Йозеф Секера - Чешская рапсодия
— Коня! — повернулся начдив к длинному Ганоусеку, а затем, наклонившись к Бартаку, сказал: — Войта, притащи мне Книжека, живого Книжека, понял?
Бартак с десятью конниками поскакал к передовой линии, а Киквидзе, вскочив в седло, въехал в самую середину полка. Здесь он рывком остановил коня и обеими кулаками ударил себя в грудь, словно ему не хватало воздуху.
— Товарищи чехословаки, что это вам в голову взбрело бежать к белым?! — Голос Киквидзе сорвался. Начдив наклонился, похлопал беспокойного коня по шее и продолжал уже твердо: — Всегда я вам доверял, всегда заботился, чтобы второй полк получал все, что положено, даже когда для других полков оставалось мало. Делал я это не без основания, вы всегда были самоотверженны и храбры, я был вами доволен — и вдруг вы выкидываете такое… Я не могу этого понять! Черт вас… объясните же!
Из тесных, неровных рядов вышел вперед ротный Нога, замещавший Голубирека.
— Товарищ начдив! — зло начал он. — Кто сказал, что мы хотели перебежать, где этот сукин сын? Мы получили приказ двигаться через открытый фронт, и мы пошли, мы же солдаты. Мы не способны на измену, товарищ!
— А приказ отдал Книжек, да? — воскликнул Киквидзе. — Вот теперь я все понял! Неудобных командиров батальонов он убрал: Голубирека послал в отпуск, Сыхру отдал санитарам, чтоб они завернули его в мокрые простыни! А, сволочь!.. Черт!.. Простите меня, товарищи, друзья, простите! А теперь — кругом и шагом марш в Елань! Командиром полка назначаю товарища Голубирека. Все поняли?
Глухой шум и ропот полка был ему ответом. Киквидзе соскочил с коня и, сев в броневик, поехал обратно. За ним, галопом, — кавалерия. Впереди скакал Ондра Голубирек на белом орловце.
* * *Отряд Бартака мчался лунной ночью по знакомой дороге к южной части фронтовой линии. Аршин Ганза ехал возле Бартака, ворча сквозь зубы:
— Я убью его, убью!
— Начдиву нужен живой Книжек, понял? — крикнул Бартак.
Отряд остановился около последнего поста, где был телефон. Румын там уже не было. Трупы волков окоченели на морозе. Ротный командир приподнялся в седле и похлопал коня по шее. Телефонист, молоденький большеротый русский парень в длинной шинели, не скупился на слова, он знал ротного Бартака. Взволнованный не менее, чем кавалеристы, телефонист торопливо, сбивчиво рассказал:
— Черт знает, какая муха укусила сегодня вашего командира. Выскочил из темноты на вороном коне, спрыгнул на землю, стал спрашивать нас, какая обстановка на фронте, что нового и тому подобное, а сам вроде задыхается. Ну, я подумал — что тут особенного, приехал, видать, для проверки, в последнее время он делал это не раз. Потом он вышел из палатки, стал ходить вокруг, будто ждал кого-то, — и тут вдруг телефон. Поднимаю трубку, а начдив кричит так, что его слышно бог знает где. Спрашивает, не видал ли я Интернациональный полк? Нет, отвечаю, а он кричит дальше! «Задержать, задержадь по моему приказу, пока сам не приеду!» Надо, думаю, сказать об этом чешскому полковнику — глядь, а его нигде нет! Кричу, зову, никого. Что случилось?
— Скажи, Ефрем, у казаков тоже только пешие посты, как у нас? — спросил Бартак.
— Ага. А отряды их верстах в трех за ними, в деревне.
Бартак коснулся нагайкой папахи, снял с плеча карабин и положил его перед собой на седло, а ремень обвил вокруг запястья.
— Ребята, айда за Книжеком! — бросил он. — Хотя бы в преисподнюю!
Он двинулся в темноту, по направлению к линии белых. За ним ехал «волшебный стрелок» Матей Конядра, с ним Беда Ганза и еще восемь кавалеристов. Ян Шама был последним. Отдохнувшие кони шли бодро. Поднявшийся ветер трепал им гривы и хвосты. Снег белел под копытами. Аршин вдруг остановил своего рысака и тихо произнес:
— След!
Шама слез, осмотрел след.
— Свежий, края еще не замерзли. Но тут расписались еще и волки…
— Это Книжек! Вперед! — скомандовал Бартак. — Надеюсь, волки его не растерзали…
— Я поеду вперед, — решил Матей Конядра и погладил своего коня, потом остановился, подождал Войту. — Скажем, мы белочехи, едем за Книжеком от полка. Идет?
— Не задерживайся, Матей, а если встретишь эту падаль, скажи, что полк послал нас за ним, просит вернуться, а полк в боевой готовности ждет у наших передовых постов и не хочет двигаться дальше, пока не увидит командира.
— И что мы готовы сопровождать его к полку, — свирепо проворчал Аршин.
