Анатолий Недбайло - В гвардейской семье
фашистов — и снова перейдем на бреющий. Первым выброс химического состава сделаю я поочередно
из обоих УХАП'ов (так сокращенно назывались универсальные химические авиационные приборы — А.
Н.). Как только увидите, что из-под моей машины потянулся дым, вы, Калитин, отсчитаете двенадцать
секунд и затем нажмете кнопку для выброса смеси. Затем Недбайло... [34]
Мы проложили на карте маршрут, рассчитали курс, расстояние. Затем нас подробно проинструктировал
начальник химической службы полка капитан Продан. Еще раз, теперь вместе со своими воздушными
стрелками, уточняем особенности выполнения специального задания, намечаем план огневого
взаимодействия.
Подошли командир полка и начальник штаба.
— Итак, ровно в двенадцать пятнадцать, — напутствовал нас майор Ляховский, — вам надо быть над
целью. Ваше появление послужит сигналом наземным частям начать форсирование водного рубежа.
Желаю вам удачи, — и крепко пожал всем руку.
...Самолеты уже подготовлены к вылету. Наши «ильюшины» выглядят несколько необычно: под
крыльями, на наружных замках, подвешены сигарообразные контейнеры.
Занимаем место в кабинах. Ждем сигнала. Вот и ракета.
Качнулись и завертелись винты. Мы опробовали двигатели на всех режимах. Все в порядке, можно
выруливать на старт.
Машина Бикбулатова берет разбег. За ним идет Калитин. Я вылетаю третьим. Чувствую, как тяжело
отрывается от земли самолет. Это понятно: во-первых, химические приборы значительно увеличили
полетный вес штурмовика; во-вторых, изменились аэродинамические характеристики машины.
Некоторое время идем обычным строем, затем снижаемся и летим на бреющем. Под крыльями
замелькали строения, деревья, дороги. С удовлетворением отмечаю про себя, что уже умею распределять
внимание, оно теперь не приковано только к ведущему.
Неожиданно Бикбулатов набирает высоту. Мы с Калитиным делаем то же самое. «Значит, подходим к
цели!» — догадался я. Все время держу в поле зрения командирскую машину, бросаю беглый взгляд
вперед. За извилистой лентой реки виден испещренный огненными вспышками район. Серые, белесые, черные шлейфы смешиваются вдали, образуя туманную дымку. «Фронт! Где-то здесь и нужный нам
участок. Поди-ка, отыщи»!, — подумал я.
Под нами река Миус. Проходим над рекой под углом [35] градусов в двадцать. В шлемофоне — голос
командира звена:
— Огонь!
Штурмовик Бикбулатова ныряет вниз. Я повторяю маневр. Как и ведущий, нажимаю гашетки пушек и
пулеметов, кнопку пуска реактивных снарядов. В ровный гул мотора вплетается шипение: эрэсы, выброшенные из-под крыльев упругими огненными струями, понеслись вдаль, на врага. По самолету
пробегает дрожь: пушки и пулеметы работают безотказно. Я словно бы слился с машиной. В душе — ни
с чем не сравнимое чувство. Нет, это не азарт, это торжество бойца, несущего врагу возмездие.
Земля стремительно бежит навстречу. Под крыльями проносятся траншеи, огневые точки, мелькают
мечущиеся в поисках укрытия фигурки.
«Не отвлекаться!» — приказываю себе. Наступает очень ответственный момент, и я пристально
наблюдаю за машиной ведущего. Вот жгут густого белого дыма вырывается из-под летящего впереди
командирского штурмовика. Вижу, что и Калитин привел в действие первый химический прибор. «Один, два, три... шесть», — отсчитываю в уме. Воздушные стрелки, как это было предусмотрено планом, открывают беглый огонь по земле. А я продолжаю считать: «...одиннадцать, двенадцать!» — нажимаю
кнопку и веду счет до шести. Тут же отпускаю ее — и мигом нажимаю снова. Белые струи дыма тянутся
вдаль, вздуваются, расплываются над землей.
Проходит еще несколько секунд. Бикбулатов круто набирает высоту, затем бросает машину вниз, влево, вправо, ведет огонь. Мы с Игорем повторяем его действия. Выполнив противозенитный маневр, всем
звеном разворачиваемся и берем курс на свой аэродром.
«Все нормально!» — радуюсь я. А над рекой, над берегом, вдоль переднего края противника простерлась
широкая и плотная стена белого дыма.
— Увеличить дистанции, интервалы! — передает по радио Бикбулатов.
