Данцик Балдаев - Султана вызывают в Смольный
Труп на болоте
Наверное, эти случаи из практики было бы лучше представить в форме дневника. Ведь большей частью они основаны на записях в моем рабочем журнале. Вот еще одна запись.
13.06.1961 года нам позвонили после полудня — на 16-м километре Варшавской железной дороги грибниками обнаружен труп женщины.
Вскоре мы с Шафраном прибыли туда. Убитая, без одежды, с множественными колото-резаными ранами и петлей из капронового чулка на шее, лежала посреди густо заросшего болота. Трава вокруг местами была примята.
В одном из таких мест Шафран обнаружил след, двинулся вперед и, пройдя около трехсот метров, поднял мокрый лифчик. Затем свернул к путейской казарме, рядом с железнодорожной платформой «16-й километр».
Вслед за СРС оперативная группа вошла в барак, где ютились несколько семей и одинокие путейцы. Шафран, обнюхивая одного за другим всех, кто там был, бросился в конце концов на рабочего Тихомирова. Его тут же задержали.
При осмотре Тихомирова оперативники обнаружили брызги крови на волосах головы, на плечах нижней рубашки. В помещении, где он жил — замытые следы крови на стенах, кухонной плите, а в щелях пола — грязь, смешанная с кровью.
— Откуда все это взялось? — спросил старший группы.
— Ничего не знаю, — отвечал Тихомиров.
Я вышел с Шафраном на крыльцо. Ярко светило солнце. Кругом буйствовала зелень. Но неизвестная ничего этого уже не увидит никогда. Кто отправил ее в царство вечной ночи, я не сомневался, однако, отрабатывал полную программу, пустил Шафрана на обыск местности. Он обследовал территорию вокруг казармы в радиусе 60–70 метров. И не напрасно. Вскоре передо мной лежала окровавленная мешковина — ею замывали пол, рубашка-бобочка и вафельное полотенце — тоже в крови.
И в доме оперативники времени не теряли. В печной золе раскопали орудия убийства — стамеску и гаечный ключ.
…Позднее, при расследовании, было установлено, как все произошло. Ранее судимый за убийство Тихомиров познакомился с дояркой совхоза «Пулковский». Вместе приехали в казарму, где он жил. Тихомиров предпринял попытку изнасиловать женщину. Но она оказала сопротивление. Тихомиров ударил ее стамеской, а затем — гаечным ключом по голове. Одел на шею жертвы капроновый чулок — и ночью вынес труп из дома, а потом оттащил волоком на болото.
Невольно подумалось, сколько месяцев или даже лет экономит мой Шафран оперативникам, следователям… Уголовное дело № 405, возбужденное Варшавским линейным отделом милиции, передали в прокуратуру Ленинграда. Горсуд приговорил насильника и убийцу к «вышке».
Поджигатели бывают разные
Продавец магазина в местечке Заячий Ремиз Петродворцового района, как это часто бывает, жила в том же доме, где помещалась ее «торговая точка». 24 июля 1960 года, около часа ночи, к ней постучались двое неизвестных.
— Открой, мать! Пара бутылок водки нужна!
— В такое время не имею права, — ответила продавщица.
— Ну, стерва! Мы тебе устроим. Навек запомнишь!..
Незнакомцы принесли от стоящего неподалеку стога две охапки сухого сена, бросили у деревянной стены магазина, подожгли и скрылись в лесу.
Сено вспыхнуло разом. Краска на стене загорелась. Продавщица подняла крик, на который сбежались соседи. Общими усилиями пожар потушили.
Нам сообщили во втором часу ночи. Я тоже был на дежурстве, но без Шафрана. В этот вечер при патрулировании в Нижнем парке Петродворца он порезал лапу о дно разбитой бутылки.
В милицейском «газике» отправились втроем: старшина Латышенков, шофер и я. Быстро опросив в Заячем Ремизе продавщицу и других свидетелей, выяснив, в каком направлении скрылись злоумышленники, мы на своем фургоне въехали в редкий лес с кустарником, не включая фар. Белые ночи уже миновали и было темно. Ехали медленно, прислушиваясь к ночной тишине. У развилки дороги, ведущей к станции Старый Петергоф, услыхали крики, нецензурную брань. Тотчас выскочили из машины.
Подойдя поближе с разных сторон, увидели, как двое неизвестных пытаются сбить с ног третьего. Тот, похоже, был пьян, но упорно сопротивлялся. Я рванул к ним, крикнув: «Стой! Руки вверх! Милиция!» В это время подбежал Латышенков с пистолетом. Тут у меня и мелькнула мысль, почему бы не использовать нападавших в качестве «конвоя» для доставки пьяного к нашей машине. Если они согласятся, следовательно, они не знакомы с этим человеком. А коли откажутся, то мы с Латышенковым, у которого масса под 95 килограммов, справимся и со всей троицей.
Начал с психологической подготовки. Схватив жертву за плечо и тряхнув, принялся громко отчитывать:
— Ты за что, пьянь, напал на этих людей? Что они тебе сделали?
Те смотрели растерянно. Не давая им опомниться, крикнул:
— Граждане, помогите отвести задержанного к машине!
Видя, с каким рвением они бросились выполнять эту просьбу, я уже почти не сомневался, что это грабители. Притворившись полным чуркой, я даже вежливо пригласил их в свидетели для привлечения пьяного «за мелкое хулиганство». Не знаю, что уж они испытывали, но доволокли его и в качестве «свидетелей» уселись сами. Машина тронулась. Чуть протрезвевший «задержанный», тыча пальцем в одного из добровольных конвоиров, начал кричать, что на том «надет его пиджак и что эти шакалы отобрали у него часы».
По горькому опыту я знал, что некоторые русские малокультурные и малоразвитые люди, увидев мою бурят-монгольскую физиономию, начинают пухнуть от чувства превосходства. Считают азиатов за низший сорт, чуть ли не приматами. А раз они так думают, так хотят, всегда иду им навстречу. И это их радует. Поэтому, продолжая играть свою роль, я принялся говорить пьяному: «Хватит дурака валять! Сам с кого угодно можешь снять пиджак, морду набить и отобрать часы!» Конвоиры, слыша такое, удовлетворенно помалкивали, прикидывая, как им повезло с этим совсем тупым ментом. Латышенков мгновенно подключился к игре и прикрикнул на «задержанного»: «Заткнись, пьяная рожа! Нечего на честных людей всякую напраслину городить!»
Когда автомашина подъехала к дверям Петродворцового РОМ на улице Морского десанта, 1, мы с Латышенковым вышли первыми и встали так, чтобы никто не драпанул. Шофер присоединился к нам для подстраховки.
— Ребята, — попросил я добровольных «конвоиров», — помогите затащить этого забулдыгу в дежурку. Оформим на него документы и шофер отвезет вас, куда скажете.
Как только мы все оказались в дежурной части РОМ, остальное уже было делом техники, не требовавшим больших усилий. У растерявшихся «конвоиров», истошно кричавших: «Это не честно, это не честно!», — были моментально изъяты пиджак и часы. Крывших меня матом, извивающихся в руках помощника дежурного, старшины Латышенкова и шофера задержанных почти волоком растащили по разным камерам. Пьяного отвели в комнату для инструктажа и развода дежурного наряда, где он проспал до утра на любезно предоставленных вместо матраса четырех телогрейках.
Этой ночью у нас больше не было вызовов. Мы сидели с Латышенковым в дежурке.
— Как ты думаешь, это они подожгли магазин? — спросил вдруг старшина.
— Утром вызовем продавщицу и узнаем, — ответил я.
Здесь же были лейтенант Федор Апполонов и старший сержант Алексей Работягов.
Немного помолчав, старшина снова спросил:
— А знаешь, как меня называет жена, если мы с ней поругаемся?
— Ну и как?
— «Поджигатель».
— И что же ты поджег, старшина? — усмехнулся Алексей Работягов. — Может быть, рейхстаг?!
Все рассмеялись. А Латышенков неожиданно помрачнел.
— Лучше бы рейхстаг, пли магазин какой-нибудь, чем Большой Петергофский дворец Грех на душу взял…
Позднее я попытался узнать все что можно о старшине милиции Николае Ивановиче Латышенкове. Родился он в 1915 году в деревне Стинделемиха Черноярского сельсовета Новоржевского района Калининской области. Русский, из крестьян, в 1928 году окончил четыре класса неполной средней школы. Первого мая 1940 года поступил в первый отдельный дивизион Рабоче-Крестьянской милиции. Членом ВКП(б) стал в 1944 году. По приказу № 289 7 марта 1942 года в составе 1-го дивизиона РКМ был эвакуирован в тыл для охраны оборонных объектов. Вернулся на прежнее место службы, в Петергоф (Петродворец), 4 октября 1944 года.
Слушали мы его в ту ночь, затаив дыхание. В 1941 году, когда немецкие войска с боями подходили к Петергофу, начальник отделения милиции (фамилию его Латышенков забыл) получил приказ из Ленинградского обкома партии: поджечь дворцы Петергофа, чтобы не достались фашистам.
Начальник отделения собрал девять своих сотрудников. Каждому выдали бидоны и ведра с керосином и бензином. Два сотрудника отказались выполнять приказ. Начальник пригрозил им расстрелом на месте по законам военного времени. И даже вытащил из кобуры револьвер…