Конядра, сдвинув белую папаху на затылок, скакал с веселым сердцем. От напряжения он был натянут, как струна. Он любил лунные ночи и сейчас наслаждался, словно ехал вовсе не на опасное задание. Ему и в голову не приходило, что он может не вернуться.
Вдруг чья-то рука схватила его коня под уздцы.
— Убери лапы, а то отрублю, — сказал Матей до странности миролюбиво. — Я белочех, и еду за нашим полковником. — Он хотел отвернуть коня, но это ему не удалось, его окружили несколько солдат с царскими кокардами на папахах. У одного на плечах были офицерские погоны.
— Как зовут твоего полковника? — спросил этот офицер.
— Норберт Книжек.
— Отпустите! — скомандовал офицер. — А где полк?
— Ждет полковника у наших постов. Мы требуем, чтобы он сам вел нас по вашей территории, — сказал Матей.
— Он уже уехал в штаб, а сопровождать вас поручено мне, — ответил офицер. Он протяжно свистнул, и из недалеких кустов выскочило с полсотни верховых. Офицер вскочил на коня, которого подвел усатый урядник, и сказал:
— Поворачивай, чех, покажешь дорогу!
— Мы не в плен сдаемся, — неожиданно раздался голос подоспевшего Войты Бартака. — Полк не тронется с места, пока не придет Книжек.
— А вы что вмешиваетесь в разговор? — строго прикрикнул офицер. — Здесь вам не большевики!
— Это моя охрана, — опередил Бартака Конядра. — Ведь и вы берете с собой охрану, ваше благородие, когда выполняете важное задание. Я командир чехословацкой кавалерии.
Офицер обратился к уряднику:
— Их командир поведет нас к своим. Я не верю, что он чех, а потому, если что, дам тебе сигнал.
Матей Конядра круто повернул коня и сказал офицеру:
— Не стоит утруждать урядника. Книжек привел нас к вам в полном вооружении, и вы бы должны принять нас как друзей, между которыми уже все договорено. Ваши казаки могут остаться, достаточно, если к полку поедете с нами вы один и ваш урядник. Не забывайте, ваше благородие, что мы идем к вам добровольно, понимаете? Повторяю, наш полк ждет вас в полном вооружении. Шама, скачи вперед, доложи о прибытии господина капитана! Достаточно позвонить по телефону…
Офицеры хмуро наблюдали за решительными действиями Конядры, не заметив, что Шама уже карьером мчится обратно в степь. Прежде чем капитан спохватился, Шама уже исчез за холмом. Тогда офицер кивнул уряднику, чтобы он присоединился к нему с десятком конных, а молодому подхорунжему приказал вместе с остальными ждать в кустах.
Поехали рысью — чешские конники отдельно, казаки тоже. Капитан ни с кем не разговаривал. Матей Конядра наклонился к Бартаку:
— Не сердишься? На сей раз эта падаль от нас ускользнула, зато этих начдив примет, быть может, с еще большим удовольствием. У первого телефонного поста можно начинать. Ты возьми на себя офицера, мы займемся остальными.
— Добро. Мы с офицером поедем вперед, и я заговорю ему зубы.
Конядра усмехнулся. Ему все еще было весело, он и сам не знал почему. Утром он зайдет к Сыхре в лазарет, выпросит себе отпуск, чтобы ехать разыскивать Книжека в штабе у белых. Один черт может помешать найти его!
Конядра подъехал к Беде.
— Аршин, передай ребятам: как начну — берем в плен всех, кто останется в живых. Да не будь шляпой.
Аршин оскалил зубы:
— Шляпа — это ты, да еще авантюрист. Задала бы тебе Зина жару, если б слышала тебя!
— По-твоему, я должен был допустить, чтобы кто-нибудь из беляков ненароком узнал Войту? Ты ведь знаешь, как они за ним охотятся. А Книжек им наверняка уже все рассказал и о нас.
— Ах, вот оно что? — смягчился Аршин. — А во мне еще все кипит. Ладно, сделаю все, что прочту по твоим глазам.
Бартак меж тем пристроился к капитану.
— Ваше благородие, а я вас где-то уже видел!
Капитан косо поглядел на него.
— Может быть. Вы тоже русский, как и ваш командир?
— Мы оба чехи, бывшие австрийские пленные, студенты.
— Что вы изучали?
— Я — технику, командир — медицину. Ни он, ни я не любим войну, но здесь, в России, нельзя не быть на одной из сторон: Ищем, где правда.
— А почему же вы не вступили в чешскую Легию?
— Не хотелось ехать во Францию.
— У большевиков вам лучше? Ведь в полку вас осталось немного, большинство мы перебили. Ну, ладно. Теперь мы отправим вас в тыл на отдых, а потом пойдете с нами брать Царицын.
— Лучше бы нам домой, — сказал Бартак. — В Европе война того и гляди кончится, да и здесь должен быть конец…
