Георгий Зангезуров - У стен Москвы
— Э-э-эх! — скрипнув от досады зубами, Асланов побежал к батарейцам.
— Ты встречай тех, что идут со стороны лощины, а мы с Тарасовым… — крикнул ему вслед Кожин, потом обернулся к Дроздову: — Олег, сумеешь через дорогу перебраться на ту сторону?
— Конечно, сумею.
— Ну вот, пойдешь… Доберешься до отряда и останешься с ним. Там безопасней. О том, что делается здесь, — ни слова. Ясно?
Олег понял, что его посылают не за делом, не для выполнения боевого задания, от него просто хотят избавиться.
— Ясно. Только я не пойду.
— Ты что, спорить со мной будешь?! А ну, марш!
Олег, насупившись и шмыгая носом, неохотно зашагал к автостраде.
За спиной у мальчика раздалась пулеметная очередь. Он обернулся и, прячась за стволом дерева, посмотрел назад. Невдалеке от командного пункта, всего в каких-нибудь ста метрах от майора Кожина, показался немецкий бронетранспортер. Из него стали выпрыгивать солдаты. Только один фашист остался в машине. Он водил стволом пулемета из стороны в сторону и стрелял без остановки. Пламя огненными пучками вырывалось из дула, а пули со свистом проносились мимо. Олег слышал, как Кожин крикнул что-то Валерию и, схватив свой автомат, хромая на правую ногу, метнулся к взводу Тарасова.
Голубь вместе с другим бойцом, перебегая от дерева к дереву, с гранатами в руках устремился к бронетранспортеру. Через несколько минут оттуда донеслись одновременно два сильных взрыва. Немецкий пулемет замолчал. Бойцы Тарасова, а вместе с ними и Кожин, рванулись вперед. Позади всех бежал Чайка со своим пулеметом. Но вот он споткнулся и упал. «Ну, вставай же, вставай!» — мысленно торопил его Олег. Но тот, видно, уже не мог подняться. Мальчик, не задумываясь, бросился к пулеметчику, стал тормошить его за плечи.
— Дядя Коля, вставайте! Вставайте!..
И тут Кожин увидел Олега.
— Ты еще здесь? — крикнул он.
— Ну и здесь, а что?! Вас тут убивают, а я удирать должен, да?..
«Вот паршивец», — с любовью подумал о нем Кожин и приказал:
— Тащи пулемет сюда. Быстрей!
— Он без патронов. Вот только автомат чей-то.
— Стрелять умеешь?
— Конечно. Сами же учили, — ответил Олег и, пристроившись за пнем, начал стрелять.
— Не спеши. Бей короткими очередями. Выбирай цель!..
Немцы подходили все ближе.
— Дядя Саша, обходят! Нас обходят!
Александр и сам видел это. Он выхватил из кармана гранату и с силой швырнул ее в группу фашистов, зашедших справа. Раздался взрыв. Немцы припали к земле, а когда рассеялся дым, встали и снова ринулись вперед.
В эту минуту захлебнулся пулемет Озерова. Кожин обернулся к нему:
— Ты что?..
— Патронов нет!
Через несколько секунд замолчал и автомат в руках Олега.
— Патронов нет! — крикнул перепуганный мальчик. Он смотрел на пустой, ставший ненужным автомат и не знал, что с ним делать.
Кожин не ответил ему. Он стоял на одном колене, прижавшись левым плечом к дереву, и, поворачивая ствол своего автомата то вправо, то влево, прицельными, одиночными выстрелами бил в тех гитлеровцев, которые заходили в тыл.
— Олежка, беги! — крикнул Александр мальчику. — Скорей, еще успеешь!
Ответа Кожин не расслышал. В ту же секунду чем-то горячим резануло его ниже груди. Он выпустил из рук автомат и, схватившись за живот, медленно осел на землю.
Озеров подполз к нему, с тревогой спросил:
— Что с вами?
— Бери мой автомат. Стреляй… — приказал побледневший Александр.
Иван начал стрелять. Но и этот автомат вскоре замолчал.
— Теперь все… И в вашем кончились патроны, — взглянув в сторону командира, с сожалением сказал Озеров.
Немцы, почувствовав, что у советских бойцов иссякли боеприпасы, поднялись и, не стреляя, не произнося ни слова, пошли вперед.
Кожин, превозмогая боль, с трудом достал из кармана последнюю гранату и, не спуская глаз с надвигающихся автоматчиков, стал ждать. Он решил в последнюю минуту подорвать и себя, и тех солдат, которые попытаются захватить его в плен.
— Живыми взять хотят, гады!.. — зло, сквозь зубы процедил Озеров и вдруг выхватил из сумки единственную гранату, вскочил на ноги и пошел… Прямо на гитлеровцев.
Рядом с ним тут же встало еще несколько бойцов — все те, кто еще способен был самостоятельно передвигаться и держать в руках оружие.
И Озеров, и его товарищи надеялись хоть на несколько минут задержать фашистов, отвлечь их от командира. Они не думали о том, что их могут скосить автоматной очередью. В них билась только одна мысль: оттянуть время, не допустить гитлеровцев к командиру.
