Данцик Балдаев - Султана вызывают в Смольный
Предубеждение нередко подталкивает к мысли: что, если СРС ошиблась? Не того схватила. Люди-то ошибаются сплошь и рядом, почему же у собаки невозможен прокол? Расскажу одну историю, где такое предубеждение, как говорится, имело место.
Дело было так. 7 июля 1962 года в транспортное отделение милиции Балтийского вокзала вошла стройная молодая женщина в легком ситцевом платье — продавщица привокзального ларя. Светловолосая, пышногрудая, лет двадцати пяти. Заявила дежурному, что только что подверглась нападению и была изнасилована неизвестным.
— Где это случилось?
— На полосе отчуждения… После работы шла домой через пути. Навстречу мужчина, по той же тропинке. Когда поравнялись, он пропустил меня, а потом набросился сзади, зажал рукой рот, сдавил шею… Я пыталась кричать, но он сказал: «Молчи, сука! Заорешь — совсем придушу!»
— Вы сможете его узнать?
— Нет, было темно.
Дежурный позвонил на Литейный — вызвал проводника со служебной собакой. Выехал я с Шафраном. Вместе с нами отправилась незнакомая женщина, небольшого роста, в плаще и синем берете — следователь прокуратуры, поскольку убийства и изнасилования — прокурорские статьи.
В отделении познакомились с потерпевшей. На редкость хороша собой. Зовут ее Вера, родом из Псковской области. Здесь вышла замуж, есть дочь, а муж в бегах — скрывается от алиментов.
Идем на место происшествия. Вера показала пролом в дощатом заборе, через который вышла на пути. Это совсем близко от вокзала. Пока мы говорили, Шафран неожиданно сунулся мордой ей под подол. Ах, как некрасиво! Объяснение простое: если у женщины месячные, собака это тут же учует…
Следователь Анна Петровна, вглядываясь в темноту, деловито осматривала заросли бурьяна у забора и штабель с рельсами. Каждый их ряд был переложен старыми шпалами. В общем, укромное местечко, и насильник это учел.
— Прошу всех отойти в сторону, метров на десять, — сказал я и пустил Шафрана на поиск.
Покрутившись в бурьяне за штабелем, он вернулся и сел передо мной. В зубах — обрывки ткани. Включил фонарик — женские трусики, разорванные пополам. На них пятна.
Даю команду «След!». Шафран сразу же направляется к стоящей поодаль группе, где Анна Петровна, оперативники и Вера. На нее он и собирается наброситься. Но я останавливаю командами «Фу!» и «Ко мне!»
Снова пускаю на поиск следа. Шафран, молодец, быстро сообразил, что от него требуется. И, отыскав уже другой след, повел нас по тропинке. Возле железнодорожных путей свернул направо, потом вновь вышел на тропинку. Хвост держит почти параллельно спине. Это хороший признак. Значит, след четкий.
Остальные едва поспевают, а Шафран возбужденно ускоряет темп. Даю команду «Тише!» и он снисходительно замедляет ход. Впереди виднеется вагонное депо. Полная Анна Петровна тяжело дышит. Невольно думаю: «Зарабатывал бы твой мужик прилично, не бегала бы, спотыкаясь, за собакой в такую темь…»
Огибаем здание депо. Шафран тянет меня в широкие ворота. И без заминки — к двери. В коридорчике сворачивает налево. Еще одна дверь. Поблескивающая свежей краской, с табличкой «Такелажники». Притормаживаю Шафрана, уже царапающего дверь. Жду, пока вваливается наш «хвост» — два опера, следователь и Вера.
Распахиваю дверь и впускаю Шафрана. В просторном помещении не менее двадцати рабочих. Вытаращенные глаза устремляются на СРС и меня в милицейской форме. Сейчас я могу на секунду поставить себя на их место. Первое, что приходит в голову: доблестный пограничник с верным Джульбарсом выследил нарушителя, укрывшегося в депо…
Но Шафран пока только возбужденно нюхает воздух. Верхним чутьем ищет единственный запах. Наконец все сошлось. И он резко устремляется вперед. Обегает большой деревянный стол с тремя железными кружками и чайником. Обнюхивает двух оцепеневших работяг и кидается на стоящего у окна здоровенного парня с рыжими усиками. Хватает его моментально и жестко. В зубах СРС остается солидный кусок его черной спецовки. А парень с испуга валится на подоконник, едва аде разбив стекло.
Придерживая разгоряченного успехом Шафрана, краем глаза вижу, как Анна Петровна удивленно качает головой. Похоже, она впервые при задержании преступника, которое проводит СРС.
Напряжение спадает. Оперативники закуривают, улыбаются. Они явно довольны четкой работой Шафрана. Анна Петровна тоже достала из кармана плаща «Беломор». Вера, широко раскрыв глаза, смотрит на своего обидчика, только что вычисленного Шафраном.
