Ольга Матюшина - Песнь о жизни
Отбиваясь от бурных ласк собаки, Ира подала мне букет цветов. Она всегда приносит цветы, самые лучшие, самые удивительные. Эти были — полевые, но измятые, поломанные.
— Ирочка! Измучилась, бедняга, да?
— Очень. Едва попала в вагон. Ну и давили! Думала, живой не приеду.
— Ты где о войне узнала?
— Соседка на даче сказала. Сначала я не поверила.
Поговорив о событиях дня, усталые, легли спать. Ночью раздался резкий звонок и стук в дверь.
— Воздушная тревога. Идите в убежище!
— Мы все в саду, идите к нам, — кричали соседи.
— Спать хотим, — ответила я и снова легла.
Что такое бомбежка, я тогда еще не представляла.
Летели дни. Одни события сменялись другими. Закон об обязательной трудовой повинности. Указ о прекращении отпусков.
Жаль Иру. Она должна была уехать во второй половине июня в отпуск, но срочная работа на заводе задержала. Для нее этот отпуск был не просто отдыхом: ее ждала встреча с женихом, свадьба. Теперь он в родном городе, она — здесь. Когда встретятся? Может быть — никогда.
Скоро пришлось собирать на фронт Леню. Его мобилизовали на пятый день войны.
С фронта шли нерадостные вести. Враг все дальше и дальше проникал в нашу страну. Поредело население Ленинграда. Произошли перемены и в нашем доме. Внизу с женой, сыном и сестрой живет Ведерников. Сестра его работает в одной с ним типографии. Оба — старые члены партии. Они с первого дня переключились на военную жизнь — ушли на казарменное положение. Сын Сергей — студент, комсомолец — вступил добровольцем в армию.
У Ведерниковых всегда было много молодежи. Хлопотунья Любовь Николаевна — жена Ведерникова — старалась сытно и вкусно накормить семью. Теперь никто не обедал дома. Любовь Николаевна одиноко сидела на крылечке.
— Мне все еще не верится, что война, — сказала она. — Может, как финская, скоро кончится?
Война втягивала в свой водоворот все больше и больше людей. Ушла медсестрой на фронт Таня Маркова. Она с теткой жила наверху. Квартиру в первом этаже, с окнами на улицу, занимал писатель Тощаков. Он с часу на час ждал повестки о мобилизации. Его старшая дочь, тринадцатилетняя белокурая Эльга, очень боялась за отца. Восьмилетняя Инна хотела видеть папу военной форме. Она не могла понять тревоги сестры.
— Его могут убить, — горячо говорила Эльга.
— Нет, не убьют! Папа получит орден, — уверенно отвечала Инна.
Хозяйственная, всегда занятая, Эльга теперь бродила по комнатам, не находя себе места. Подруги Инны плакали: отцы и братья их ушли на фронт.
Закон о всеобщей трудовой повинности мобилизовал большинство женщин на окопные работы. Дети остались одни. Они важно ходили, позвякивали ключом от комнаты, повешенным на шею. Скоро поняли, что надзора над ними нет, и они могут делать всё, что хотят.
Мальчики из соседних домов играли в войну. С дикими криками носились они по саду. Часто девочек, мирно сидевших с куклами, брали «в плен», вели «на расстрел». Тогда по саду неслись крики о помощи. «Враги» мчались вдогонку за удиравшими «пленными». Из-за кустов выскакивали «красноармейцы», отбивали девочек. В этих схватках больше всего страдали куклы: они теряли свои шляпы, локоны, а часто ноги и руки.
Интересно было наблюдать за изменением игр ребят. Девочки из «пленных» скоро превратились в «медсестер и «дружинниц». Мальчики охотно принимали их к себе в отряды. В саду началось строительство. Мальчики делали крепости, девочки оборудовали госпитали. В дни «сражений», под ударами «врагов», падали «крепости», разрушались «лазареты». На следующий день дети с еще большей тщательностью возводили свои укрепления.
Ребята были заняты войной. Ничто другое их уже не интересовало.
А как трудно было в прошлом году организовать эту буйную, не поддающуюся дисциплине детвору!
Создалась прямая угроза Ленинграду. Объявлена эвакуация детей. Уезжают мои маленькие друзья!
— Тетя Оля, я пришла проститься.
Большеглазая Тамара протянула руку. Веки заморгали, хлынули слезы.
— Ты о чем, глупенькая? Тебе там будет хорошо.
— Маму жалко, вас, дом…
— Что ты! Поедешь по железной дороге! Столько увидишь…
Я села с ребятами на ступеньки крыльца. Принялась строить планы новой жизни. Слезы у Тамары высохли. Прибежала Теня. Запыхавшись от бега, с трудом переводя дыхание, прошептала:
— Тетя Оля, мама все плачет, не хочет нас пускать. Ты за мной пришла?
