному себя чувствуешь, когда за спиной стоит такое могучее государство, как Россия.
В начале девяностых, начались попытки даже не переосмысления, а пересмотра некоторых моментов российской-советской истории. Потекли обращения всех когда-то чем-то ущемленные и обиженных к новому руководству России, с требованиями восстановления, возмещения, реабилитации и возрождения, в том числе и российского казачества. Новая российская власть (при существующем еще Союзе), чтобы не создавать ненужных инцидентов, не возражала против чего угодно, лишь бы оно шло в пику действующей союзной власти и не мешало новой российской власти решать нужные ей вопросы.
Среди казаков были разные люди. Часть, очень небольшая – те, кто выжил после судов и репрессий, престарелые обиженные казаки, другая часть – дети и внуки как репрессированных, так и не репрессированных, третьи были просто сочувствующими казачеству, такие тоже всегда находятся. Наиболее обиженные или более эмоциональные, или даже авантюрные, представители казачества в тот период надеялись, что советская власть рухнет, «коммуняки» уйдут, а казаки будут реабилитированы, восстановлены в старых правах, каких-либо привилегиях, что-то вернут, что-то добавят, и жить им станет гораздо лучше. Но в основном были ратующие за объединение во славу России. Усилиями потомственных казаков-инициаторов в июне 1990 года в Москве собрался Большой казачий круг, на котором была учреждена абсолютно новая общественная организация – Союз казаков России. На этом круге все древние казачьи обряды и обычаи были соблюдены. Как положено, избрали Верховного Атамана, Правление, Совет стариков, утвердили необходимые организационные документы, получили освящение всех действий в храме Рождества матери Пресвятой Богородицы, воздвигнутом князем Дмитрием Донским в честь победы над ордами хана Мамая.
Проведение круга стало знаменательным событием – как для российских казаков, так и для всего государства, тогда еще СССР. Миру явилось действительно что-то необычное, но до боли знакомое. Волна казачьего возрождения и самоутверждения прокатилась по всей стране и даже за ее пределами. Казачьи общины начали появляться не только в местах традиционного проживания казаков, но даже в самых неожиданных, например, возникло землячество казаков в Таджикистане.
Вопрос возрождения казачества стал как бы общенациональной нормой.
Был спешно принят ряд нормативных актов (Российских) – о жертвах политических репрессий, о реабилитации казачества, затем две правительственных концепции – о государственной политике в отношении казачества (в 1994 и 2008 гг.), о государственной (реестровой) службе казаков, и др. Эти, принятые в спешке правовые акты, в принципе, так на бумаге и остались, ибо не определяли главного во взаимоотношениях власти и казачества – места казачества как идейно-государственной опоры.
Что положительного произошло за два десятилетия, применительно к обсуждаемой нами теме взаимоотношений казачества и власти? А в этом плане ничего нового не наработано. В низах, да, что-то делается – сформированы войска и отдельные приравненные к ним объединения, идет большая работа в казачьих общинах по воспитанию подрастающего поколения, подготовке к военной службе, проводятся культурно-массовые и спортивные мероприятия, форумы по пропаганде истории России и ее казачества, решаются многие другие вопросы. Казаки даже щеголяют в форме своих войск и носят традиционное холодное оружие. Но. Цельной общегосударственной казачьей системы в России с 1990 года как не было, так и нет. И это отношение началось с первых дней оформления казачества еще в роли общественной организации.
Казалось бы, не надо никому объяснять, что все многосотенные, не по составу, а по количественной регистрации, партии, движения, всевозможные союзы и общества, кем бы они не финансировались и продвигались, имеют перед собой одну главную цель – через любые каналы, любыми средствами улучшить благосостояние своих членов. Все они вместе взятые, в плане ценности для российской истории, не сравнимы, просто полярны по значению, с казачьим движением, казачьим явлением, не только в российской, но и мировой истории. На знамени казаков, повторяю, православная вера и российское Отечество. Значит, и духовенству православному, к девяностым годам уже вышедшему из полуподполья, можно было сразу протянуть руку своим верным крестоносцам-казакам, да и к государству апеллировать тоже. Но дело с признанием казачества в начальный период оказалось совсем не простым. Забоялись все, что ли.
Что говорить о духовенстве на местах – когда, чтобы освятить исторический учредительный Большой казачий Круг в Москве, летом 1990 года, пришлось упрашивать настоятелей многих церквей – в пяти боязненно отказали и лишь в шестой согласились. А ведь решение о созыве Круга не появилось спонтанно – ему предшествовала длительная подготовительная работа, практически в большинстве регионов России. Большой казачий Круг как бы венчал всю организационную работу, и, естественно, духовенство, в том числе, высшее, об этом знало. Видимо, здесь дело было не в вере, а в людях, и, наверняка, не обошлось без вмешательства перестраховывающейся власти.
Вторым после веры символом на знамени казаков идет верность – верность Отечеству, естественно, в лице государственной власти. Но власть тоже очень настороженно встретила воскрешение из небытия казачества, причем в первые пару лет еще бывшая советская, и настороженность ее вполне объяснялась по сути. Но потом отмежевалась и новая, что трудно объяснимо, и тоже по сути. То, что за 20 лет власть по-настоящему так и не определились, как же ей быть с казачеством в новых условиях, лишь подтверждает до сих пор существующую неопределенность.
А может, казаки заняли неверную позицию в том переломном 1991 году? Может быть, встань миллионное казачество на сторону бывшей власти, все было бы по-другому? И не распался бы Союз, и не остались бы изгоями, волею злого рока, в других уже государствах многие тысячи братьев– казаков, бывших российских? И не повторили ли казаки своим «нейтралитетом» в 1991 году ошибку, ставшую прецедентом еще в период правления Бориса Годунова? Тогда они поддержали польского ставленника Лжедмитрия I и помогли ему взойти на московский престол. Слава Богу, тогда они быстро поняли, что ошиблись, и уже вместе с народным ополчением выгнали поляков из Москвы, усердно способствуя воцарению в 1613 году нового царя Михаила Романова…
В тот период истории казаки довольно ярко означили свое появление на политической арене России Власть тогда уже поняла, что с такой организованной силой, как казачество, надо считаться и любым способом стараться наладить с ним достойные для власти взаимоотношения. Собственно, это и делалось в последующие времена.
«Нейтралитет» казаков в смутное время 1991 года можно объяснить, в первую очередь, устойчиво наследственным недовольством казаков всех возрастов советской властью, которая официально уничтожила именно казачество. Ведь, по большому счету, казаков уничтожали не ради высоких коммунистических идеалов, а именно потому, что они на убежденно-идейном уровне поддерживали государственную монархию. Это было главным, как уже было сказано, так как при «чистой» монархии гораздо сложнее пробраться в любой уровень власти, чем при демократии. Это хорошо понимали те, кто уничтожал казачество в 20-ые годы.
