Иван Сотников - Днепр могучий
— Отходят? — тихо гадал Соколов.
— Похоже… — отозвался Зубец, блеснув из-под белесых бровей синими глазами.
— Посмотри, — сказал ему Глеб, — что в тылу делается.
— Совсем тихо, — минуту спустя ответил Семен.
— Сколько же их в селе?.. — полушепотом рассуждал Глеб. — Похоже, вот тут около роты будет…
— И дальше не меньше, — отозвался Фаизов, смотревший в другую сторону.
Прежде чем отправить Зубца с донесением, Глеб решил уточнить силы. Но в это время из белого домика вышли человек пятнадцать автоматчиков и офицер с ними. Они направились к сараю с красной крышей.
— Склад у них там, что ли?.. — гадал Глеб.
— Какой склад! — воскликнул Зубец. — Людей выгоняют.
Разведчики увидели, как из сарая высыпали люди. Их человек сорок — пятьдесят. Полураздетые, многие без шапок, почти босые. В бинокль хорошо видно, как измучены они и истощены.
Что это? Пленные? Нет, там женщины и дети. Скорее всего, угоняемые в Германию или захваченные партизаны. Что они собираются с ними делать?
Догадки приходят очень быстро. Обреченных людей гонят к сараю, где засели разведчики.
— Так то ж на расстрел! — тяжело задышал Глеб и тут же приказал одному из разведчиков мигом мчаться в полк: — Доложи, видели лично не больше двух рот. Есть машины. Партию гражданских, наверное, ведут на расстрел. Об остальном доложим позднее. Живо!..
— Вас же тут мало, четверо остаётся, — начал было тот. — Может, задержаться мне?.. А?..
Глеб метнул строгий взгляд.
— Немедленно в полк, не до объяснений! — отрезал он. — Быстро!
Немцы остановились метрах в ста от сарая разведчиков — около узкой балочки, поросшей кустарником, который вытянулся к самому леску. Сбив арестованных в кучу, они оставили по краям конвой, а человек шесть автоматчиков отошли метров двадцать назад.
— Они же их расстреливать будут!.. — взволнованно воскликнул Сагит.
— Оружие к бою! — тихо и сдержанно скомандовал Глеб. — Будем выручать, друзья.
Разведчики застыли в сильном напряжении.
Бывают недели и месяцы, которые кажутся мгновением, но бывают мгновения, которые кажутся вечностью. Кому приходилось бывать в жарком бою и заглядывать в лицо самой смерти, кого томили ожидания больших опасностей, тому ли не знать, как условны порой наши представления о времени.
Соколов окинул разведчиков быстрым взглядом.
Фаизов, сжав обеими руками автомат, походил на туго заведенную пружину. Отпусти ее — и она покажет свою страшную силу. Сахнов лежал рядом, стиснув зубы. Мускулы его лица слегка вздрагивали. Зубец стоял на коленях. Глаза прищурены. На лбу меж бровей легла глубокая складка.
— Сагит, твои справа, — твердо произнес Глеб. — Твои, Сахнов, слева; а ты, Зубчик, вместе со мной бей по тем, которые отходят. Они, наверное, будут расстреливать.
Едва каратели приостановились и стали было повертываться к арестованным, как Глеб решительно скомандовал:
— Огонь!
Автоматные очереди прянули одновременно.
Упал офицер, за ним еще двое солдат. Остальные обернулись в сторону сарая, наугад полоснули огнем из автоматов и бросились к зданию с красной крышей. По дороге упали еще двое. Конвоиры слева, потеряв двух человек, разбежались. Вскоре еще один из них упал подбитым. Конвоиры, оправа все оказались перебитыми, кроме одного, который, вскинув автомат, дал очередь по арестованным и побежал к деревне. Среди женщин и детей раздались крики и стоны. Еще не разобравшись, в чем дело, они все же поняли, что откуда-то пришла помощь, и бросились врассыпную. Но прежде чем они успели сделать первый шаг, послышались новые выстрелы со стороны балки и из риги, что стояла позади женщин. Это были винтовочные выстрелы и, как можно было догадаться по звуку, очереди из немецких автоматов.
— Обошли! — охнул Сахнов.
— Без паники! — строго оборвал Глеб.
«Неужели там засада?» — подумал он. Но в это время послышался радостный крик Зубца:
— Товарищи, партизаны!
Теперь уже ясно видно, как, стреляя на ходу, перебегают партизаны. Они что-то кричат женщинам, указывая в сторону леса. Арестованные бросились туда. Несколько раненых лежало на месте.