— Кто здесь старший? — громко спрашиваю я. К нам подходит лысеющий мужчина лет пятидесяти — бригадир грузчиков. Один из оперов записывает с его слов первичные данные на задержанного: фамилия — Протасов, имя — Иван.
— Я — следователь из прокуратуры, — говорит бригадиру Анна Петровна. — Где бы мы могли побеседовать?
Он ведет ее в свою каптерку. Там — столик, табуретки, шкаф, по стенам какая-то документация. Анна Петровна плюхается на табурет и просит бригадира закрыть дверь.
Минут через пять они выходят. Анна Петровна направляется ко мне.
— Надо сделать выборку с трусиков потерпевшей, — сухо произносит она. — Для закрепления факта опознания.
Шепчу ей на ухо: «Насильник в расколе, надо все документировать». Но она неумолима, а она сегодня — руководитель группы.
— Уважаемый старший следователь, — говорю я тогда. — Ваше слово — закон. И мы с Шафраном с огромным удовольствием исполним вашу просьбу. Пусть только товарищи грузчики построятся…
По команде бригадира трудовой коллектив вытянулся в одну шеренгу. Я предложил Ивану Протасову занять любое место. Потом попросил всех убрать руки за спину. Некоторые не без ехидства улыбались. Достав из кармана злополучный вещдок, я поднял его над головой и объявил:
— Прошу добровольно выйти из строя того, кто порвал эту тонкую материю! Служебно-розыскная собака Ленинградского уголовного розыска будет применяться с запаха этих розовых трусиков без намордника. Поэтому порвавший их может остаться на всю жизнь не мужчиной. Всем понятно?
Минуты три я держал паузу при мертвой тишине. Потом снова поднял светло-розовый «флаг»:
— Вся наша оперативная группа ждет! — это прозвучало как последнее предупреждение.
Затем, промедлив еще минуту, начал, не торопясь, подносить интимнейшую часть Вериного туалета к носу Шафрана. Тот от нетерпения подрагивал и лязгал зубами.
— Это я порвал их! Это — я, я! — раздался сдавленный крик. Втянув шею чуть ли не в грудную клетку и подняв руки, Протасов выскочил из шеренги.
В принципе, выборка была блажью Анны Петровны. Проверено десятки раз — Шафран не ошибается. Но следователь не могла в это поверить. Поэтому и пришлось нам с Шафраном поучаствовать в маленьком представлении.
В машине на обратном пути всегда — то подведение итогов, то исповедь. И Анна Петровна оттаяла, призналась: если бы не мы с Шафраном, везла бы она сейчас в свою прокуратуру не раскрытое дело, а голый протокол. И добавила: «Сколько людей прошло по этой тропинке. Так легко было вашему помощнику ошибиться…».
Однако Шафран не ошибся. Это подтвердил вскоре и опытный судмедэксперт Николай Живодеров.
— Я взял мазки с шаловливо-агрессивного отростка насильника, — весело сообщил он мне. — И с экстравагантного вещдока. И у прелестной потерпевшей. И что же? Они идентичны по флоре и фауне!..
Роковая развязка
Осенью 1962 года мне пришлось перейти оперуполномоченным в Управление уголовного розыска Ленинграда. Моего Шафрана передали тосненскому кинологу Василию Развязкину. У него по неизвестной причине недавно погибла собака Спартак.
Мне и раньше не нравился этот человек. Злой, хитроватый. Если для собаки злость — достоинство, то для человека — недостаток. Грубый и говорливый… Не мне одному казалось: типичный сельский куркуль, пришедший в милицию ради какой-то корысти.
Гибель Спартака так и осталась загадкой Невелика даль это Тосно — сорок минут на машине. Но труп Спартака не был доставлен в питомник для ветэкспертизы. которую обычно проводил Кирилл Иванович. В акте же районного ветпункта говорилось: причина гибели — кровоизлияние. Развязкин сам и зарыл где-то Спартака. Акт вызывал сильные сомнения у Кирилла Ивановича, но он ничего не мог сделать. Спартак был «на балансе» в области.
Прошло полгода или чуть больше после коего ухода из питомника. И тут Развязкин привозит Шафрана к Мелузову — заболел, мол…
Кирилл Иванович, увидев Шафрана, остолбенел. А осмотрев его, понял: собака потеряла зрение и обоняние. «Как же ты, свинья страхорылая, искалечил лучшую розыскную собаку! — и Мелузов, схватив Развязкина за гимнастерку, крепко встряхнул. — Так тебе это не сойдет! Куда только смотрит тосненский кадровик? Во время войны я расстрелял бы тебя на месте как вредителя!».
