Людмила Харченко - Шел ребятам в ту пору…
Вечером того же дня к Вале пришли Миша и Сеня.
— Валя, мы пришли… мы пришли… — заговорили они, перебивая друг друга, — мы принесли… Вот возьми, спрячь!
Миша сунул Вале в руку тяжелый сверток, перевязанный шпагатом.
— Это пистолет того фрица, который Галочку убил… Может, ему за потерю оружия достанется! А еще, знаешь, мы хотели пустить к нему в машину змею, чтобы укусила его. Пошли в лес, думали гадюку поймать… Да тут вот он, — Миша кивнул в сторону Сени, — вспомнил, что в октябре гадюки замирают…
— Значит, действуете? — спросила Валя.
— Действуем! — по-боевому ответили мальчики.
— Ребята, передайте Сереже, чтоб зашел ко мне. Есть одно важное дело для вас всех. Вы давно были на Нижней улице?
— Нет, недавно, — сказал Сеня. — А что?
— Видели лозунг на стене ремесленного училища?
— Видели!
— Так вот этот лозунг надо переделать. Как, я расскажу Сергею, а потом вы все вместе этим займетесь!
* * *Неля пришла на работу вечером. В помещение ее впустил дежурный солдат. Она всегда начинала уборку с дальних и главных комнат и кончала прихожей. Солдат, дремавший на веранде, не обратил внимания на уборщицу. А Неля, напевая песню, осторожно повернула ключ и отперла сейф. В зеленой папке под аккуратно сложенными бумагами лежал вскрытый пакет с большими сургучными печатями. Секунду Неля раздумывала: взять или не взять? Схватила его и быстро закрыла сейф. Голос ее задрожал, песня оборвалась. Неля спрятала твердый конверт на груди и снова принялась за работу. Быстрыми, нервными движениями она домыла площадку у входной двери и, сказав дежурному, что завтра рано утром придет мыть стекла, ушла.
Евдокия Ивановна заметила, что дочь необычно бледна.
— Что, опять соседи сказали что-нибудь обидное?
— Нет, мама, ничего… Я схожу к Жене.
Евдокия Ивановна разрешала Неле уходить на целые дни к подруге и даже ночевать у нее. Там девочка не слышала, по крайней мере, оскорбительных насмешек соседей, упрекавших ее в прислуживании врагу. Комендантский час ее не страшил, у нее был надежный пропуск — «аусвайс».
— Нелечка, на тебе лица нет. Что с тобой? — встревожилась Женя.
— Я испугалась своей собственной смелости и никак не могу прийти в себя. Пойдем, Женечка, во двор, я тебе все расскажу.
Сели под акацией на низенькую деревянную скамейку. Женя молчала, ожидая, что скажет Неля.
— Я взяла из сейфа пакет с сургучными печатями, а теперь вот, видишь, боюсь. Мне бы скрыться куда-нибудь.
— Подожди, я Валю позову. Она у меня ночует.
— Может, здесь просто личное дело какого-нибудь важного фрица? — сказала Валя.
— Не знаю. Если здесь что-нибудь серьезное, снимите копию. Утром я положу пакет на место. Идите скорей к вашим товарищам. Только на патруль не наткнитесь.
Женя и Валя ушли. Когда они были на окраине города, до их слуха донесся ровный рокот моторов. Они подняли голову, но ничего не увидели в ночном небе. Самолет сбросил бомбы. В центре города поднялся столб огня и дыма.
— Наши бомбят казармы!
— Да, да, Валька, наши! Это наши! — Женя схватила Валю за плечи, прижала к себе.
Пакет передали Глебу.
— Если что важное, сфотографируй быстро, а то Неля ждет — рано утром его надо положить на место.
— Есть срочно сфотографировать! — козырнул весело Глеб.
В своей подземной квартире Глеб осторожно вынул из пакета глянцевую шуршащую бумагу. На немецком языке в ней было написано о том, что гитлеровское командование назначило на 29 декабря в Пятигорском городском театре совещание офицеров северокавказской группировки.
— Здорово! — восхитился Глеб. — Это поважнее тех объектов, о которых мы прежде сообщали. — Он несколько раз щелкнул фотоаппаратом.
— Возвратите Неле пакет, — сказал Глеб, вернувшись к подругам, — и поблагодарите ее. Она рисковала не напрасно! Очень важные бумаги. И готовьтесь к путешествию, девушки.
— Опять? — спросила Валя.
Глеб молча кивнул головой.
* * *Снова приготовления в путь.
— Вы что, опять исчезаете? — взволновалась Неля.
Последнее время чувствовалась ее нервозность. Она чуть не попалась с пакетом, когда клала его на место. Хорошо, что в руках была смятая газета, которой она протирала насухо стекла. Но колючий взгляд офицера, едва не заставшего ее на месте преступления, преследовал ее всюду.
— Исчезаем, Нелечка. Да ты не беспокойся, и у тебя и у нас все будет хорошо. Ты, смотри, сама себя не выдай, — наказывала Женя.
В последний вечер, который они проводили дома, Вале особенно хотелось встретиться со своими пионерами. Но ее воспитанники были в это время заняты тем серьезным и рискованным делом, которое она сама им подсказала.
На здании ремесленного училища оккупанты написали наглый лозунг: «Наша победа — ваша свобода».
Была ночь. Двое — Сеня и Ваня пробрались к ремесленному училищу, а Сережа и Петя забрались на крышу углового дома. Это был наблюдательный пункт. Отсюда, оставаясь невидимыми, мальчики в любую минуту могли предупредить своих товарищей об опасности.
Ваня высокого роста. Сейчас это было очень кстати. Чуть согнув спину и крепко упершись в коленки руками, он сказал:
— Лезь!
И Сеня ловко вскарабкался ему на плечи. Потом вытащил из кармана скребницу и стал усердно сдирать первые буквы слова «победа» — «п» и «о». Черная краска и кусочки извести сыпались на голову. Вдруг с крыши раздался пронзительный свист друзей. К воротам училища шли гитлеровцы — офицер и несколько солдат. Сеня спрыгнул, но неудачно: упал и больно ушиб правое колено.
— Бежим! — прошептал Ваня и первый бросился в соседний двор. Сеня поднялся и тоже побежал, но в это время услышал за собой топот. Чья-то рука схватила его сзади за воротник куртки.
— Швайне! — задыхался от злобы фашист. Он уже поднял кулак, но тут его сбили с ног подоспевшие на выручку Сережа и Петя. Сеня оглянулся и успел увидеть лишь подошвы грубых солдатских ботинок.
На следующий день граждане города заметили, что фашистский лозунг на здании резко изменил свой смысл: «Наша беда — ваша свобода», — читали люди.
— Правильно! — говорили они. — Будет вам беда, как придет Красная Армия!
Четверка дружных ребят шныряла мимо, с гордостью поглядывая на свою работу.
* * *Путь был бесконечно далекий. Приходилось почти все время идти пешком. Если раньше вражеские машины шли к фронту, то сейчас больше ехали в обратную сторону. К ночи подруги, усталые, голодные, с трудом добирались до селения и засыпали крепким сном, а утром снова уходили в бескрайнюю степь.
В первые дни девочки держались бодро. А потом Валя начала сдавать. Она отставала, просила Женю сесть отдохнуть вместе с ней. Буланова смотрела в лицо подруги и видела, что глаза ее воспалены.
— Что с тобой, Валюша?
— Не могу идти. Что-то знобит. И ноги болят.
— Дай мне руку, крепись. Скоро доберемся до жилья, я вылечу тебя.
С трудом добрались до ближайшего села. Попросившись на ночлег к старушке, Женя сняла с подруги старые разбитые туфли, чулки и увидела на ступнях огромные волдыри. Старушка принялась домашними средствами лечить Валю. Меняя компрессы, она приговаривала:
— Доченька, да как же ты шла? Это ж страдания какие!
Ночью у Вали поднялась температура. Это задержало разведчиц. Когда ей стало легче, уехали на попутной машине.
В селе, куда шли, их ждала еще одна неприятность. Дом номер одиннадцать на Московской улице был разрушен.
Как быть? Как связаться теперь с партизанским отрядом? И подруги приняли решение: остановиться у кого-нибудь под предлогом, что пришли менять вещи на продукты, подождать два-три дня, пока окрепнет на реке лед — морозы стояли сильные, и самим по льду перейти к нашим.
Темной декабрьской ночью они решили идти.
Дул холодный ветер. Шумели камыши. В этом шуме даже чуткому уху трудно было расслышать шаги разведчиц.
Преодолев самую опасную часть пути, они остановились у берега. Помедлили. Выдержит ли их лед?
Тучи закрыли луну. Девочки, согнувшись, пошли.
Валя впереди, Женя левее, позади. Когда они были посередине реки, с немецкой стороны в небо взвилась ракета. Девочек обнаружили. Страшно и противно завыли мины, застрочили автоматы. Подруги ползли, подгоняемые страхом и стрельбой. Добрались до берега. Лежа в камышах, отдышались.
— Наконец-то у своих! — прошептала Валя, все еще дрожа от страха.
— Ползи! Ползи! — подгоняла Женя.
Наши бойцы давно уже видели, как приближались две фигурки. Когда девочки свалились прямо в траншею, бойцы подбежали к ним.
В блиндаже, куда их привели, тускло горела коптилка, освещая небольшой, сколоченный из досок столик, за которым сидел командир.
Боец доложил:
— Две неизвестные гражданки с той стороны, товарищ капитан. Прямо к нам в окоп свалились.
