Данцик Балдаев - Султана вызывают в Смольный
А через два с половиной-три часа прибыла «делегация» из горкома КПСС, прокуратуры, УВД Ленинграда и начался допрос с пристрастием дежурного по отделению Немытько, его помощника Апполонова, Худоешко, Работягова, Латышенкова, Урбана. Причем «делегатов» не интересовали факты — они обвиняли. Обвиняли их в избиении задержанной и доставленной в дежурную часть пьяной компании горкомовско-обкомовских оболтусов. После «разбирательства» они да своих черных машинах с цифрами «66» в номерах, которые не имеет права останавливать ГАИ, укатили, увозя и балбеса, изуродовавшего произведение искусства — народное достояние. Но, очевидно, вверху лучше знали, что и какому народу дозволено…
Позднее, в ходе следствия, загадочным образом исчезли объяснения граждан, помогавших задержать «детишек» ленинградской партноменклатуры. Но опытный опер Федор Апполонов тогда же переписал их адреса в свой блокнот, что в дальнейшем сказало ему неоценимую услугу: только благодаря этому его не уволили из милиции и не осудили. Следствие умышленно затягивалось. Рапорта работников милиции совершенно не брались во внимание и рассматривались как «показания заинтересованных и крайне недобросовестных свидетелей и сотрудников милиции одного райотдела».
Искалеченную мраморную даму оценили в восемь тысяч рублей и через полмесяца на ее месте появилась другая, очень похожая на прежнюю. И тоже старой работы. Мраморную голову увезли в Ленинград, где она и исчезла навсегда…
* * *Мы с Шафраном еще ничего не знали о майских событиях в Нижнем парке, а, оказывается, они коснулись и нас. Уже девятого мая был подписан приказ о нашем откомандировании в Петродворцовый РОМ, так как местный кинолог, лейтенант милиции Федор Апполонов был отстранен от работы «за нарушение социалистической законности» (в чем заключалось это «нарушение», читателю уже известно).
Мои знакомые дворники
— Милиция! Это старший дворник говорит. Тут у торгового ларька замки поломаны…
— Где ларек?
— На углу Красного проспекта и улицы Аврова. Поняла… Жду.
Повесив трубку, дежурный по Петродворцовому РОМ, старший оперуполномоченный, капитан Владимир Урбан сказал, чтобы мы с Шафраном быстро собирались. Это заняло две-три минуты, и мы втроем отправились на место происшествия. На календаре — 6 ноября 1960 года.
Вообще, будь моя воля, я бы издал указ об обязательном обучении всех российских дворников «Азбуке криминалиста». Времени на это много не потребуется, а польза была бы громадная. К чему это? А к тому, что едва мы подошли к торговой палатке, работавшей от ресторана, сразу выяснилось: применить способности Шафрана не удастся. Первоначальная обстановка была полностью нарушена собравшимися возле палатки четырьмя дворниками и сторожем ресторана. И ругать их было уже бесполезно…
Неизвестные учинили в палатке погром, и не столько украли, сколько нашкодили. Обычно так поступают подростки. С полок сброшены коробки с шоколадом и конфетами, печенье и вафли. На полу и на прилавке — пролитый коньяк, шампанское и другие вина. Многие бутылки без пробок — отпита половина, треть или четверть, в горлышки некоторых всунуты ветки от веника, что валялся на полу. Халат продавца разорван пополам… Капитан принялся за составление протокола осмотра места происшествия, а я пригласил четырех дворников в качестве свидетелей и понятых.
Было очень холодно, за двадцать градусов. Хотя Урбан возражал, я решил на свой страх и риск угостить задубевших от мороза женщин остатками коньяка. В палатке нашлись и стаканы. Подняв один из них с пола, я вымыл его коньяком из открытой бутылки и сказал Урбану:
— Торгаши из ресторана все равно спишут на воров больше, чем они украли, нашкодили и испоганили. А остатки коньяка и вина еще и продавать в розлив начнут…
Выпили наши подмерзшие понятые с удовольствием, закусив шоколадом, тоже с пола. Быстро разрумянились. До этого угрюмо молчавшие — начали шутить, смеяться. А самая молодая спросила у меня:
— Можно взять шоколада и конфеток своим детям?
— А вот это уже будет называться кражей, — объяснил я. — И так, угощая вас, я нарушил закон.
— Тогда хоть выпили бы с нами чуток, для сугрева, — предложила старший дворник. — Нарушать — так вместе!
Шафран все это время лежал в дальнем углу палатки на телогрейке продавца, внимательно наблюдая за происходящим.