— Ага… Мама вас послушает…
После яркого солнца в Тениной комнате показалось темно и холодно. Худенькая темноволосая женщина, упав головой на швейную машину, плакала. Муж на фронте. Она осталась с пятью детьми.
— О чем вы? Ребята попадут сейчас на природу, в хорошие условия. Осенью вернутся.
Женщина подняла голову. В глазах ее было отчаяние.
— Как я буду жить одна?.. Тене уже двенадцать лет — я с ней говорю, как со взрослой. А завтра приду с работы — пустые стены. Словом перемолвиться не с кем!.. Как я буду одна?
— Ничего не поделаешь, голубка, война… Всем теперь тяжело, — успокаивала я. — Давайте-ка скорее собирать ребят.
И мы принялись собирать детские вещи.
Эвакуация проходила быстро.
На улицах без детей стало как-то особенно тихо, безлюдно. В саду носились и пищали воробьи.
Уехали почти все ребята.
— Тетя Оля, мы сейчас приедем к вам проститься, — кричали в телефон племянницы Марии Владимировны Галя и Наташа.
— Я давно вас жду.
Через несколько минут две девочки-двойняшки подошли к крыльцу. В красных платьицах, крепкие, высоконькие, они разом протянули руки. Июльское солнце играло в их золотистых волосах.
— Где же ваши косички?
— Тетя Оля, нам велели их остричь.
— Вот горе-то! Жалко было резать?
— Очень. Мы поплакали даже.
— Ничего, к осени вырастут длинные волосы.
— Не успеют! — закричали в один голос девочки. Сколько лет мы их растили!
— Когда уезжаете? У вас есть еще время, поговорим немножко.
Усевшись на диване, ребята молчали.
— Вам трудно будет без мамы и Мули, — сказала я. — Но вы смелые девочки. Оставшись одни, вы не будете скучать. Сейчас война. Много горя она принесет. В войне и дети могут пострадать. Держитесь вместе, никогда не оставляйте друг друга. Научитесь всё делать сами, чтоб не быть зависимыми. Мама вас баловала, не приучила к работе. Работайте. Помогайте взрослым! Даете мне слово?
— Даем, — серьезно ответили они.
— Верю. Пора вам уходить.
У калитки простились. Долго смотрела на двух девочек в красненьких платьях, уходивших в далекую новую жизнь.
— Трудно им будет…
Вернувшись к себе, столкнулась с Эльгой и Инной, одетыми по-дорожному.
— Тетя Оля, — весело закричала Инна, — мы сейчас уезжаем!
— Довольны?
— Очень. Мы будем там купаться, собирать ягоды, грибы…
Их мать делала страшные усилия, чтобы сдержать слезы. Тощаков с нежностью смотрел на детей. Он чувствовал, что расстается с ними надолго, а может быть, навсегда.
Простились с девочками. Никогда я не думала, что без детей будет так пусто!
Глава вторая
По радио передавали лаконичные сводки Информбюро и отдельные эпизоды войны. В городе работала одна трансляционная сеть. Приемники фактически бездействовали. В эфире царил хаос — немецкие и финские станции глушили русские. Наши, со своей стороны, забивали их. Несколько раз пробовала включать приемник. Оглушенная свистом, воем, криками, поспешно выключала. Утром третьего июля, выйдя из дома, столкнулась Тощаковым.
— Вы слышали сегодня Москву — воззвание к народу. — Обращение к каждому из нас?..
— Нет.
— Идите скорей к нам, сейчас будут транслировать.
Слушая обращение к народу, по-своему разбираясь, думала, вернее почувствовала: сегодня перестраивается наше сознание. Проводится резкая грань. По одну стороны осталось настроение мирной жизни, потребность отдохнуть, жить по-старому. Теперь над ней поднялся и закрыл ее густой туман. Живет и будет жить другая сторона грани. На ней написано: война. Надо все мысли, дела силы, всю жизнь направить на достижение победы.
Вечером Ира вернулась с завода какая-то особенная.
— Что с тобой, Ирочка?
— Записалась добровольцем.
— На фронт?
— Да.
Ира уходит. Страшно и тяжело. С нежностью посмотрела на девушку и сказала:
— Я понимаю твой поступок. Только подумай хорошенько, где ты больше принесешь пользы Родине — рядовым дружинником или квалифицированным инженером на военном заводе? Враг подавляет нас сейчас своей прекрасной техникой. Мы должны быть вооружены еще лучше. Ваш завод работает на армию. Вы инженеры — его мозг. Пусть не только чувство, но и разум скажет тебе, где ты нужнее.
— Администрация завода нам так и заявила. Завтра она вместе с военными организациями решит нашу судьбу.