Отвожу самолет влево от ведущего. Калитин отходит вправо. Расстояние до самолета ведущего
увеличилось, и я, почувствовав себя как-то посвободней, нет-нет да и [36] посматриваю на землю, на
машину ведущего. Пилотирует он здорово...
— Подтянись! Занять свои места! — приказывает Бикбулатов.
Значит, скоро будем садиться!..
К аэродрому подходим на бреющем плотным боевым порядком. Сели. Нас тут же окружают
авиаспециалисты.
— Ну, все в порядке! Задание мы с вами выполнили успешно! — говорит Бикбулатов. Ребята улыбаются.
Как не понять их? Они ведь своим нелегким трудом, усердием, знаниями, опытом, мастерством тоже
воюют с противником, вносят свой вклад в успех боевого друга и товарища — летчика. Он одержал
победу в воздушном бою, он отлично выполнил сложное задание — значит, все вместе, сообща, нанесли
противнику урон...
Осмотрев самолеты и доложив командиру звена, мы вместе с ним, весело переговариваясь, направляемся
на командный пункт.
— А вы сегодня хорошо показали себя, Недбайло! Молодец! Так держать! — «Бик» протягивает мне
руку. Темиые глаза его улыбаются.
— Спасибо, командир, буду так держать!..
Майор Ляховский внимательно выслушал рапорт Бикбулатова, задал несколько вопросов, затем
улыбнулся и сказал:
— Спасибо, товарищи! Вы очень помогли наземным частям. Теперь — отдыхайте...
...Солнце уже поднялось над горизонтом и обласкало теплыми лучами остывшие за ночь капоты моторов.
Начинается новый день.
Мы у самолетов: ждем сигнала на боевой вылет. Но время идет, а никакой команды нет.
Вскоре все выяснилось. В девять сорок в небе застрекотал По-2 и сел. К этому времени весь личный
состав был построен тут же на аэродроме. Оказывается, прилетел заместитель командующего 8-й
воздушной армией генерал Ростов. Поприветствовав нас, он сообщил:
— Товарищи! Вчера ваш полк выполнил сложную и ответственную задачу — помог нашим войскам
форсировать реку Миус. У противника захвачено пять сильно укрепленных опорных пунктов.
Наступление успешно развивается. За мужество и отвагу, проявленные при [37] выполнении боевой
задачи, гвардии лейтенант Бикбулатов награжден орденом Красного Знамени. Младшие лейтенанты
Кдлитин и Недбайло — орденом Красной Звезды...
Я вздрогнул... Неужели? Нет, речь, видимо, идет о ком-то другом. Но однофамильцев в полку нет. Значит, это меня имеет в виду генерал.
А строй уже рукоплескал, сиял, радовался. Волнение охватило меня. Кто-то подталкивает: не мешкай, мол, выходи из строя...
— Служу Советскому Союзу! — выдохнул я, приняв из рук генерала свою первую правительственную
награду... Как оправдать столь высокую честь, какими делами подтвердить, что достоин носить на груди
награду Отчизны?
Я принимал этот орден как залог новых боевых побед. Он воодушевил меня, он звал сражаться
мужественно и умело. Как, например... О, за образцом далеко ходить не надо: им был для меня командир, отважный летчик, мастер штурмовых ударов лейтенант Бикбулатов.
Скорее бы взлетела в небо ракета!.. В бой, в бой! — стучало сердце.
Глава третья
1.
День выдался по-настоящему летний, жаркий. Мы с Игорем, укрывшись от солнца под крылом самолета, коротали время в ожидании очередного вылета и молча оглядывали местность. На пригорке желтела
пшеница, и мягкий ветерок игриво перекатывал по полю волны. В садах наливались соком щедрые дары
лета. И непрестанно пел в вышине жаворонок.
Природа делала свое извечное дело. И если бы не воронки, не пепелища, не эхо далеких взрывов, можно
было бы подумать, что вовсе нет никакой войны, что все пережитое — тяжелый дан.
Но вот вдали на лугу появились какие-то фигурки. Совершая ритмичные движения, они приближались к
нам. [38]
— Косари! — шепнул я, будто громко произнесенное слово могло вспугнуть их.
Они совсем уже близко, и теперь можно различить: два старика в белых рубахах, за ними в выцветшей
гимнастерке инвалид (он явно припадал на ногу), несколько подростков и десять-двенадцать женщин с
острыми косами в руках. Сжалось сердце: не женская это работа в сто потов! Да что поделаешь, мужчины ведь на войне! Жизнь потребовала — и стали женщины пахарями и косцами. Пошли на заводы
и фабрики, заменив там своих мужей и братьев, спустились в шахты, а многие надели шинели, чтобы