— Мы с ним на работе, — сказал я, кивнув в сторону СРС, — нам выпивать нельзя. Пока мы тут сидим, может произойти или уже произошло более серьезное преступление. И нам с ним придется немедленно туда выехать. И быть как стеклышко…
Сторож ресторана, который не уберег палатку от разграбления, был пьян и сказал лишь, что все начальство живет в Ленинграде. Но никто из них так и не появился, а у сторожа даже телефона директора не было. Дворники расписались в документах, разгромленную палатку опечатали.
Спустя некоторое время были установлены восемь подростков, участвовавшие в этой и еще одной краже. Там они подобрали ключ к ларьку, где также интересовались в основном конфетами, шоколадом, печеньем да лимонадом… Шафран не позволил им уйти от наказания. Все они были из интерната для трудновоспитуемых.
Встречая меня в Петродворце, дворники «угощавшиеся» в торговой палатке, вежливо здоровались и вспоминали о том происшествии. И я иногда вспоминаю этих работящих женщин, вытесненных из родных деревень глупой политикой, выполнявших вручную тяжелую работу, особенно зимой на уборке снега, никогда не пробовавших хорошего вина и редко покупавших детям лакомства…
СРС «принимает парад»
Где мы только ни побывали с Шафраном за время совместной службы. Попадали не раз и в солдатские казармы.
26 апреля 1961 года нас снова вызвали в воинскую часть. Причем не очень надеясь на нашу помощь. А случилось тут вот что: ночью сняли все колеса у автомашины «ГАЗ-69».
Шафран быстро развеял сомнения скептиков. Взяв след от «разутой» машины, вскоре привел на второй этаж казармы. И замер у дверей. Пущенный затем на обыск местности — обнаружил за забором части все похищенные колеса.
— Ну, а может ваш Шафран указать конкретно, кто это сделал? — спросил командир, с любопытством и уважением поглядывая на собаку.
— Если вы доверите ему «принимать парад», — сказал я.
— Действуйте! — после некоторого раздумья ответил подполковник.
По моей просьбе личный состав построили на плацу в три шеренги, в каждой — по тридцать человек, интервал между шеренгами — пять метров. Перед началом выборки я обратился к солдатам:
— Сейчас служебно-розыскная собака по запаху, сохранившемуся на этих колесах, будет искать среди вас виновного в краже. Прошу этого человека добровольно выйти из строя, так как эта собака не ошибается. Невиновные могут не беспокоиться.
Пару минут я дал им на раздумье. Слышно было, как кто-то произнес: «Ну прямо цирк…» Но никто так и не шелохнулся.
По моей команде Шафран, взяв след, начал обнюхивать стоящих в первой шеренге. Любопытно было смотреть на лица. Кто оставался невозмутим, кто — с испугом поглядывал на Шафрана, деловито обходящего строй. В общем, у многих проглядывал неподдельный интерес. Шафран обогнул первую шеренгу, перешел ко второй, миновал трех человек, потом четвертого… И неожиданно потянул за полу гимнастерки пятого. Тот пнул Шафрана ногой: ты, мол, ошибся, пес! В ответ Шафран мгновенно вцепился ему в живот!.. Хорошо еще, что в пасть попал широкий солдатский ремень, однако прокусить брюхо Шафран все-таки успел.
— Рядовой Арсеньев, выйти из строя! — приказал командир части.
— Товарищ подполковник, — вмешался я, — если рядовой Арсеньев сомневается в работе служебно-розыскной собаки, можно перепроверить. Пусть он встанет в любую шеренгу и в любое место по собственному выбору, а я повторно направлю Шафрана от колес…
Все молчали. Потом Арсеньев, держась за укушенный живот, тихо произнес:
— Вы что, хотите из меня все кишки вытянуть? Не ошиблась псина. Я спрятал колеса…
Под конвоем Арсеньева отвели в санчасть, где ему была оказана медицинская помощь.
В те времена привлечение кого-либо из военнослужащих к уголовной ответственности грозило командиру части большими неприятностями. Могли понизить в должности, в звании, или вообще уволить из армии «без пенсии и мундира». Поэтому командир попросил никуда не сообщать об изобличенном Шафраном преступнике — он лично накажет его в дисциплинарном порядке. Хорошо зная армейские обычаи, я согласился и не составил по этому случаю акт о применении СРС.
Труп на болоте
Наверное, эти случаи из практики было бы лучше представить в форме дневника. Ведь большей частью они основаны на записях в моем рабочем журнале. Вот еще одна запись.