— Назад, Ваня!.. Всем наза-ад!.. — приказал Кожин, но никто не услышал его ослабевшего голоса.
Наступила короткая, но страшная, оглушающая тишина. Расстояние между гитлеровцами и этой маленькой группой русских воинов все больше сокращалось.
Олег тоже хотел подняться и пойти рядом с Озеровым, но не смог. Ноги не слушались. Ему стало так обидно за свою слабость, что он даже заплакал. Кусая в кровь губы, он испуганными глазами смотрел на приближающихся немцев в стальных касках, на стволы автоматов с маленькими, темными отверстиями, направленными на дядю Сашу, Ваню Озерова, на бойцов, и ему стало так страшно, что он даже закрыл глаза. Закрыл, чтобы не видеть, как, скошенные пулями, рухнут на землю его товарищи.
«Вот сейчас… Сейчас еще раз прозвучат выстрелы, и все… Наступит конец».
И мальчик услышал выстрелы. Вокруг били пулеметы, гудели моторы, лязгали гусеницы, трещали деревья. Слышались перепуганные голоса немецких солдат: «Панцер! Панцер!»
Олег открыл глаза и огляделся. Первое, что он увидел, были танки. Самые настоящие советские танки. Со звездочками на башнях. Только они шли почему-то не с востока, не со стороны Березовска, а с запада. Танки, не останавливаясь, по просекам и лесным дорогам выскочили на опушку и стали спускаться в лощину.
— Нина, к командиру скорей! — крикнул Асланов фельдшеру, которая бежала от автострады.
Нина нашла Александра под полусожженным дубом. Опираясь на руки, он приподнялся с земли и смотрел в сторону Волчьей пади, где советские танки громили остатки немецкой колонны. Потом повернул голову и стал глядеть на своих однополчан.
Вскоре он потерял сознание.
Светлова сбросила с себя полушубок, расстелила его на снегу. С помощью Асланова и Озерова положила командира на спину. Потом расстегнула на нем шинель, взяла шприц, сделала противостолбнячный укол и стала перевязывать. «Господи, и врача, как назло, нет!..»
Через несколько минут Кожин пришел в себя и открыл глаза. Увидев перед собой заплаканное лицо Светловой, взял ее за локоть и слабо пожал:
— Не надо, Нина… Ты же солдат… — и перевел взгляд на Воронова: — Антоныч…
— Саша! — волнуясь, промолвил Воронов.
— Как мы, Ваня? Не разбили нас?
— Нет. Люди держались стойко.
— Это верно, Ваня?.. Ты говори мне все. Всю правду. Я должен знать.
— А разве я говорил тебе когда-нибудь неправду?.. Потери есть, но не очень большие, — с трудом выговорил он. Потом, помолчав, добавил: — Для такого боя небольшие.
— Понимаю…
— Жаль вот, что вы с Бурлаченко оказались отрезанными.
Нина закончила перевязку. Кожина перенесли в небольшую землянку. Он то впадал в беспамятство, то снова приходил в себя.
— Голубь… — вдруг позвал он ординарца. — Валерий…
— Он убит, Саша, — с грустью ответил Воронов.
— Убит… Ты можешь представить себе это, Ваня? Наш Голубь — и вдруг убит… Да. Да… Вспомнил. Я же ею сам послал к бронетранспортеру. Пулемет не давал нам поднять головы. Вот он его и… Нас, значит, выручил, а сам погиб… И старики наши, наверное, тоже погибли. Как ты думаешь, Антоныч?.. Может, мы неправильно сделали с тобой?.. Может, не надо было оставлять их на той высотке, а?..
У входа откинулась плащ-палатка, и в землянку, низко пригибаясь, вошел полковник Полозов. Все, кроме Кожина, вскочили со своих мест. Воронов хотел подойти с докладом. Комдив остановил его:
— Не надо, потом.
Кожин почувствовал, что в блиндаж кто-то вошел. Он с трудом повернул голову и, заметив Полозова, сделал попытку приподняться.
— Да лежи ты, лежи! — махнул на него рукой Владимир Викторович. Поздоровавшись со всеми за руку, он приблизился к топчану, на котором лежал Александр. Ему подали какой-то чурбак. Он сел, обеими руками взял руку Кожина, крепко пожал ее.
— Ну, как ты?..
— Разрешите… Доложить разрешите, а то могу и не успеть…
— Не надо, Саша, не надо. Я сам видел поле боя. Вы славно дрались.
— Мы потеряли много солдат. Хороших… Очень хороших солдат… А как там?.. Вообще как?
— Ничего. По всему фронту идет наступление наших войск.
— Хорошо… — с облегчением, еле слышно произнес Кожин и снова замолчал. Потом открыл глаза и еще раз медленно обвел всех уже затухающим, прощальным взглядом. Тут были в марлевых бинтах самые дорогие ему люди, товарищи по оружию, стоявшие насмерть в схватках с врагом. Не было среди них Степана Даниловича, Николая Чайки, Митрича, Валерия и еще многих из тех, которые столько времени шли рядом с ним…
