Денис Ли - Пеший Камикадзе
Утром следующего дня Егор поднялся уставшим и измученным:
— Ложиться надо вовремя, — ворчал он на себя с укором, — а не шататься половину ночи среди спящих…
Несмотря на это, в половине шестого Егор уже шустро бегал по парку машин, выстраивая колонну из бронетехники. Начинало светать; воздух был сырой и свежий, от чего приятно бодрило.
Едва выйдя за ворота базы, Егор словно попал в сказку. Повсюду лежал туман утренней сырости, сквозь который они шагали в неизвестность. Словно плыли в мыльном пузыре сквозь дым, в котором были видны только ближайшие предметы — дорога и деревья… ни домов, ни дворов… ни того что дальше… Загадка…
Часть маршрута шли двумя группами, друг за другом, Кубриков шел в составе группы Егора, вместе с ним и Стекловым, а группа Кубрикова брела позади. Все трое шагали рядом. Кубриков шел молча. Стеклов курили.
— Слушай, кончай курить, и так ничего не видно. Видишь, какой живой туман, — Егор шел явно чем-то озабоченный.
— Ага… — согласился Стеклов. — Интересно, а откуда он берется? Туман…
— А хрен его знает! С неба… Вроде как из воды… из крохотных капелек…
— Странная штука, скажи?
— А я вот что думаю: облака и туман — одно и то же, или нет?
— Кажется, да, — предположил Стеклов. — Если капельки образовались высоко в небе, они стали облаками, а если низко над землей — туманом.
— Слушай, мне мама в детстве говорила, что туман полезен для людей.
— Хм, — усмехнулся Стеклов, — чем же?
— Туманом лечат. — Совершенно серьезно сказал Егор. — Когда у меня случался сильный насморк и кашель, и бывало трудно дышать, мама усаживала меня над кастрюлькой с горячей водой, от нее поднимался пар… а это тот же туман… Вот что можно найти в таком тумане, а? — неожиданно возмутился Егор. — Друг друга не видно, не то, что фугас найти! Попробуй, а! И подрывник-то, наверное, если закладку сделал, где сидит, что видит?
— Да, ни хрена ничего не видит! Что он видит?! — возмущено сказал Стеклов. — Туман и видит!..
На секунду оба замолчали. Молчал и Кубриков, казалось, он был совершенно равнодушен к разговору, был в себе.
— Мультик, помнишь? — Стеклов загадочно взглянул на Егора.
— Какой? — спросил Егор.
— «Все-таки хорошо, что мы друг у друга есть»… Вспомнил?
— Не-а…
— Вспоминай!
— Да не помню.
— Давай! Напряги мозги! Чё тебе еще делать? Двое сидят, один другому говорит: «Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем…» Вспомнил?
— Да нет же!
— Блин! Один говорит: «Ты только представь: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем…», а второй ему в ответ: «А ты где?»
Первый: «А меня нет».
Второй говорит: «Да так не бывает!»
Первый: «Я тоже так думаю. Но вдруг вот — меня совсем нет. Ты один. Что ты будешь делать?..»
Второй: «Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!»
Первый: «Нет меня, нигде нет!»
Тогда второй говорит: «Тогда я выбегу в поле, и закричу: «Ё-ё-ё-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-ок!..»
— «Ежик в тумане», что ли? — неожиданно предложил Кубриков.
— Точно! А ты что? — Стеклов несильно толкнул плечом в плечо Егора. — Никогда сыну не рассказывал, что ли?
— Нет. Другие сказки рассказывал.
— То-то же, ты меня ни капельки не понимаешь!
— Слушай, — улыбнулся Егор, — а они прямо как мы с тобой!
— Ага, — согласился Стеклов.
Егор радостно и с нежностью взглянул на Стеклова:
— Все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! Не так страшно…
— Согласен. Я тоже думаю, что вместе бояться гораздо веселее! — согласился Стеклов.
Дойдя до перекрестка, группы разошлись. Похлопав друг друга по плечу, как обычно пожелали друг другу удачи. Егор пошел прямо, Кубриков — свернул на мост, на Жуковского. Шли тихо, без времени, — саперов никогда не торопят…
Взрыв на Жуковского прозвучал далеко, и раскатисто. Но, казалось, Егор все равно ощутил от него колебания воздуха. Так предупреждает весенняя гроза, перед тем как сорваться ливнем. Громыхнет, и забарабанит мелкой дробью — по асфальту, крышам, козырькам, окнам; звонко и весело, нервно отражаясь рябью в лужах, и бегущими мурашками по телу. Так и здесь, раскатистое эхо взрыва переросло в шум автоматной трескотни, сливаясь и перебивая один другой, захлебываясь и прорываясь с новой яростью и звоном. Чувствовалось напряжение, Егор ссутулился и ощетинился, ожидая «своего» густо-торжественного грома. «Фугасного» грома и «трассирующих» молний. Но было тихо. И только в этой затаившейся тишине — верещала и шипела рация, коротко и нервно, злобно и умоляюще, выкрикивая доклад ругательствами и грубой мужской истерикой, взывала о помощи и прощалась, — не отзываясь.
…Группа Кубрикова понесла потери в результате подрыва на фугасе. Это было понятно еще на маршруте, и стало детально известно Егору по возвращению: один — «200», два — «300»… Один — погибший, и двое раненых.
Егор горевал… Конечно, горевал. Правда, внутренне, он все же испытывал некую радость за то, что это были ни его солдаты, ни саперы, а солдаты группы прикрытия. Внезапно, подумав о Боге, застеснялся своих чувств и мыслей. Склонил незаметно голову и украдкой перекрестился, чтобы никто не заметил. Солдаты, абсолютно отрешенно чистили оружие. Молча и очень нежно…
На оперативном совещании разбирали причины гибели солдат. Мучительно пытались «назначить» виновных. Неуверенно склонялись к тому, чтобы сделать виноватыми саперов, потому что приведенный в действие фугас, возможно, был ими пропущен. Пропущен Кубриковым и его саперами.
— Как вышло, что произошел подрыв? — спросил начальник штаба подполковник Крышевский.
Егор сидел рядом с Кубриковым:
— Фугас привели в действие после того, как прошел сапер. — Кубриков говорил очень спокойно. — Просто сапер оказался от него немного дальше, чем солдаты прикрытия…
— Не понимаю, а как сапер оказался дальше? — спросил исполняющий обязанности комбрига полковник Слюнев. — Почему подорвался не сапер? Сапер, что, не обнаружил фугас?!
— Сапер не обнаружил… боевики его пропустили… И привели в действие, когда бойцы прикрытия оказались ближе… Они шли, не соблюдая установленной дистанции.
— Так это вина, в первую очередь, сапера! — возмутился комбриг. — Рассказываешь, про какую-то дистанцию! Какая дистанция?
— 20–25 метров… Если бы солдаты шли друг от друга соблюдая этот интервал — группового подрыва можно было избежать…
— А почему ты не контролировал соблюдения данного требования? — тут же спросил Слюнев.
— Потому что я — командир группы разведки. У прикрытия — свой командир!
— Общее-то руководство осуществляешь ты! — Начальник штаба Крышевский, старался не повышать голоса, но в его интонации все равно чувствовался звон возмущения. — Товарищ капитан, группой прикрытия командует всего лишь — прапорщик!
— Извините, товарищ подполковник, я что-то не пойму, на мне и общее руководство, и работа саперов, и разминирование фугасов, техника, связь, артиллерийское сопровождение, а старший группы прикрытия — прапорщик… может, мне еще и за него поработать и за ним присмотреть? Или каждый будет выполнять свою задачу?
— Все ясно! — выдал Крышевский.
— Александр Казимирович, возьмите на контроль проведение инструктивных занятий с инженерной разведкой, — сказал Слюнев. — Привлеките кого надо…
— Я понял, — соглашаясь, ответил Крышевский.
Было ясно, что для штаба виновниками трагедии оставались саперы, но открыто обвинять не стали. Егор почему-то решил, что причина тому, понимание сложившейся сложной ситуации: что обнаружить то, что умело спрятано — всегда очень сложно. К тому же солдатами прикрытия, что в момент подрыва шли гурьбой, было допущена личная недисциплинированность, серьезное нарушение инструкции… А как результат: их гибель.
— Так… Что еще… еще, пришло донесение. — Сменил тему Слюнев. — Так… — Слюнев пробежал по тексту глазами, — так… — послюнявив указательный палец, перевернул лист. — Так… в район поселка Алхан-Чурский, где не так давно погиб прапорщик Чернов, кто-то прирезал местного жителя, чеченца… Так что джихад — неизбежен! — подытожил комбриг, поглядев на офицеров-саперов, отложив телеграмму в сторону.
— Чьих дело рук неясно, — добавил Крышевский, — но предположить можно: возможно, наши «отличились», а возможно и не наши… рядышком, под боком, 46 бригада… Черт, их знает, кто?.. А может и провокация…
Несмотря на предупреждение, и максимально проявленную осторожность утром следующего дня Егор с саперами ничего не обнаружил. Не было на маршруте ни фугасов, ни каких-либо других взрывоопасных предметов. Никаких проявлений агрессии. Ничего. Отчего настроение было приподнято, невзирая на сырость.