Все это произошло в очень короткое время, едва ли более длительное, чем одна-две минуты, но они показались вечностью. Из деревни послышалась стрельба из пулеметов и автоматов. Небольшие группы немцев безуспешно и, видимо, без особого старания пытались пробиться к сараю, занятому разведчиками. Партизаны вынесли раненых женщин к занимаемой ими риге. Завязалась длительная перестрелка.
Минут через двадцать послышалась стрельба справа. Немцы встрепенулись. Видно было, как они поднимают голову, прислушиваясь. Вдруг загудели моторы автомашин. Это подействовало как сигнал. Немцы суматошно вскакивали и бежали вдоль улицы, видно боясь, что их могут оставить здесь.
— Вот бы теперь преследовать! — сказал Глеб и огорченно добавил: — Да патронов нема…
Патронов не было ни у кого. Не было их и у партизан.
Преследование было бесцельным, и с новым донесением Глеб отправил Зубца.
Из деревни, покинутой немцами, бежали женщины, старики, дети. Они толпились у сарая, шумно кричали, приветствуя солдат и партизан, собравшихся теперь на полянке. Внизу Глеб повстречался с командиром партизанского отряда. Им оказался молодой высокий парень с черными глазами и курчавой бородкой.
— Спасибо, товарищи, — начал он взволнованно, — от всех партизан спасибо и от советских людей, которых спасли вы от неминуемой смерти. За все спасибо! — сказал он, обеими руками пожимая руку Глебу.
Встреча была радостной и взволнованной, и разговор стал всеобщим.
— А ведь мы так и не познакомились еще, — произнес Глеб, обращаясь к партизанам.
— Командир партизанского отряда «Во имя Родины» Николай Голев, — представился командир отряда.
— Голев?.. — удивился Глеб.
— Да.
— Не с Урала?..
— Оттуда.
— Николай Тарасович?..
— Он самый и есть, — удивляясь в свою очередь, произнес командир отряда. — Да откуда вы знаете?.. — спросил он.
— Ваш отец с нами, и он мой лучший друг!
— Отец?
— Жив, здоров, теперь-то уж мы порадуем старика.
Удивлению присутствующих нет границ.
— А сестра где?.. — снова начал Глеб. — Тарас Григорьевич и о ней рассказал. Думал, вас обоих в Германию угнали.
— Нет, не угнали, с первых дней войны партизаню. А сестра не знаю где… Была в партизанах. Пошла в разведку… И к немцам попала. Но те не дознались, что партизанка, и просто забрали ее.
— Будет срок, и ее найдем, — ободряюще сказал Глеб. — Всех вызволим, товарищи, всех.
К ним приблизилась группа женщин из тех, что вели на расстрел.
— Родненькие наши! — зашумели они обрадованно. — Знали, не забудете, дождались наконец, радость-то какая!
— Спасли вы нас от неминучей смерти!
— Если бы не вы, пропадать бы нам.
Они обнимали и целовали солдат и партизан, плакали от радости, все еще никак не могли прийти в себя от пережитого.
— Троих убили, окаянные! — заговорила пожилая женщина с сухим изможденным лицом. — Да скольких поранили. Вот они лежат туточки.
Разведчики прошли к риге, где находились раненые. На сене лежали двое детей, три женщины и мужчина. Они улыбались своим избавителям.
— Не придут немцы? — был их первый вопрос.
— Нет, товарищи, поправляйтесь, выздоравливайте. Вы свободны…
— Спасибо вам! — трогательно произнес мальчик лет двенадцати, у которого немцы перебили руку.
Мимо промчался передовой отряд на машинах. А вскоре послышалась песня, боевая русская песня: то приближались головные роты.
Разведчики вместе с партизанами вышли к дороге. Сейчас подойдет Голев. Глеб знал: он следует в головной колонне. Вот она уже близко. Вон и сам Голев.
— Иди сюда, Тарас Григорьевич! — крикнул Глеб.
Но Николай не вытерпел и бросился навстречу. Старый уралец сразу понял все. Он Обнял сына и долго стоял, не в силах вымолвить слова. Только потом уж спросил:
— А Людка жива?
— Жива, отец. Была жива, когда попала к немцам.
— И то добро, разыщем, сынок, разыщем и ее.
На улице полно людей. А солдаты все идут и идут. Одна песня сменяет другую, и любая из них западает в душу. Долго не слышали здесь советских песен.
А еще за полем
Новые поля,
Русская, родная,
Кровная земля!
Надо ее взять,
Родине отдать!..
Ходу, братцы, ходу!
Смело на врагов!
Перед нами город
В тысячу домов.
Надо его взять,
Родине отдать!..
Сельские мальчишки, завороженные мощью советского оружия, влюбленные в каждого солдата и офицера, сидят на повозках и лафетах орудий, с радостью взбираются на самоходки и танки или же шагают в ногу с солдатами, повторяя слова волнующей песни:
