Юлия Кузнецова - Парижский паркур
– No, thanks, – поморщилась Ника, а мне сказала: – Я без пяти минут актриса. Не хочу портить репутацию фотографиями для сомнительной экспозиции.
Жером отвел меня в комнату для персонала, сделал несколько снимков, восхищенно щелкая языком. Не потому, что я красавица, а потому что как две капли воды походила на старую француженку с какими-то особыми генами.
В благодарность Жером подарил нам два билета в кинотеатр на фильм «Хаббл», о космическом телескопе. Еще он попросил Никин телефон, сказав, что она самая красивая девушка в этом музее, и оставил ей свой номер.
Ника гордо задрала нос, а я испытала облегчение – даже если он сказал это ей в утешение, то слова подействовали. Ника ему поверила, а значит, не расстроится, что сфотографировали меня, а не ее, и лишнего стресса не будет. Я ни на секунду не забывала, что должна беречь подругу от стрессов.
Когда Жером провожал нас по проходу мимо прудиков с прожекторами-курицами, я все мысленно радовалась, что история с оборотнем закончена, да еще и таким славным образом.
Правда, я так и не поняла, почему я роняла вещи в его присутствии. Может, когда-нибудь пойму?
Фильм оказался скучным. Он был не о самом телескопе, а о космонавтах, и вскоре смотреть, как они ме-е-едленно натягивают свои костюмы, надоело. Я достала рисунок.
– Я сегодня спросила про него у хозяйки кафе. Но она сказала, что у них нет никакого мальчика.
– А ты его точно видела?
– А как бы я тогда рисовала?
– Тогда она врет! Погоди. На нем же белая футболка! Я тебе говорила, она не для себя эти вещи покупала! Значит...
– Значит, они его скрывают, – прошептала я. – Вот почему он плакал.
– Нам надо добыть его фото! – возбужденно сказала Ника. – Давай, как вернемся, попробуем проникнуть в кафе с черного хода?
– А если там эта тетка?
– Прикинемся дурочками! Нам главное – успеть увидеть мальчика. А лучше бы сфоткать. Тогда можно было бы в полицию идти.
У меня пикнул телефон. Сообщение от Ботаника. «Это женское вьетнамское имя. Суонг».
– Вау, – сказала Ника, – зачем же он женское имя там нацарапал?
– Еще одна загадка! Поехали домой, а?
Мы вскочили и стали пробираться к выходу, а на нас шикали окружающие, которым нравилось смотреть на медленно плавающих по космической станции людей в скафандрах.
Глава 13,
в которой у меня случилось довольно странное знакомство с собором Сакре-Кер
На двери кафе висела табличка «Fermé», и мы даже без разговорника поняли, что это значит «закрыто». Ну и ладно, нам все равно надо было к черному ходу.
– Вот, я свалилась в этот бак, а он вышел из этой двери. Погоди...
Я подбежала к стене за баком. Иероглифов там не было!
– Ника, – пробормотала я, пятясь, – клянусь тебе...
– У нас же фотка есть, – откликнулась она, – и к тому же этот кирпич гораздо чище других. На нем белеет пятно. Значит, с него что-то смывали или счищали.
– Значит, они смыли.
Ника подошла к двери и тихонько постучала.
– Телефон приготовь, – скомандовала она, – если он сейчас выглянет – щелкаем. Если удастся, потащим его за собой. Если нет – покажем фото полиции.
На ее стук никто не ответил. Она постучала посильнее. За дверью послышался какой-то звук.
Я сжала в руках телефон.
Дверь распахнулась, и к нам вышел охранник кафе.
– Qu’est-ce que vous voulez? – спросил недовольно он. – Nous sommes fermés![55]
– Там кто-то есть, – прошептала Ника, глядя за его спину.
Он вышел к нам, захлопнув за собой дверь и скрестив на груди руки.
– Я отвлеку его, Гайка, от двери, – торопливо сказала Ника, – скажу, что у меня есть кое-что важное для него, отведу от двери, а ты забегай и хватай ребенка. Или фотографируй. Надо по-любому внутрь забраться.
Она улыбнулась и защебетала что-то по-французски. Но он лишь холодно посмотрел на нее. Ее улыбка стала отчаянной, она вдруг подошла и схватила его за руку, потянув за собой.
– Ника, не надо...
Охранник выдернул руку и повторил, растягивая слово по буквам, словно мы были идиотки:
– Fermé.
А перед тем, как захлопнуть дверь, процедил:
– Go to your maman!
Типа, «бегите к мамочке, детки!» Вот и сфотографировали.
– Слушай, – сказала я, – а давай постучимся в соседний подъезд? Вдруг кто-то из людей что-то видел.
Однако подъезд был закрыт. Рядом висела табличка с двумя именами. Я позвонила в первую квартиру. Там ответил визгливый женский голос. Было слышно, как плакал ребенок. Женщина коротко ответила, что не говорит по-английски, и повесила трубку. Тогда я позвонила в квартиру, где, если верить табличке, жила мадам Григорович.
– Хеллоу, – начала я, но мадам Григорович вдруг перебила меня с мягким акцентом:
– Дефочки... Уходите... Это отшень опасно... Отшень...
Она повесила трубку. Я глянула в окно над кафе. Там стояла пожилая женщина в очках. Увидев меня, она отпрянула и задернула занавеску.
Значит, слышала нашу перепалку с охранником.
Мы обошли снова этот дом. С одной стороны – вход в кафе. С другой – витрины кафе, занавешенные шторами. С третьей – два окна, через которые мы увидели двух дерущихся светловолосых малышей и уставшую мамашу – ту, что не говорит по-английски.
С четвертой – две двери, одна – черный вход в кафе, вторая – вход в подъезд. Между ними – небольшое окно, может, тоже декоративное, как в домике нашей мадам?
– Ты подумай, хани, – бормотала Ника, плетясь за мной, – первый раз в жизни мои чары не сработали.
– Ну, он же не дурак, – хмуро ответила я, – видел, что мы за его спину пялились.
Мы остановились у черного входа в кафе. Ходим по кругу, как лошади...
– А может, я просто некрасивая?! – продолжала зудеть Ника.
– Хани! Ты самое красивое существо, которое я когда-либо видела! Даже красивее королевского удава, который живет у моих соседей!
Ника улыбнулась и достала из кармана звенящий телефон.
– О’кей, – хмыкнула она, – поверю. Звонит доказательство моей неотразимости. Жером.
Поговорив с ним, она радостно сказала:
– Отличная новость! Твои фотки спасли экспозицию. Его премировали, и он зовет нас в ресторан.
– Нет, спасибо, я неголодная!
– В крабовый ресторан! На Монмартре!
– Ника, у нас расследование!
– Но все сыщики в кино и романах чем-то подкрепляются!
– Не крабами же!
Ника надулась.
– Тьфу! – в сердцах сказала я, – с тобой только кулинарные истории расследовать надо.
– Но кафе все равно закрыто! И неудобно Жерому отказывать!
– Ладно, – вздохнула я, – все равно у меня нет идеи, как проникнуть внутрь. Поехали. Может, что-нибудь соображу.
Заодно и Монмартр глянем. Надо же родителям какие-то фотки привезти.
– Монмартр, – протянула с удовольствием Ника, – там же можно сделать отличный шопинг!
Вдруг я услышала тихий стук. Обернулась. У окна стоял мальчик. Тот самый! Вьетнамец!
У меня все перевернулось внутри. Я схватила мобильник и сфотографировала его.
Вдруг мальчик испуганно оглянулся и отбежал от окна.
– Это охранник, наверное! Бежим, а то телефон отнимет! – сказала Ника.
Мы бросились по улице, ведущей к станции, и на полном ходу врезались в высокого лысого дядьку!
– Сорри! – хором сказали мы ему, и я узнала в нем того посетителя «Багета», с которым говорила мадам.
Он вежливо улыбнулся и пропустил нас.
– Где ты договорилась встретиться с Жеромом? – спросила я у Ники, пока мы ехали на Монмартр.
– Он сказал, возле карусели у Сакре-Кер.
– Покажем фотку ему. Пусть он посоветует, куда нам с ней обратиться. А Сакре-Кер – это католический собор?
– Если верить путеводителю, он один из самых крутых католических соборов, – сказала Ника.
Из метро нас вынесла толпа туристов, галдевших на всех языках мира, и потащила по Монмартру так быстро, что я еле успевала оглядываться.
Выглянуло солнышко, и люди как-то оживились, послышался смех, заглушаемый выступлениями уличных флейтистов. Дорогу к холму, на котором возвышался собор Сакре-Кер, заполонили тесно прижавшиеся друг к другу магазинчики с самым разным товаром, у которого останавливались и замирали те самые галдящие туристы.
Тут были и отделы ткани, торгующие разными материалами, от темного бархата до переливчатого шелка, развал с меховыми шапками и беретками, бесконечные стойки с открытками, на которых пестрели виды Парижа, столы с сувенирами (Эйфелевы башенки всех размеров, кружки, пепельницы, зонтики, футболки, палантины), снова ткани (кому нужно столько ткани покупать на Монмартре?!).
Одна смуглая тетенька продавала полотенца кислотных расцветок, и, чтобы лучше показать свой товар, нацепила себе одно полотенце на голову, а в другое завернулась, словно только что вышла из душа. Причем второе она нацепила прямо на свое теплое черное пальто.
Магазинчики стояли вперемешку с кафе, где продавались багеты, сэндвичи и картошка фри. Я потянула носом у киоска с крепами, огромными французскими блинами, и уже прикинула себе, с какой начинкой я попрошу (один с вишневым вареньем, другой – с нуттелой!), но Ника поволокла меня дальше. Как же, нас ждал Жером, а еще крабы! Потирали клешнями в ожидании.
